– А в семье вашей мамы тоже были только девочки?

– Зачем вам это знать?

– Скажем так, давайте установим факты, прежде чем перейдем к выводам.

О, круто! Мне стало от этого дурацкого предложения все намного понятнее, ага, и я прям готова расслабиться и дальше мило трепаться.

– Какое отношение моя родня имеет к вчерашнему происшествию? Кстати, вы смогли связаться с Ириной? Мне ее начальница сказала, что она вовсе не на больничном, а уволилась.

– И уволилась, и из страны вылетела тем же вечером, когда вы пытались до нее дозвониться. Что ожидаемо, конечно. Так что там насчет вашей родни по материнской линии? Одни девочки, ведь так?

Так, но я не торопилась ему отвечать. Потому что он меня откровенно подбешивал. Вот же я дура, на обед с ним согласилась. Якобы все неформально и все такое, а на деле… И вот не сделаешь же эффектный жест с внезапным уходом. Он не простой прохожий, а представитель власти, а с ними такие фортели в нашей стране могут дорого обойтись.

– Знаете, Егор, будет справедливо, если вы тоже станете отвечать на мои вопросы исчерпывающе, как я на ваши, а не наводя тень на плетень, – сказала, стараясь не выдавать своего настоящего настроения.

– А разве это не так? Я делюсь той информацией, которой владею.

– Не полностью. Вы сказали, что отъезд Ирины ожидаем, и что-то такое говорила и ваша напарница вчера. Почему?

Нас опять прервали, поставив на стол тарелки с потрясающе ароматным пловом.

– Тут я в затруднении, Людмила. Есть большая вероятность, что если я отвечу вам прямо сейчас на этот вопрос правдиво, то, скорее всего, вы умчитесь отсюда мгновенно и вряд ли скоро согласитесь снова пообщаться со мной. А это не есть хорошо. Но при этом еще я вижу, что вы напуганы и разозлены, и на мои вопросы односторонне отвечать уже не хотите. А при этом спрашивать мне необходимо, дабы иметь полную информацию и понять, как мне вам помочь.

– Помочь мне? В чем же?

– В выживании в абсолютно новых и незнакомых вам жизненных обстоятельствах, – от даже той скупенькой улыбки и следа не осталось, майор уставился на меня как-то… беспощадно, что ли. Спина у меня точно изморозью покрылась.

– Господи, да каких обстоятельствах?! – прозвучало театрально преувеличенным недоумением даже для собственных ушей.

– Ваше существование изменилось, Людмила. Вы изменились, и жить, как раньше, уже больше никогда не выйдет. Возможно, не выйдет жить в принципе. И чем быстрее вы это осознаете и начнете с нами сотрудничать, тем больше у вас будет тех самых шансов, о которых я упоминал.

– А еще в связи с этими шансами вы упоминали, что быть легковерной дурочкой не нужно, или я неверно поняла?

– Все верно, – помедлив всего секунду, подтвердил майор. – Но быть начеку стоит с теми, кто вам не друг.

– Давайте угадаю: вы, Егор, как раз друг.

– Совершенно не против стать им и оставаться в данном качестве до тех пор, пока вы не совершите нечто, что переведет вас в число существ, бороться с коими – моя прямая должностная обязанность. И поверьте мне, Людмила, других кандидатов в друзья в этой вашей новой реальности будет немного. Совсем немного.

Мне очень хотелось сказать ему, что он говорит как реальный маньяк, но учитывая события последних полсуток и то, что их там в органах вроде как проверять на психозагоны должны, по всему выходило, что чокнулась я. Но не признавать же это вот так запросто, за обедом между пловом и окрошкой. Я ему, говоря честно, вообще сейчас сказать ничего не была готова.

Поэтому просто опустила глаза в тарелку и буркнула, следуя его же примеру:

– Еда остывает.

– Хм… беспорное утверждение, – подозрительно покладисто согласился Волхов. Мы взялись за поглощение плова, и мужчина поинтересовался светским тоном: – Как вам здешняя кухня, Людмила?

– Плов бесподобен, а вот окрошку я готовлю по-другому, – практически на автомате, еще вся в своих мыслях брякнула я.

– Могу я считать это приглашением попробовать ее как-нибудь в вашем исполнении? – тут же нашелся он.

– Сильно вряд ли, майор. Я редко сейчас готовлю.

– Ничего, я подожду и вдруг дождусь. А как вам погода, Людмила?

Я чуть пловом не подавилась. Он серьезно? О погоде поговорим?

– Что? – нарочито непонимающе пожал мужчина плечами. – Я же понял, что говорить на необходимую мне тему вы не готовы. Ничего, опять же подожду, когда вы осознаете, что вам это необходимо гораздо больше моего.

Мой телефон в кармане дернулся, извещая о сообщении, и, коротко глянув на экран, я вздохнула. До конца моего законного перерыва еще пятнадцать минут, а от гадюки Наденьки уже прилетело: «Где ты?!!»

– К сожалению, Егор, от десерта мне придется отказаться, – начала собираться я. – Время отдыха вышло.

Он тоже сразу поднялся.

– Нет-нет, вы доедайте спокойно! – выставила я ладонь, пытаясь его остановить. – Спасибо огромное за обед. Я побе…

– Нет, так не пойдет, Людмила. Откуда взял, туда и верну, – решительно отрезал мужчина.

И, не слушая моих возражений, таки пошел провожать до самой приемной. Довел и протянул руку в несколько старомодном жесте, и я чисто машинально вложила в нее свою ладонь. И ахнула, когда он взял и поцеловал костяшки, поднеся мою кисть к губам. Мимолетно, но вышло как-то дико смущающе, чуть ли не интимно.

– Что же, – неловко замялась я в дверях, торопливо отнимая конечность и злясь на то, что не хочу, но покупаюсь ведь на его галантность. Даже четко осознавая, что тут реальный подвох, покупаюсь. Вот мы бабы народ мягкий и внушаемый. – Спасибо еще раз, было очень вкусно и где-то познавательно.

– О, да ладно, не кривите душой, Людмила. Как насчет повторить завтра?

– Я…

– Казанцева, офис – не дом свиданий! – раздался визгливый голос Надюшки-стервушки из-за моей спины, и я дернулась. – Вы здесь, чтобы работать, а не личную жизнь устраивать!

Вот. Же. Тупая. Сука!

Волхов нехорошо прищурился, я же натянуто улыбнулась ему и, буркнув «до свиданья!», закрыла дверь, поворачиваясь к директорской любовнице.

– Это был деловой визит, – ответила ей, чтобы сказать хоть что-то, кроме того, что действительно хотелось. Потому как при всем моем негативном отношении к мату, цензурных слов, среди рвущихся наружу, не было.

– А, то есть ты у нас тут такую важную должность уже занимаешь, Казанцева, что принимаешь посетителей в приемной директора? – взвилась она пуще прежнего. Терпи, Люся, терпи! – Или правильнее их будет клиентами звать?

Тебе виднее, опыт-то побольше моего в данном вопросе.

– Кофе и немедленно! – рявкнула гадина и шарахнула дверью директорского кабинета.

Вот же отважная, и не боится, что плюну в ее чашку после такого. Причем ядом, коим сама давлюсь из последних сил. ПМС у нее сегодня, что ли? Не была же такой. И сначала не подарок и милаха, но и не такая же мразь.

В кабинет шефа я вошла, позвякивая чашками на подносе, и поставила его на край стола. Наденька расположилась на кожаном белоснежном диване перед панорамным окном и ковырялась в телефоне.

– Благодарю, Людмила, – беззвучно произнес начальник одними губами, не отрываясь от телефонного разговора и коротко стрельнув взглядом на свою обоже. А ведь неплохой он, по сути, мужик, но только думает не тем местом, но тут уж ничего не попишешь. Хотя была бы я характером пожестче и побеспринципнее, и рискнула бы, может, подсуетиться и попробовать сбить с Надюшки корону и скинуть ее прокачанную задницу с теплого местечка в директорской постели…

Что? Что, блин?!!! Это что за мысли, Люся? Откуда такое вообще? Это же ни мое ни разу вот! Хотя сейчас, когда вдруг подумалось, то на миг представить офигевшее лицо этой стервы перед вылетом от кормушки было приятно. Вот даже не личной выгоды ради, а чисто из вредности.

– Сюда подай! – это уже Надюшка приказным тоном.

Я едва сдержалась от закатывания глаз и выполнила ее требование.

– Какая же бурда! – донеслось брезгливое мне в спину. – Деревенщина рукожопая, даже кофе сварить не в состоянии.