Так как ехать мне особо было некуда, а бабушка Кати сдавала комнату подешевке, то я, естественно подалась туда. Во-первых, я рассудила, что в большом городе лучше ехать к знакомой, чтобы чужие не облапошили простушку, во-вторых, бабушка все же хоть и дальняя, но родственница, если вдруг с оплатой повременю, уж не выгонит внучатую племянницу на улицу.

Как же я жестоко ошибалась на счет обоих этих пунктов…

Милая бабуля взяла у меня плату за несколько месяцев вперед, мотивируя это тем, что сейчас мол все так сдают, за первый и последний включительно. Она лишила меня последних денег. Но справедливости ради стоит сказать, что в другом месте, на эти копейки я бы не нашла вообще ничего. Такая себе альтернатива…

С другой стороны, я все равно собиралась работать, потому что, никто мою учебу и мое проживание обеспечивать не собирался. У мамы дома еще трое осталось. Так что ей есть о ком заботится помимо меня.

Кем работать молодой сельской девушке без образования? Официанткой? Вот, и я об этом сразу подумала. Да и сестра подсобила мне. Без мамы, воспитуемая той самой бабушкой, она выросла оторвой. Кое-как закончила девятилетку и подалась в пту, правда не знаю, появлялась ли там Катька хоть на один день или нет…

Для меня всегда было загадкой Катькино отношение к учебе и будущему в целом. Ну как можно, живя в большом городе, где у тебя есть столько возможностей закончить школу, поступить в ВУЗ, найти приличное место работы, так вот, как при наличие всего этого как можно так бездарно прощелкивать это мимо себя? Катька работает в ночном клубе, танцует гоу-гоу ночи напролет, живет чаевыми, в пту не появляется, и в ус не дует, ни на секунду не задумываясь о том, что пройдет ее молодость, красота зачахнет. Ведь не будет же она плясать на шесте до сорока?! А что потом? Полы пойдет мыть? Или посуду? Её нынешний образ жизни ведет в никуда. Я такой не хочу. Поэтому, хоть она и настойчиво зовет меня тереться попой о шест, я на это не пойду.

– Настен, у тебя фигура – закачаешься, – уговаривает она меня каждый раз, – жопой мотнешь один раз, тебе сто баксов в труселя насуют!

Я только кривлюсь от этого. Это не мое вообще. Мне официанткой-то стыдно работать, не то что полуголой на постаменте попой вертеть.

А сегодня, за несколько часов до смены, она мне как раз и предлагает этим самым заняться. Вернее не совсем этим. А еще хуже. Ее заказали. То есть ее приватный танец. Для самого Бадоева, отбитого на всю голову уважаемого криминального бан… бизнесмена! А потом, не отходя от кассы, вернее все же отходя в другой лаунж, еще и сплясать Громову! На бис! А завтра прийти в его ВУЗ и вступительные экзамены сдавать. Вообще шикарно!

– Кать, я не умею… – привожу я логичный довод.

– Ты прощто не хочешь, – шепелявит беззубо сестра. – Чего там уметь? Щценические тряпки я тебе дам. Томно бедрами подвигаешь, щищьками потрящешь и вще. Я же говорю, там пять минут работы! Вще чаевые твои. Бадоев, щедрый говорят. А ещли полапает, пусть двойной гонорар гонит!

– Полапает?! – в ужасе садится мой голос.

– Ха! Ну помацает малек, может за жопу ущепнет, от тебя не убудет!

– Нет, Кать, даже не проси о таком! А потом Громов еще… а вдруг и он меня ущипнет?! А завтра на экзамен к нему?! – мне просто физически уже плохо – так сильно я себя накручиваю.

– Ну щещтренка!!! – щербатым ртом ревет Катька, – ну выручи!!! Если не ты, то я потеряю эту работу! Хлеб щвой потеряю! Гыыы…

Сестра ревет, размазывая сопли по лицу.

– Вадька гад, ударил… гыыы… нещащная я! Мне даже жуб будет не на что новый вщтавить!

***

Вадька, это парень сестры. Господи, где она его только откопала?! Пять лет чалился по малолетке, вышел, ни работы, ни образования, ни-че-го. Но вот влюбилась Катька в него до беспамятства и терпит все его закидоны. И пьет он, и курит. Вот только непонятно на какие шиши… Подозреваю, что Катька сама же своего ненаглядного обеспечивает, лишь бы лечь с ним в одну постель.

Мне же беглого взгляда на плюгавого аполлона хватило, чтобы понять: бежать от такого надо. Мало того, что бездельник, (понимаю, что после отсидки ничего хорошего в плане работы ему не светит), матерщинник, дебошир, кобель – ни одной юбки не пропустит, так еще и Катьку систематически избивает. То есть ему ходить налево это за милую душу, типа мужику потрахаться жизненно необходимо, а вот за Катьке ее работу в гоу-гоу, с которой он и сам кормится, еще и зуб выбивает…

– Катюша, ну зачем ты с этим уродом и драчуном нянчишься? Он вчера фингал тебе поставил, сегодня зуб выбил, а завтра прирежет судя по прогрессии… Бежать от такого надо! – в который раз взываю к разуму сестры.

– Да я щама виновата, Щластен… ну жачем только жопой перед тем мужиком крутила? – всхлипывает бедная Катька.

– Кать, очнись! Ты так-то перед всем клубом голым задом вертишь!

– Нет, Щлащтен, – вспыхивает она праведным гневом. – Так, да не так. Я на пощтаменте. И не верчу, а танцую. И не голая, а в щценическом кощтюме. На приваты редко щоглашаюсь… а тут такое дело. Два ТАКИХ клиента в один день. И не откажешь ведь, ни одному ни другому. Ну что, выручишь щещтренку?!

Всхлипывает и так жалостно смотрит. А мне и жалко ее. И деньги нужны. Милая бабуля обобрала все до копейки, а получка еще не скоро. И экзамен этот завтра. И ректор университета если узнает, боже…

Дзынь-дзынь, – звонит смартфон в сумке Кати.

– Але, да… почти уговорила… что? Нет, не увольняйте! Да починю я щвой хлебальник. Нет, она щогласитщя. Щлащтен, ну помоги, ну! – отчаянно вопит она.

А я как представлю – сейчас откажу, испорчу отношения с ней. Ее прогонят. Вадим озвереет. Ее бабушка тоже меня по головке не погладит. А еще именно Катя устроила меня в тот же клуб официанткой. Своим отказом я могу все свои социально-родственные связи похерить одним махом.

– Ладно. – мысленно перекрестившись, выдыхаю я. – Давай свои тряпки.

Если бы я только знала, чем это все обернется для меня, то послала бы все связи, и родственные, и социальные к черту.

– Щлащтен! Ты прощто рождена для приватов! – с восхищением в голосе восклицает Катька.

Я же мало разделив ее энтузиазм смотрю на себя в большом зеркале раздевалки-гримерной, где мимо проходят множество полуголых девиц в вульгарных полосках вместо одежды. Теперь я словно бы одна из них. Дожилась.

Вообще сегодня все идет на перескосяк, с той самой минуты, когда Катьке удалось уговорить меня участвовать в этом безумии. Дома прицепилась бабушка, отчаянно матеря Катьку, ну у них так принято, ничего особенного, хоть и мне перепало за компанию. «Дура старая, не слушай ее» – успокоила меня Катя, на этом и закончилось. Зато на работе клиенты доставали в два раза больше. Еще бы: пятница вечер. Все навеселе, вот и официанткам скучать не давали. Вообще по-хорошему нужно было Катьку заставить отработать мою смену, коли она уболтала меня трясти задницей за себя.

Особенно доставал Аслан. Молодой совсем, а уже отбитый на всю голову. То ли его папаши это заведение, то ли дяди, там не поймешь уже. До этого ко мне он не приставал, хотя остальные официантки и гоу-гоу не против были такого внимания. На мордаху он смазливый, глазищи черные, огромные, но снова я чувствовала в нем ту отбитость, беспринципность, наглость, скотское отношение к ниже себя по положению, в общем, все то, что мне не нравилось в Вадиме, было и в Аслане. Но девушки едва ли кипятком не писались от такого к себе отношения. Может, это я с Луны свалилась? Может со мной что не так? Если я не понимаю всю «прелесть» общения с подобными индивидами?

– Вот так еще лучше! – Катька возвращает меня из раздумий тем, что выливает на руку масло с крупинками глиттера и начинает размазывать по моим оголенным участкам тела.

– А это еще зачем? – возмущаюсь я.

– Эффект обалденный, сиять будешь в полумраке как неземная богиня!

В зеркале эффект сногсшибательный. На мне крохотная темно-синяя блестящая юбочка, такой же топик, и все тело мерцает. Катька распускает мои длинные волнистые волосы, припудривает блеском и их. Некоторые танцовщицы останавливаются около нас, оценивающе смотрят на меня.