Любой другой на его месте охотно вручил бы меня мужу. Другой, но не мой брат. И я не позволю ему окунуться в этот кошмар.

– Я хочу поговорить с графом де Ларне.

Винсент нахмурился.

– Тереза…

– Я найду способ получить развод.

Брат покачал головой.

– Вы знаете, что я уже говорил с ним об этом. Неоднократно.

– То были вы.

Гордость обжигала грудь, но я упрямо сжала губы:

– Ни один мужчина не захочет держать при себе женщину, которой он неприятен.

Винсент молчал долго, я уже начинала думать, что меня посадят под замок, а спустя пару-тройку дней начнется осада, когда услышала:

– Ваше право. Я приглашу де Ларне в Мортенхэйм.

Я надела любимое платье: черное, с кремовым воротником под горло и тонким кремовым кружевом на рукавах. Волосы стянула в пучок и спустилась в библиотеку, где дожидался мой… гм, супруг. По правилам приличия следовало принимать его в гостиной, но если уж эта встреча должна состояться, она состоится на моей территории и на моих условиях. Здесь – среди высоченных стеллажей с книгами, пахнущих пылью, бумагой и кожей, в полумраке задернутых портьер и тишине.

Чай уже подали, но он к нему не прикоснулся. Когда я вошла, стоял у каталога и листал его с явным интересом. Кто-то приказал раскрыть занавеси, и сейчас библиотеку заливал яркий солнечный свет. Он расплескался по столам и диванам, подчеркивая контраст темно-красной обивки и черного дерева.

– Замечательная библиотека.

– Благодарю.

Я еще не решила, как с ним держаться, но позволять ему чувствовать себя хозяином положения не собиралась. Достаточно того, что однажды ему удалось застигнуть меня врасплох.

Анри захлопнул книгу и посмотрел на меня. Себе он не изменял: все те же вольности в одежде, все тот же насмешливый взгляд. И еще эти длинные волосы… Никогда не любила длинноволосых мужчин! А теперь так вообще терпеть не могу!

– Тереза, у тебя траур?

– Леди Тереза.

– Говорить с молодой красивой женой, как с престарелой родственницей? Это не мое.

– Я вам не жена. Вы обманом принудили меня к замужеству.

– Не обманом, а хитростью. Это разные вещи.

– Неужели?

– Для завершения обряда поцелуй должен быть добровольным, – Анри коротко улыбнулся. – Так что да, Тереза. Разные.

Ах, так?

Я сложила руки на груди и кивнула в сторону одного из столов, где дымился чайник, стояли белоснежные чашки и блюдца, расписанные птицами и цветами.

– Не люблю чай.

– Что же вы любите?

– Кофе. Черный. Без сахара.

Редкостная гадость. Как это вообще можно пить?

– В любом случае, прошу.

Мы прошли к окну, я устроилась на стуле, но Анри садиться не стал. Предпочитает стоять? Его дело.

– Я хотела поговорить о нашем неловком положении.

– Внимательно слушаю.

– Я не рассчитывала выходить за вас замуж.

Я сказала «за вас»? О, чтоб мне провалиться!

– Это я уже понял.

Я сжала руки в кулаки, досчитала до трех и… не стала наливать себе чай. Пока есть желание плеснуть в лицо собеседника кипятком, лучше держаться подальше от искушения.

Анри облокотился о спинку моего стула, наклонился, и его дыхание легко скользнуло по шее – как раз там, где заканчивался жесткий высокий воротник и начинались волосы. Стало слегка щекотно, вдоль позвоночника побежали мурашки.

– Будьте так любезны, сядьте. Я не привыкла разговаривать спиной к собеседнику.

– Так повернись.

Я прищурилась и обернулась: он склонялся надо мной, недопустимо близко. Его губы были совсем рядом, весьма некстати вспомнился наш поцелуй. Все мысли и умные слова разом вылетели из головы, я забыла, о чем хотела сказать. Ладони вспотели, захотелось немедленно отодвинуться, а еще лучше – пересесть, но… нет. Я не собираюсь играть по его правилам и уж тем более поддаваться.

– Мне нужен развод, Анри.

Вместо ответа он провел пальцами по моей щеке – мягко, и в то же время настойчиво, в висках застучала кровь. Я отшвырнула его руку и вскочила. Внутри бурлила магия – яростная, как сама первозданная тьма. Временами мне и самой казалось, что однажды я не сумею с ней совладать, но сейчас было бы даже приятно позволить ей вырваться наружу.

– Не смейте ко мне прикасаться!

– Я буду прикасаться к тебе, сколько захочу.

– Не слишком ли много вы на себя берете?

– Отнюдь. Я и так слишком долго позволял твоему брату и его прихвостню копаться в моем прошлом.

Он это сейчас… об Альберте?! Ты кого прихвостнем назвал?!

Я бросилась на него, но пощечины не вышло: мою руку перехватили молниеносно, и так же молниеносно вывернули за спину, прижимая меня к себе. От боли искры из глаз посыпались, я закусила губу.

– Никогда больше не пытайся меня ударить. По крайней мере, пока я сам не попрошу.

Удивительно, но хватка ослабла – ровно настолько, чтобы можно было двигаться без боязни вывихнуть запястье, он перехватил вторую руку и мягко завел ее за спину. Я всегда стеснялась своего роста, сейчас же приходилось стоять, запрокинув голову – такой Анри был высокий. Браслеты пальцев жгли запястья раскаленным железом, словно полыхающий в ореховых глазах золотистый огонь собирался в его сильных руках, а я не могла отвести взгляд от красиво очерченных губ. Одно лишь воспоминание о поцелуе – и внутри все сладко сжимается. Демоны!

– Где вы были все это время?

– Разбирался с делами семьи. Развлекался. Путешествовал. Спросите у брата, у него на столе наверняка полный отчет о моей жизни.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Я рванулась, но мягкость захвата оказалась обманчивой.

– Почему бы вам дальше не развлекаться без меня? – прорычала я, безуспешно пытаясь брыкаться. Добилась только того, что меня плотнее притянули к себе. Моя грудь прижималась к его, пожалуй, слишком бесстыдно. Соски напряглись, а корсет стал непростительно тесным.

– С тобой интереснее.

Укусить его что ли?

– Вам наплевать, что меня от вас тошнит?!

– Сильно?

Под жарким взглядом я окончательно потерялась, снова дернулась назад – на этот раз удачно, отступила на несколько шагов.

– Вы отвратительны!

Анри смотрел спокойно и отстраненно, точно не слышал моих слов.

– Предлагаю поступить так: ты переезжаешь ко мне, и мы остаемся в Энгерии до свадьбы твоего брата. Если у нас не заладится, я дам тебе развод.

– А если я откажусь? – процедила я, растирая запястья, стараясь стряхнуть память о его прикосновениях.

– Я увезу тебя в Вэлею. Мы оба прекрасно знаем, что помешать этому не может никто.

Мерзавец! Какой же он мерзавец!

Выставлю его сейчас – получу небольшую отсрочку, вот только какой ценой? Чем портить жизнь своим близким, лучше портить ее Анри де Ларне. Заслужил!

– Вы об этом пожалеете!

– Или тебе понравится.

Он прищурился и протянул мне руку, но я вызывающе сцепила пальцы за спиной.

– Моего приданого вы не получите. В договоре прописано, что в случае развода все возвращается в казну брата.

Вот теперь его взгляд стал по-настоящему холодным, точно иней побежал по стеклу.

– Думаете, мне нужны ваши деньги, миледи?

О! Мы снова говорим уважительно! Да неужели?

– Понятия не имею, что вам нужно. Меня это совершенно не волнует.

Понравится, говорите? Да через пару месяцев вы будете умолять Винсента, чтобы взял меня обратно, или я не Тереза Биго!

Слова отказывались складываться в предложения, даже почерк выходил кривым, ногой и то симпатичнее написать можно.

Я недавно вернулась с конюшен после утренней прогулки: в ушах сквозь топот копыт все еще свистел ветер, перед глазами стояла грива, летящая черным пламенем, а напоенный весенними ароматами и прохладой воздух бил в разгоряченное лицо. Мимо проносились беседки, усыпанные гравием дорожки стелились серыми лентами, а чуть поодаль застыл большой пруд, в котором отражалось низкое темно-серое небо, готовое вот-вот обрушиться на Мортенхэйм проливным дождем. И оно обрушилось: какой это был ливень! Сплошная стена, врезавшая в зеркальную поверхность воды, вспоровшая ее хлесткими плетьми, и молнии, чертившие узоры от неба и до самой земли. Раскаты грома эхом разносились над землей, и, казалось, от них содрогается даже громада замка.