-- Как же могло такое случиться, что среди людей жила демоница? - спросил, глядя на иконы, Егорша.
-- Не знаю, -- признался Гавря, - может, наваждение какое-то. Я маленький был, ещё в бараке жили, проснулся ночью, глядь - за окном мужик безголовый стоит. Вот рёву-то было! Всех соседей поднял ото сна. Оказалось, соседка зимнее проветривала и верёвку протянула близко от окна. Тулуп мужний повесила. А может, и есть что-то в мире бесовское. И ангельское тоже.
Договорились сказать матерям, что идут в школу, а потом в хоре петь останутся. Лопаты припрятали с вечера. Гавря взял мешок, чтобы кота захватить, но он сам за ними побежал, как собачонка.
Когда вышли за заднюю заставу, Гаврю снова потянуло на рассуждения:
-- А может, и не демоница эта Аграфёна. Ростовщик её затворницей держал. Так-то она доброй была, пряниками меня угощала. Я их не ел, только один раз откусил. Не понравился мне пряник - сырой, глиной отдавал. А что стену скребла да кусала, то может, от тоски. Наверное, ростовщик её уморил. Или даже убил.
-- А как же околоточный с десятскими? Почему они и обычай христианский нарушили, и горбуна не допросили? - возразил Егорша.
-- Так из-за денег, наверное. Горбун после указа градоначальника не перестал деньги в рост давать. Вот и околоточному за ночные похороны заплатил, -- убеждённо сказал Гавря.
-- Пусть так. Зачем воз цветов по дому заставил разложить? -- поделился своими сомнения Егорша.
Гавря даже остановился от неожиданной догадки:
-- А ну, скажи мне, зачем наш мясник иной раз в колбасу чеснока и перца столько натолкает, что в рот не возьмёшь? Такую только трактирщик у него берёт, пьяным подсовывает, они всё жуют.
-- Так мясо-то тухлое бывает, -- рассмеялся Егорша. - Особенно летом.
-- Вот эти цветы тоже были чем-то вроде чеснока и перца. Из-за них люди ничего не почуяли, -- сказал Гавря.
-- А что они должны были почуять?
-- Не знаю, -- пожал плечами Гавря. - Может, не почуять, а стать одурманенными.
Друзья долго бродили, прежде чем кот стал нюхать землю и утробно мяукать.
-- Кажись, здесь, -- сказал, весь дрожа, Егорша.
-- Копаем или к становому идём? - спросил Гавря.
-- Копаем, -- решился Егорша.
Но Гавря вдруг отошёл к голой осине, уселся на ворох листьев.
-- Чего ты? - удивился Егорша.
-- Вот послушай: вдруг мы там действительно Настю найдём? Побежим к становому, расскажем. А нас в кутузку посадят. Скажут: вы сами девку убили и закопали. А теперь вроде как нашли, -- начал Гавря.
-- А мы про всё расскажем, про ночные похороны, про демоницу, про горбуна и околоточного.
-- И кто ж нам поверит-то? - возразил Гавря. - Отец говорил, что есть тёмный народ и есть образованные люди. Но даже темнота вроде кладбищенских бабок-ворон имеет рассудок. Нет, нужно что-то придумать. И будь прокляты деньги, которые только вредят людским душам.
Егорша уныло сел рядом. Решили так: место это проверить, а потом снова закопать. Если там отыщется Настя, то положить сверху её фартук или чирок, или крестик. Дескать, нашли Настины вещи. Пусть дальше полиция разбирается.
Егорша поплакал и согласился.
А кот куда-то убежал.
Грунт был рыхлым, яма не по обычаю мелкой. И скоро лопаты шваркнули по домовине. Белый шёлк и серебряные нити глазета лопались под ними, словно гроб был под землёй очень долго.
И вот настал миг... это был не миг, а мука.
-- Открываем, -- сказал зло и решительно Гавря и загнал лопату под крышку. Хрупнуло дерево. Гавря замер и подумал: "Почему молчит Егорша?" А потом приоткрыл один глаз и увидел, что друг точно так же зажмурился.
Они налегли на крышку. Хлынул запах гнившей плоти, заставил отвернуться, чтобы нутро вывернулось наизнанку не в могилу. Нельзя в могиле что-то своё оставлять. Это всем известно.
Да, Настенька лежала на боку рядом с месивом из костей и плоти в нарядном платье. Сразу стало ясно, что она не жива. Егорша залился слезами, закричал, заломил руки.
И тут в раскрытую могилу прыгнул, утробно воя, распушив хвост и подняв дыбом шерсть, кот Васька. Он впился Настеньке в щёку. Располосовал руку до локтя. Егорша хотел его зашибить лопатой, но побоялся тронуть тело сестры.
Кот выпрыгнул из ямы, и больше его никто не видел. Егорша подумал, что Васька сделал всё для хозяина, и теперь может только помереть где-нибудь. Ибо растратил все свои силы.
Друзья сняли Настенькин чирок с ноги, крестик с шеи, фартук и взяли ленту из косы. Зарыли яму, насыпали листьев, кое-как скрыли свои следы.
Заливаясь слезами, примчались к заставе и рассказали о найденных вещах. Ленту Егорша отнёс матери.
Настеньку отпели в саване и крытом коленкором гробу, похоронили.
Друзья девять дней ходили на её могилу, а безумно страдавший Егорша то и дело спрашивал: "А сестру ли я похоронил? Не чую её под землёй!" Однажды собрался раскапывать, но Егорша бросился на него, повалил и держал так, пока друг не успокоился.
После Покрова вернулись отцы. Гаврина мама совсем выздоровела. А Гавря - нет. В его душе сидела заноза - события с похоронами и смертью невинной Настеньки. Егорша не смог довериться отцу, потому что чувствовал себя чужим ему. Отец-то не хоронил ночью демоницу, не раскапывал её могилу. Не поверит, высмеет, а то и поколотит за дурость. Мама тоже промолчала.