========== 1. Это я, мама ==========

«Дежавю, как говорят эти долбаные французы», - крутилось у Сквизгаара в голове. И действительно, все это уже происходило с ними раньше: холод, лес, ветер, раздражающе колючий снег, летящий в лицо, а они вместе с Токи шагают в неизвестном направлении, и вместо того, чтобы подумать, как им выбраться и выжить, отчаянно спорят о гитарах. И выясняют, кто сегодня играл хуже, что кажется вообще нелепым и неуместным. И даже причина, по которой они оказались в этой ситуации, была абсолютно такой же: их концерт был атакован, они не успели ничего сообразить, как началась перестрелка, прогремело несколько взрывов. Никто не ожидал такого. После того, как мстители лишились своих лидеров, – Убийцы в Маске, Магнуса, Эдгара Джомфру - они надолго затихли. Но, очевидно, они просто копили силы.

Спасательные шаттлы несколько усовершенствовали со случая первого появления мстителей, но все повторилось снова: они отклонились от курса, заданного автопилоту, улетели в совершенно противоположном направлении и долго летели, пока не упали в снег. Опять именно им двоим так «повезло».

Но кое-что с того раза все же изменилось к лучшему. Они теперь могли не опасаться, что вот-вот кто-нибудь сейчас радостно выскочит из-за елки и пристрелит их - они улетели довольно далеко от места происшествия. И их отношения с Токи тоже изменились. Тогда, несколько лет назад, в их разговорах, в их постоянных ссорах была неизменная тень соперничества, а также страсти, приправленной взаимной враждой – страсти, в которой они и сами бы никогда не признались. От этого они заводились сильнее и старались как можно больнее задеть друг друга, не понимая, откуда растут мотивы всей этой вражды, почему они не могут просто оставить друг друга в покое. Теперь же они ругались и спорили лишь по привычке, просто потому, что общаться иначе они не умели. Но сквозь каждое брошенное ругательство, сквозь каждый выкрик «криворукий кретин» или «долбаный болван» неизбежно просвечивало что-то теплое, что делало даже самые обидные выражения лишенными всякого смысла. И даже не всегда хотелось оставить за собой последнее слово.

Вот и сейчас Сквизгаар на правах старшего и поэтому обязанного быть более великодушным позволил Токи назвать его напоследок белобрысым дилдо и оставил это без ответа.

− Тсс, Токи. Ты хоть помнит, где мы играет сегодня?

Ритм-гитарист отрицательно помотал головой и обнял себя за плечи. Конечно же, они так и не сообразили, что с собой надо брать верхнюю одежду, хоть иногда…

− Чарльз говорит, мы летит куда-то в север… − протянул Токи, подумав.

− Ты может говорить норвежский, пока мы только два… тьфу! Так, где именно у нас был концерт, ты помнишь? – Сквизгаар остановился и огляделся по сторонам.

− Нет, не помню, - расстроенно ответил Токи, поежившись. – мне так холодно…

− Так какого хрена ты не взял куртки, если Офденсен сказал, что мы едем на север? – недовольно поинтересовался Сквизгаар.

Токи нахмурился.

− Почему это я должен думать об этом?

− Потому что… - швед не успел ответить, как ледяной порыв ветра обдал его, пробирая до костей. Он еще сильнее обхватил себя руками. – Неважно, надо найти, где спрятаться, быстро!

Они даже детфоны не захватили с собой.

Токи кивнул.

− Пойдем туда, Сквизгаар! – он уверенно показал налево.

− Почему туда? – удивился он.

− Там крона дерева больше, значит, там юг. Только полный идиот пойдет на север, когда вокруг уже север! − и он, обретя таким образом направление маршрута, бодро зашагал в указанную сторону.

Сквизгаар усмехнулся, но двинулся вслед за этим жутко логичным специалистом по выживанию, ничего не сказав.

К счастью, времена зимних морозов уже миновали, иначе бы им было не до смеха. Сейчас было самое начало марта, и хотя все еще лежал снег, а температура была все еще близка к нулю, и дул ветер, весна уже понемногу вступала в свои права. Конечно, длительные прогулки в одних майках все равно гарантировали воспаление легких или жестокую простуду, но хотя бы шансы выжить имелись.

Они шли так быстро, как могли. Ноги постоянно проваливались в сугроб, и приходилось двигаться осторожно, чтобы не потерять обувь. Зубы выстукивали бодрый бластбит, но они все равно продолжали спорить. Выяснять, кто виноват в том, что они тут чешут полураздетые по лесу и вот-вот превратятся в сосульки. Это немного помогало им продолжать движение и отвлекало от холода. Как только Токи начал уставать, Сквизгаар тут же заявил, что идти непременно на юг было безумно тупой идеей и что пойди они в другую сторону, они бы сейчас сидели в сауне какого-нибудь роскошного отеля и пили пиво. Норвежец очень сильно разозлился и тут же быстро зашагал вперед, так что его пришлось еще и догонять. Злость придала ему сил, и Сквизгаар лишь беззвучно ругался, глядя, как живо тот карабкается на холм. Он собирался уже окликнуть это невозможное существо и потребовать вернуться – еще потерять друг друга не хватало для полноты ощущений, но тут Токи, уже оказавшийся на вершине холма, радостно закричал:

− Сквизгаар, я вижу фонарики! Иди сюда скорей!

Он ускорил шаг, надеясь, что «фонарики» вовсе не были очередным плодом богатого воображения Токи. А то прецеденты уже были. И вот они оба стоят на холме, и Токи, от радости забывший о том, что ему холодно, уже вовсю болтает о глинтвейне и брусничных пирогах, которые, он уверен, ему предоставят, как только они выйдут к людям.

И действительно, он увидел свет и смутные очертания небольшого поселения. Но тут Сквизгаар обратил внимание на дорогу, которая вела к поселку, на две корабельные сосны, что росли у подножия холма. Он знал, что если пройти немного вперед, за поворотом будет колодец. У него вырвался невеселый смешок, а Токи удивленно уставился на него.

− Надо было все-таки идти на север, йа… − тяжко вздохнул Сквизгаар. – А теперь пошли, раз уж мы здесь.

Он ухватил ничего не понимающего Токи за руку и ускорил шаг.

− Что такое, Сквизгаар? Ты уже был здесь? Куда мы идем? Там есть брусничные пироги? – вопрошал норвежец, вращая головой по сторонам.

− Токи, заткнись! – мрачно отвечал он.

Вот и дорога, ведущая в поселок. Смешно, он ведь думал, что больше никогда не вернется сюда после своего последнего визита. Он вспомнил, как тогда бежал изо всех сил по заснеженному лесу, стараясь успеть на вертолет к ребятам. Как торопился поскорее нажраться в тот вечер, чтобы стереть из памяти все: собственное временное помешательство, то, что тогда предстало перед его глазами. Остался бы он вести простую сельскую жизнь, если бы… эта женщина не поступила так? Был бы он счастлив, живя такой жизнью? Он старательно гнал от себя эти мысли, эти вопросы, но сейчас они снова всплыли в его голове.

− Сквизгаар, слушай, мне кажется, я тоже тут был… Странно… Это похоже на Скандинавию, но это не Норвегия…

Конечно, он не помнит. Тогда они все помешались, кроме, разве что, Нейтана. По дороге домой вокалист не раз обещал прописать всем целительных затрещин, если они не успокоятся. Но Токи и Пиклз все равно продолжали наезжать на Уильяма и орать что-то про отцов, выяснение отношений быстро переросло в драку, и Нейтану пришлось выполнить свою угрозу. Донельзя обиженный Токи обвинил во всем уже Сквизгаара.

В общем, домой прилетели все побитые, но, тем не менее, мир в их «металл-семье» был полностью восстановлен, и пьяный в салат Токи практически висел на нем, когда они шли от вертолетной площадки к Мордхаусу. Сзади Пиклз и Мердерфэйс тоже шагали в обнимку, передавая друг другу флягу и горланя какую-то песню.

− Долбоебы… - устало проговорил Нейтан, глядя на них всех, и это было последнее, что он помнит о том вечере.

Но теперь Сквизгаар снова здесь и вынужден постучать в дверь этого дома.

Женщина, открывшая дверь, была одета в короткую красную шелковую сорочку, которая больше подошла бы кому-нибудь как минимум лет на двадцать моложе. От нее сильно несло настойкой, одна из лямок одеяния сползла, открывая взору далеко не самую упругую грудь. Но женщину это нисколько не смущало. Она недоуменно прищурилась, разглядывая их, но затем расслабилась и томно откинулась в дверном проеме.