Город сбивал и другими запахами, но к ним Назгал привычен. Ноги месили грязь, что нехотя стекала по дороге. Можно только гадать, какие субстанции использованы для создания ручья.

Света не хватало, дома нависали над улицами, связанные для устойчивости веревками с бельем. С верхних этажей на улицу глядели бездельничающие люди. При виде воинов они растворялись в тени комнаты.

Толпа больше, чем на ярмарке, но хотя бы воинам не мешали идти. Назгал не выдержал бы такого количества людей и прикосновений. Он старался держаться поблизости от Борда и под конец уже не отводил глаз от его спины.

Лишь грязная дорога и кожаная броня воина. Лучше не видеть ничего другого. Ни деревянных домов, покрытых побелкой, чьи окна стеснительно прикрыты занавесями. Ни людей в длинных нарядах, сшитых из множества элементов. Даже глядя в землю, Назгал видел различные штанины. Шерсть десятка цветов. Хотя преобладал, конечно, естественный серый. Ботинки, сапоги, деревянные подошвы, приподнимающие человека.

Стук и шлепки шагов смешивались в странные звуки. Подбитые гвоздями сапоги воинов выделялись. Как собственно они сами. Их вид и презрение к окружающим заставляли толпу рассеяться. Прохожие сворачивали на боковые улочки, прислонялись к стенам.

Такое воздействие оказывал не всадник, а сами воины. Любой отряд окружало бы пустое пространство.

Ближе к центру улицы стали чище. Камни все еще оставались скользкими, идти по ним трудно. Ноги постоянно оскальзывались. Вытертые поколениями камни мостовой, смазанные скользкой массой создавали неудобства прохожим. Лагор спешился, хотя скривился, коснувшись сапогами мостовой.

Его коню приходилось тяжелее. Подкованные копыта не находили ровной поверхности, животное приходилось тянуть вперед, иначе оно отказывалось идти. Высокомерный явно был против посещения этого городка. Уговоры на него не действовали.

Появился уклон в сторону ворот. Отряд взбирался на холм, с которого в нижнюю часть города стекали отходы.

Отряд вышел на часть древней мостовой. Сбитые камни, выровненные временем и осадками. Улица раздалась в стороны. Фасады домов со страхом отвернулись от площади, на которую выходили.

Большая площадь, главное торжище города. Пространство не пустовало, занятое несколькими палатками, где продавали ремесленные товары. Не местные, а привозные. Горожане продавали свои товары в собственных лавках или отправляли их заказчикам.

С севера распластался храмовый комплекс, пригвожденный шпилем. Сооружение невиданной архитектуры, невозможной и непонятной. Как говорили старожилы, шпиль построил приглашенный из столицы мастер. Секреты своего ремесла он не передал местным. Те могли лишь подлатать шпиль, но если тот обрушиться, восстановить уже не смогут.

Северная часть образовывала храмовый квартал, занятый не только культовым сооружением. К нему примыкали десятки построек, где жили и работали служки. Имелись там и ремесленные мастерские, гильдия переписчиков.

От площади и всего города квартал отмежевался стеной в человеческий рост. Пересекать границу мирянам позволялось в трех местах. Один из входов – высокие ворота, украшенные деревянными рельефами, служили указателем всем пришедшим.

Выйдя на площадь, первым делом видишь треугольник храмовых ворот. С фриза на мирян взирают слепцы, местные святые. Чужаки не знали деяний этих благословенных людей.

На юге находилась ратуша. От горожан она защищена небольшой стеной, к ней как поросята присосались дома знати. Лагор поглядел в ту сторону, раздумывая, стоит ли обращаться за помощью к ним.

Как благородный он понимал, что веры людям своего круга нет. Храмовникам серебро он сдать тоже не мог. Те сразу наложат на слитки руку, признают даром. Чтобы заручиться помощью Хранителя, это благой поступок, но у начальника были другие планы.

С отрядом он направился в восточную часть площади. Хотя эти направления условны. Площадь не имела четкой формы, скорее напоминала скошенный прямоугольник. Нависающие по краям коньки черепичных крыш воровали у горожан крохи света.

В той части, куда направился Лагор, располагалась торговая гильдия. Купцам доверять нельзя, но если выбирать между знатью и служителями…

Тем более торговцы только в городах имеют вес. За стенами, вне защиты повозок, борта кораблей – они никто. Презренный народец. Обогатились они лишь по недосмотру Хранителя.

Лагор сплюнул, подходя к простым воротам. Они стояли распахнуты. Во внутренний двор можно попасть беспрепятственно.

– Располагайтесь здесь и ждите! – приказал всадник.

Поднявшись по ступеням, он вошел в здание.

Воины сгрудились возле стены, жались к ней, как к последней защите. Побросали наземь мешки, издавшие при падении неожиданный грохот. Мешки с добычей они прислонили к стене, а сами расположились вокруг. Сели на корточки, взялись за фляги. Назгалу не дали времени осмотреться, Борд заставил его разносить сухари.

– Может, смотаемся в трактир? – спросил воин.

– Нельзя!

– Да чего. Один роли не играет.

Борд показал ему кулак, а потом оттопырил пальцы.

– Да понял, нас мало. Ну, хоть мальца пошли. Горло смочить нам надо.

– Мальца?

Старый воин оценивающе поглядел на паренька. Назгал завязывал опустевший мешок из-под сухарей. Делал вид, что там есть еда. И готов был нести пустой мешок хоть до восточных границ.

Парень умненький, но не настолько. И дело даже не в этом.

– Не, не выйдет, – Борд скривился, покачал головой.

– Да что такое? Пусть сбегает!

Воин отмахнулся от назойливых криков. Сказал, Назгалу, чтобы тот держался рядом. Этому приказу парень обрадовался. Среди воинов он чувствовал себя в безопасности. В большей безопасности, чем окажется на улицах незнакомого поселения.

Заблудится, сгинет, еще монеты хозяев потеряет. Погубит не только себя, но совершит презренный грех, подставив воинов. За это Хранитель не примет его душу в эфирное царство.

– Сиди и жуй, – Борд сунул пареньку свой сухарь.

Знал, что вскоре сможет пожрать нормально, так чего беречь. А Назгал отломил часть сухаря, другую припрятал в складках рубахи. Оставшийся кусок он принялся рассасывать, иначе есть невозможно.

Как крысеныш обгладывал кусок черствого хлеба, но при этом поглядывал вокруг.

Он рассмотрел двор, на котором находились две телеги. Явно старые, брошенные, не знавшие ремонта. Чего их тут оставили, не ясно. Двор большой, может армия разместиться. Двадцать человек тут легко поставят палатки. Это лагорцы кучно расположились у стены.

Ворота закрывались изнутри, деревянная ограда невысокая, но бревна толстые. В бедро взрослого мужчины. Явный расчет на возможную угрозу извне. И не от духов – их-то чего опасаться. Торговый двор расположен в черте города, защищенного Хранителем, а рядом его Дом.

При этом колодца не было, воду торговцы запасали в подвалах. Впрочем, так далеко мысли Назгала не заходили. С осадным делом он не знаком, как и воины вокруг него.

Двускатная крыша превосходила по размерам все то, что видел до того Назгал. Конечно шпиль храма и крыша ратуши больше, парень знал об этом, но посмотреть боялся. Он вообще старался не привлекать к себе внимания.

Не двигался, жевал сухарь и только взглядом порхал по окрестностям. Черепица на крыше – такого он вообще не видал, недавно обновлялась. Что это за материал, парень не знал, но предположил, что он надежней соломы или дерна, которым покрывали крыши в его деревне. Уж от дождя точно защищает.

Красная чешуя как спина змейки.

Конек крыши кончался головой лошади, покрытой зеленой и желтой краской.

Затем следовал глухой фасад и двустворчатые двери, обитые железом. Старым железом, потемневшим и порыжевшим. Массивное дверное кольцо блестело, ведь его постоянно тягали. А еще на нем видны протертости от веревок. Двери то ли пытались выломать, то ли кольца использовали как блоки.

Крыльцо подновленное. Свежая древесина. Даже запах еще угадывается. Ступени блестели на солнце, покрытые чем-то блестящим, подчеркивающим красоту древесины.