– Я не поеду, – выдавила Изобель.

– Нет, поедешь.

Сначала, когда она начала вытаскивать Изобель из постели, та попыталась вырваться из ее хватки. Но когда острые, ухоженные ногти ее матери впились в ее кожу, Изобель собрала всю свою концентрацию и использовала проклятье, заключенное в кварцевом кольце на ее мизинце.

Белая магия полилась из камня, просачиваясь, на ковер, как разлитая нефть. Сила бурлила и поднималась, разбрызгиваясь во все стороны. От ее прикосновения полированное каштановое дерево тумбочки Изобель начало гнуться и гнить. Гобелены на стенах пожелтели, обои вокруг них отслаивались, как высохшая кожа. С громким, визгливым стоном прогнулись половицы. Одна за другой они отодвинулись, как ломкие ногти, обнажая грязь и личинок.

Ее мать закричала и отпустила ее как раз в тот момент, когда Выгребная яма коснулись ее кожи. Она прилипала к ее плоти, как смола. К тому времени, как она смогла произнести заклинание щита, оно успело опалить кончики ее волос. От запаха Изобель чуть не вырвало.

Вместо этого она прижала колени к груди и зарыдала. Ее кровать осталась единственным нетронутым островком в море гнили и грязи. Проклятие девятого класса, предназначенное для разрушения защитных чар, было подарком ее отца, который он преподнес ей, когда она согласилась стать чемпионом. Она должна была использовать его на турнире, но вместо этого уничтожила с его помощью место, которое другим Макасланам было не нужно.

– Не заставляй меня делать что-то против моей воли, – рявкнула Изобель на маму. Женщина выбежала в коридор. Теперь рыдали они обе. – И ни у кого из чемпионов не хватит сил, чтобы меня одолеть.

На улице бушевал шторм. Воспользовавшись этим, Гэвин прокрался к себе в комнату и быстро закрыл за собой дверь. Вздрогнув от раската грома, он опустился на колени и внимательно изучил магический камень, врезанный в нижний ящик его стола. Заключенное в нем заклинание – Посторонним вход воспрещен, пятый класс – защищало его содержимое от любопытных глаз. Это было самое мощное заклинание, которое Гэвину когда-либо удавалось создать без посторонней помощи.

С создания заклинаний мысли Гэвина плавно переключились на тот ужасный разговор с Османдом Уолшем – и на то, что молодому человеку не удалось заручиться поддержкой хотя бы одного заклинателя. Да, у него не было связей и ресурсов, доступных другим семействам, участвующим в турнире. Но он знал, что станет чемпионом, большую часть своей жизни. И это дало ему по крайней мере один ценный ресурс – время.

Гэвин снял защитное заклинание и выдвинул ящик. Внутри было шесть папок и потрепанный экземпляр «Традиции трагедии», вдоль и поперек испещренный пометками и обклеенный десятками закладок. Изначально он просто исследовал историю высшей магии и претендующих на нее семейств. Но по мере приближения турнира заметки молодого человека превратились в нечто иное.

В ящике лежали досье. Досье на других потенциальных чемпионов.

Изобель Макаслан. Элионор Пэйн. Карбри Дэрроу. Иннес Торберн. Три возможных претендента от семейства Блэр.

И наиболее вероятный претендент, чемпион, который беспокоил Гэвина больше всего.

Молодой человек нашел нужное досье и открыл его.

На улице вспыхнула молния – и это только подчеркнуло злобный взгляд Алистера Лоу.

К его папке была прикреплена фотография, вырванная Гэвином из «Ильвернатского затмения». Это было первое изображение молодого человека, которое ему удалось найти – семья вела подчеркнуто замкнутый образ жизни. На засвеченной фотографии Алистер Лоу казался сильно раздосадованным. Гэвин знал, что у него был старший брат, и хотя технически оба имели право стать чемпионами, Гэвин – как и все остальные журналисты – был уверен, что чемпионом станет именно Алистер. Слухи о нем ходили еще до публикации книги: в других семействах говорили о его силе, о его злобе, о его жестокости. Вне всяких сомнений, заклинатели валялись у его ног, предлагая ему свою поддержку.

Гэвин старался не думать кое о чем еще: даже на засвеченной фотографии Алистер Лоу был чрезвычайно хорош собой. Не то чтобы это имело значение.

– Я тебя убью, – произнес Гэвин, ткнув пальцем в центр фотографии.

Неожиданно дверь в его комнату заскрипела и открылась.

– Что делаешь? – раздался высокий, слегка гнусавый голос Фергюса.

Гэвин захлопнул папку и резко обернулся.

– Я же просил тебя не входить.

Брат нахмурился. Его светлые волосы прилипли к его лбу, а в коридоре виднелась цепочка мокрых следов.

– Тогда надо было накладывать на дверь заклинание помощнее. – Фергюс быстро осмотрел комнату: бросил взгляд на вешалку в углу, на стопку одинаковых футболок в шкафу – и наконец посмотрел на открытый ящик. – Что там? Порножурнальчики?

– Не твоего ума дело.

Но Фергюс, не в силах сдержать свое неуемное любопытство, уже подскочил к ящику и вытащил оттуда книгу. Когда он открыл ее, его глаза расширились.

– Да тут подчеркнуто почти каждое предложение. Гэв, сколько раз ты ее прочел?

– Слишком мало, – огрызнулся Гэвин, поднимаясь на ноги. Фергюс был на четыре года младше его – и к тому же Гэвин был тяжелее его на девять килограммов чистой мышечной массы. Он и без магии заставит брата пожалеть о том, что тот засунул нос куда не следует. – Ну-ка, давай ее сюда.

– Ничего не понимаю. Мы же и так знали все, что в ней написано.

– Ты ее хотя бы читал?

Фергюс поколебался, затем покачал головой.

– Мама сказала, что это неважно.

– Важно, потому что из-за этой книги все жители города нас ненавидят, – сказал Гэвин. – Здесь описаны слабые места каждого семейства – и я собираюсь воспользоваться этой информацией, чтобы те, кого я собираюсь убить, не добрались до меня первыми.

Прошлый год у Гэвина выдался крайне безрадостный. Молодой человек потерял немногих своих друзей: парни и девушки, с которыми он до этого флиртовал, теперь смотрели на него со смесью жалости и отвращения и старались его избегать. Никто не хотел общаться с ходячим мертвецом.

Щеки Фергюса вспыхнули. Он опустил папку.

– Мы не заставляем… То есть, я думал, ты хочешь быть чемпионом.

Вряд ли слово «хочешь» подходило для описания ситуации, в которой оказался Гэвин. Все-таки оно подразумевало какой-никакой выбор – а возможности выбирать ему никогда не давали. Он стал чемпионом семейства Грив скорее потому, что больше идти на турнир было некому. Чаще всего ему удавалось убедить себя, что он принял это решение по собственной воле. Но когда он оставался наедине с собой, в тишине, когда в окно не стучали капли дождя, а у него над ухом не гундел Фергюс, Гэвин понимал, что это не так.

Но это было неважно. И не было смысла заставлять Фергюса испытывать чувство вины. Фергюс был любимцем их матери. Он никогда не поймет, почему старший брат такой озлобленный, почему он так холоден. Гэвину хотелось его ненавидеть. Хотелось ненавидеть их всех за то, что они так с ним поступили. Но он давно уже решил приберечь эту ненависть для турнира – и превратить ее в свое оружие.

– Я и хочу, – сказал Гэвин, теперь стараясь говорить мягче. – Просто ты застал меня врасплох. Что тебе нужно?

– Магический камень, – Фергюс указал на свою мокрую одежду. – Погода просто ужасная, а я должен встретиться с Брайаном…

– Камень не дам, – решительно сказал Гэвин. – Мне понадобится каждое заклинание, которое у меня есть, поскольку, как ты наверняка заметил, у наших дверей не стоит очередь из заклинателей.

И тогда Фергюс сделал то, чего Гэвин не ожидал. Он улыбнулся.

– Ты еще не слышал. Алистер Лоу напал на заклинателя на каком-то собрании. И теперь все, кто там был, ненавидят Лоу еще сильнее. Говорят, они готовы практически на все, чтобы чемпион Лоу погиб.