Командир «Сизу» заглянул к матушке Шаум в тот же вечер. Капитан Крауза был высокий блондин, грубоватое, испещренное морщинами лицо и жесткая вкладка у рта выдавали в нем человека, привыкшего к ответственности и заботам командира. Он злился на себя самого и на окружающих за то, что позволил нарушить свой обычный распорядок дня ради пустяков. Он окинул Торби недовольным и испытующим взглядом.

– Матушка Шаум, это и есть тот тип, который утверждает, что у него ко мне неотложное дело?

Капитан говорил на торговом жаргоне Девяти Миров, испорченном саргонийском, лишенном флексий и содержащем лишь зачатки грамматики. Но Торби его понял. Он ответил:

– Если вы капитан Фьялар Крауза, у меня к вам поручение, благородный сэр.

– Не называй меня «благородный сэр». Я капитан Крауза, да.

– Есть, благо… капитан Крауза.

– Если у тебя поручение говори.

– Есть, капитан. Торби начал декламировать текст, который он заучил, используя финский вариант: «Капитану Фьялару Краузе, командиру корабля «Сизу», от Бэзлима Калеки. Приветствую тебя, дружище! Привет твоей семье, клану и родне. Нижайший мой поклон твоей уважаемой матушке. Я обращаюсь к тебе устами моего приемного сына. Он не понимает по-фински; я обращаюсь к тебе конфиденциально. Когда ты это услышишь, меня уже не будет в живых…»

Капитан Крауза перестал улыбаться, у него вырвалось изумленное восклицание. Торби умолк. Матушка Шаум вмешалась:

– Что это он говорит? Какой это язык? Капитан Крауза резко ответил:

– Это мой язык. То, что он говорит, правда?

– Да что правда-то? Откуда я знаю? Не понимаю я эту болтовню!

– Ах… извините! Он говорит, что старый нищий, который все слонялся на Площади… Бэзлим его звали, что он мертв. Это правда?

– Ох! Конечно. Я бы вам сама рассказала, да вы не спрашивали. Это всем известно.

– Очевидно, всем, кроме меня Что же с ним случилось?

– Укоротили на голову!

– Укоротили? За что?

Она с дрожью сказала:

– Я-то откуда знаю? Говорят, он покончил с собой выпил яд или что-то такое, прежде чем его могли допросить, так откуда мне знать? Я просто бедная старуха, пытаюсь прожить честно, а цены с каждым днем растут, и полиция Саргона мне не доверяет.

– Но если… ладно, неважно. Ему удалось их провести, да? Это на него похоже Он повернулся к Торби. Продолжай. Закончи свое поручение.

Поскольку Торби сбили, ему пришлось начать с начала. Крауза нетерпеливо ждал, пока он не дошел до слов:

– «…Не будет в живых. Мой сын единственная ценность, которая у меня есть. Доверяю его твоим заботам. Прошу тебя помогать ему и наставлять его, как если бы ты был на моем месте. Когда представится возможность, я прошу тебя передать его командиру любого судна Службы Гегемонии и объяснить, что он потерявшийся гражданин Гегемонии, и поэтому им надлежит помочь в разыскании его семьи. Если они постараются, то смогут идентифицировать его и вернуть родственникам. Во всем остальном полагаюсь на твой здравый смысл. Я внушил ему, чтобы он тебя слушался, и надеюсь, что так и будет, он хороший паренек, хотя, конечно, имеет недостатки, свойственные его возрасту и опыту. Я с чистым сердцем доверяю его тебе. А теперь конец. Моя жизнь была долгой и богатой событиями. Я ею доволен. Прощай.»

Капитан закусил губу, и лицо его дергалось, как у человека, который изо всех сил старается не заплакать. Наконец он хрипло выговорил:

– Все ясно. Ну, парень, ты готов?

– Сэр?

– Пойдешь со мной. Или Бэзлим тебе не говорил?

– Нет, сэр. Но он мне велел делать все, что вы скажете. Я должен идти с вами?

– Да. Когда ты будешь готов? Торби сглотнул комок:

– Прямо сейчас, сэр.

– Тогда пошли. Мне нужно на мой корабль Он оглядел Торби с головы до ног Матушка Шаум, нельзя ли поприличнее его одеть? Невозможно подняться на борт в таких лохмотьях. Да ладно, ничего, тут по дороге есть лавка старьевщика. Куплю ему, что нужно.

Она слушала со все возрастающим удивлением. Наконец спросила:

– Вы что, на корабль к себе его берете?

– А вы против?

– Да нет же… только ведь его схватят и казнят.

– Вы о чем?

– Да вы с ума сошли? Ведь между моим домом и воротами космопорта шесть постов шпиков… и каждый хочет получить награду.

– Хотите сказать его ищут?

– А вы думаете, зачем я спрятала его в своей собственной спальне? С ним же иметь дело все равно, что с бомбой.

– Но почему?

– Да я-то откуда знаю? Это так и все тут.

– Но вы же не думаете, что такой парнишка мог что-то знать о делах Бэзлима, чтобы стоило его…

– Не будем говорить о делах Бэзлима. Я лояльная подданная Саргона… и не хочу, чтоб меня укоротили. Вы сказали, что хотите взять мальчишку на корабль. Я говорю прекрасно! Буду счастлива избавиться от этой заботы. Но как?

Крауза пощелкал пальцами:

– А я-то думал, произнес он медленно, проблема только в том, чтобы провести его в ворота порта и заплатить эмигрантскую пошлину.

– Это не так, забудьте об этом. Есть какой-нибудь способ провести его к кораблю, минуя ворота?

Капитан Крауза выглядел обеспокоенным:

– Проверяют очень строго, и если поймают, конфискуют корабль… Вы просите меня рискнуть моим кораблем… и собой… и командой.

– Ничем я вас не прошу рисковать. У меня свои заботы, я просто объясняю, как обстоит дело. Если хотите знать мое мнение, так вы просто ненормальный, что пытаетесь…

– Капитан Крауза, сказал Торби.

– А? Что такое, парень?

– Папа велел мне вас слушаться… но я уверен, он не хотел, чтобы вы из-за меня рисковали головой. Он сглотнул. Со мной все будет в порядке.

Крауза нетерпеливо рубанул рукой по воздуху:

– Нет, нет! решительно сказал он. Бэзлим так хотел, а долги надо платить. Всегда надо платить долги!

– Я не понимаю.

– Тебе и не надо понимать. Бэзлим хотел, чтобы я тебя взял, значит, так тому и быть. Он повернулся к матушке Шаум: Вопрос в том, как? Есть идеи?

– Мм-м… возможно. Обсудим это. Она повернулась к Торби. Залезай опять в свое убежище и сиди тихо. Мне, может быть, придется ненадолго уйти.

На другой день, незадолго до комендантского часа, богатый паланкин двигался по Веселой улице. Патрульный остановил его. Оттуда высунула голову матушка Шаум. Он удивился:

– Уезжаете, матушка? А кто же позаботится о ваших посетителях?

– У Муры есть ключи, ответила она. Но будьте другом, присматривайте за заведением. Она не так тверда с посетителями, как я. Она вложила что-то ему в руку, он сунул это в карман.

– Будет сделано. Вы что, всю ночь прогуляете?

– Надеюсь нет. Может, лучше по улицам проехать, как думаете? Мне бы прямо домой вернуться, как покончу с делами.

– Ну, улицы сейчас оцеплены. – Что. Все еще ищут этого нищего мальчишку?

– Вообще-то да. Но мы его найдем. Если он сбежал за город – помрет с голоду, если еще здесь - мы его выследим,

– Ну, меня-то за него не примут. Так как насчет пропуска для старушки, которая хочет нанести личный визит? Она положила руку на дверцу паланкина, высунув краешек банкноты. Полицейский посмотрел на бумажку, потом огляделся:

– До полуночи вам хватит?

Думаю, более чем достаточно! Ом вытащил блокнот, что-то написал, оторвал квитанцию и вручил ей. Когда она ее брала, деньги исчезли.

– Пожалуйста, не позже полуночи!

– Надеюсь управиться пораньше.

Он заглянул внутрь паланкина, затем посмотрел на носильщиков. Все четверо терпеливо стояли, не говоря ни слова, что было неудивительно, потому что у всех были отрезаны языки.

– Гараж «Зенит»?

– Я всегда там нанимаю.

– Кажется, я их узнал. Хорошо подобраны.

– Осмотрите их как следует. Вдруг один из них тот нищий мальчишка?

– Один из этих здоровых волосатых мужиков? Счастливо, матушка.

– Хайль!

Паланкин покачнулся и двинулся галопом. Когда свернули за угол, она приказала идти шагом и опустила занавески. Потом похлопала по подушкам, окружавшим ее: