***

Рем стерла память Лайту. Затем уронила Тетрадь перед каждым, кто был в курсе дела и заставила их всех тоже от нее отказаться, стерев очень важные данные о расследовании всей следственной группе. А напоследок она еще и разворотила все записи, пленки и компьютеры, что только нашла в здании, без возможности восстановления, и выцарапала на стене в основной комнате штаба своими когтями:

«ВЫ, ЛЮДИШКИ, НЕВОЗМОЖНО СКУЧНЫ, И ВАШ МИР ПОЛОН ГНИЛИ»

Миса, единственная, чьи воспоминания Рем не тронула, была в легком шоке, но больше хихикала, чем хваталась за голову, в отличие от того же Мацуды.

(Единственная, за исключением Кано, который еще Рюука помнил, но Миса этого не знала.)

И, пока доблестные охотники на Киру изумлялись масштабам мистической жути, что пронеслась по небоскребу за ночь, Миса собирала вещи, потому что с нее официально сняли все обвинения еще вчера, и теперь у входа ее ждал фургон: она желала свалить из осточертевшей ей тюрьмы в стиле люкс как можно быстрее.

Великий Кира решил уйти на пенсию. Не знала бы — не поверила. И все же, решение Лайта казалось Мисе разумным по трем причинам. Во-первых, едва ли у него получилось бы найти кого-то себе на замену в сжатые сроки, потому что моральный компас в этом деле — штука крайне важная. Во-вторых, для того, чтобы от них окончательно отстал Интерпол, убийства должны были прекратиться. И, самое важное… Блин, да если бы после истерики Кано Лайт не отказался от Тетради, Миса бы просто перестала его уважать. Как говорил Джимми Тудески, не важно, сколько человек ты убил. Важно как ты относишься к тем, кто еще жив.

— Сколько бабок, и все впустую, — в легком ужасе оглядывал штаб Лайт.

— Кто о чем, а вшивый о бане, — проворчал L. Он все утро судорожно пытался собрать паззл из воспоминаний — разумеется, безуспешно. — Но в этот раз я с тобой согласен.

Кано, в отличие от взрослых, было вполне весело: он сидел себе посреди бардака и рисовал цветными мелками на каком-то отчете. L подошел к нему и склонил голову.

— А что это ты рисуешь?

— Это Няшка, — ответил Кано.

Лайт тоже посмотрел на рисунок и удивленно хмыкнул.

— Ничего себе Няшка.

— Может, это Бог Смерти из тех записок, — задумчиво протянул L.

— Во-первых, Рюузаки, ты забодал! — конец фразы Лайт уже возмущенно кричал детективу в ухо, но затем вернулся к нормальному регистру. — Во-вторых, больше на Джокера похоже.

— Ага, Джокер из Бэтмена, — подтвердил Кано.

— Вот видишь? — довольно произнес Лайт, скосив взгляд на поникшего L.

— Что ж. — L осмотрел погром и вздохнул. — Придется предоставить Интерполу фотоотчет, а потом порадовать уфологов и зоокриптологов. Эта дрянь, хоть и пишет по-человечески, человеком явно не является.

Лайт поморщился.

— Тьфу. — Он задумчиво постучал пальцем по подбородку, глядя в потолок. — А ведь мне теперь опять работу искать… — Господин Ягами, разбиравший конфетти из отчетов, поперхнулся — видимо, считал, что Лайт наконец вернется домой и избавит его от присутствия тех сраных латиносов в непосредственной близости от его любимой жены. — Можешь мне в рекомендательных письмах не писать, что я помогал в деле Киры, а придумать что-то другое? Я вообще, блядь, не хочу, чтобы меня с уфологами ассоциировали.

— Пап, — позвал с пола Кано, и Лайт, легко улыбнувшись, присел рядом с ним на корточки, чтобы не смотреть на ребенка сверху вниз.

— Что, Кано?

Мальчик с каким-то странным, злорадным восторгом улыбнулся и заорал на весь штаб:

— БЛЯДЬ — ЭТО ПЛОХОЕ СЛОВО, ПАПА!

Миса, тащившая к грузовому такси очередной чемодан со шмотками, истерически засмеялась, а затем и L присоединился к ней своим хохотом полярного песца.

— Злые вы, — покачал головой Лайт, невольно ухмыляясь. — Как собаки-девочки.

EL FIN!