На Новой Земле издавна, начиная с новгородцев, а после – с первых правительственных экспедиций Алексея Михайловича, безуспешно пытались отыскать серебро. Только в новейшее время в районе губы Безымянной геологи обнаружили богатейшее серебросодержащее Павловское месторождение свинцово-цинковых руд. Однако ни единого упоминания о драгоценных россыпях Новой Земли мне до сих пор не встречалось… Предположения об «индийском» происхождении Малых Кармакул пришлось отринуть и продолжать расследование.

Как оказалось, в топонимической лексике Забайкалья с древних времен также использовался таинственный кармакул. В ряде работ утверждалось, что окончания – ул («река») и – кул («река», «вода») характерны для ассанских и арийских названий.

В письменности Сибири уже с XVII века встречались пресловутые «кармакулы»: «а от той мельницы до Колмогорова острова нижней изголови до кармакулов которые кармакулы под Гуляевою гарью нерыболовного места на дватцать верстъ».

После этой информации все стало намного яснее. Открыв поморский словарь «Поморьска гово́ря» (и как сразу не догадался!), я увидел:

Кармакулы – рифы.

Та́йны кармаку́лы – подводные рифы. Они «мыря́т», т. е. над ними видна зыбь и буруны на поверхности воды.

Сухи́ кармаку́лы торчат из воды.

Все объяснялось просто.

Между двумя скалистыми островами мы не раз видели тонкий скалистый перешеек, который то появлялся из воды, соединяя островки, то прятался в волнах. Может быть, речь шла именно об этой гряде?..

Вот так, от ариев и Индии я добрался-таки до Новой Земли. Можно предположить, что в сибирской Мангазее от аборигенов поморы переняли это слово – однако это только предположение…

Последний летний денек, друзья!

Какая у вас нынче погода на дворе? У нас на территории полярной станции Малые Кармакулы +7, ветрено, временами дождь. Сотрудники станции шутят – лето нынче было так себе, всего два денька +17, и всё.

Сегодня – наш первый полноценный рабочий день. Только при ближайшем рассмотрении становятся очевидными многие организационно-технические моменты грядущей большой уборки.

Усилия пятерых волонтеров могут показаться смешными, а работа – неподъемной, но мы не унываем. Проект «Мир вокруг» не только экологический, но и просветительский. Наша команда состоит из разносторонних участников, у каждого – свои компетенции. Мы стараемся донести непосредственные впечатления от увиденного, без прикрас описать трудности, сделать все для того, чтобы последующая экспедиция была более эффективной.

Вертолет улетел – медведей вокруг становится все больше.

«Вы там осторожней, ребята. Там у дороги двое хомяков прошли», – небрежно говорит Алексей, сотрудник станции.

Хомяки – это он про медведей, если что.

Фальшфейер в кармане, бинокль на груди, в темное время из помещения ни ногой. Такая она, жизнь на полярной станции))

Осень началась с дождя – мелкую морось сменил унылый дождик, который, впрочем, не помешал нам хорошенько потрудиться.

Что мы делали? Катали бочки!

Металлическая ржавая бочка – вот самый распространенный вид мусора в Арктике. Каждый, кто сталкивался, это подтвердит. В труднодоступной местности нет иного способа добыть электричество и тепло, кроме как сжигая топливо. Северный завоз – это про доставку механизмов, провизии и топлива.

Бочек сегодня было вдосталь! Пустые катали, а наполненные неизвестно чем – выдирали из земли, тащили волоком, вытаскивали из болота. Подступаться к этим тяжеленым бочкам с бензорезом нельзя – если внутри соляра, то от малейшей искры случится большой бадабум.

Специфика Новой Земли, как и любого другого арктического острова, – удаленность и сложная логистика уже собранного мусора. Обмозговываем рабочие моменты на месте, и делимся соображениями с организаторами «на берегу», в Архангельске.

Дорогу осилит идущий, друзья! Россия начинается здесь, на Севере, а чистый Север – чистая страна!

«Я календарь переверну, и снова третье сентября!» – выйдя утром из здания метеорубки, горланим с высокого берега Баренцева моря. Причина не алкоголь, как можно подумать (у нас сухой закон), а безобидная малость, которая в обычной жизни не замечается: над Малыми Кармакулами яркое солнце и почти полное безветрие. Улыбка на пол-лица: такая погода здесь редкость.

Спустились в ложбину – «поля Армагеддона», как я про себя называю локацию, выбранную для первого приложения сил. Вдоль ложбины тянется дорога, к ее обочине мы и стаскиваем металлолом. Почва заболоченная; посреди поля-болота торчит остов лодки. Обшивка бортов давно сгнила, и лишь ребра-шпангоуты вырастают из топи. Делаем предположение, что некогда здесь располагался искусственный мелководный канал к морю.

Фото: Карп Ермаченков

Утопая в грязи, выдираем из трясины громоздкие детали механизмов, подцепляем ломами ушедшие в мох бочки. К некоторым монструозным памятникам ушедшей эпохи вручную не подлезть: нужна лебедка, манипулятор, техника высокой проходимости, прицеп. Надеемся, это дело последующих экспедиций.

Поднялся ветер, верхушки гор скрылись в пелене тумана. Хмарь наползает со склонов – хорошая погода продержалась недолго. Со слов сотрудников станции, уже на следующей неделе ожидаются сильные ветра. Об этом я наслышан заранее: читал перед поездкой об «острове летающих собак».

Впрочем – о собаках позже. Они стоят отдельного упоминания в полярном дневнике.

Полное безветрие, чистое небо. Редкая удача! После работы Михаил тотчас убежал с фотоаппаратом: грех упускать такую отличную видимость.

Следом отправился и я. Водное зеркало бухты неподвижно, только расходятся усы кильватерного следа проплывающих птиц. Тепло – скидываю верхнюю куртку.

Дистиллированный воздух холодит ноздри. Баренцево море не пахнет, хоть среди грифельно-черных сланцевых обломков видны выброшенные волной водоросли. Прыгая с камня на камень, ворошат морские дары длинноклювые малыши-непоседы. Опускаюсь на траву и тотчас ощущаю резкий запах примятой полыни. Улыбаюсь – с обонянием у меня все в порядке.

В разрыве цепи островов виднеется открытый океан. Стоит напрячь слух – и слышится на грани восприятия его могучее дыхание. Сидя на берегу Ледовитого океана, парю вне времени и пространства. Полный покой, звенящее чувство наполненности и цельности бытия.

«И объяли меня воды души моей», – всплывает строка.

Небосклон прочертили когтевидные облака, словно пролетевший невидимый северный дракон процарапал нежное подбрюшье небесной лазури, в обычные дни закованное серой непроглядной броней.

Когтевидные облака… Новое неслучайное знание – на книжной полке радиорубки хранится замечательный атлас облаков.

Сколько еще открытий таит в себе Новая Земля?..

Длинный рычаг из железной трубы выскользнул из-под неподъемной бочки, и Паша мягко осел на мох. Обессиленно раскинул руки.

– Андрей Болконский лежал на земле и смотрел в ясное небо Аустерлица, – подытожил Павел.