–Слушаю капитан.

После его ухода Петру Григорьевичу стало немного не по себе. Было душно, жарко. Он ходил из стороны в сторону по каюте. До сих пор он просто не мог представить такой развязки событий. Мысли кружились в голове. Хотелось тут же отдать указания к выгрузке и к пешему походу по льду к большой земле. Но отнесло их уже достаточно далеко. К тому же льдина продолжала дрейфовать, удаляясь от берега и оставить шхуну в данный момент могло означать и погибель всей команды, так как скорость движения по торосам людей могла быть равной, или еще хуже, меньше, чем скорость движения самой льдины. Тем более, на глазах погода начинала ухудшаться и за каютой уже творилось что-то невообразимо страшное. Задувал порывами южный ветер и повсюду сыпали сухие кусочки льдинки. Снега же намело столько, что он местами доставал края палубы.

– Благоразумие, еще раз благоразумие, – твердил капитан.

Потом он медленно опустился на колени и начал долго и усердно молиться. Он беспрестанно совершал поклоны, шептал, просил у господа пути к спасению, а ветер за окном напевал свои жуткие песни со страшной силой и стучал, стучал и стучал, словно просясь ворваться вовнутрь, чтобы потом, забравшись навсегда, заморозить своим смертным дыханием все живое, сразившись с людьми в неравном жестоком поединке.

– Ох, если бы я был один, господи, я бы не задумываясь, отправился к берегу, чего бы мне это не стоило. И я бы дошел, обязательно дошел. Но, как же Женя? Она не сможет идти с нами. Этот поход опасен и для остальных. И я могу быть виновен в их гибели. Нет. Надо ждать…

– Петр Григорьевич, – послышался нежный женский голос, – Вы позволите войти?

– Да, конечно да, Женечка! Вы замерзли? У Вас такие холодные руки.

– Ничего. Это даже полезно.

– Что полезно?.. – переспросил капитан.

– Моя прогулка на свежем воздухе. Там, на берегу, не будет такого пейзажа, к которому я начала привыкать. После прихода Аркчеева Вы изменились на лице. Что он Вам сказал?

– Женя. Вы должны отнестись спокойно к сказанному мной.

– Я Вас слушаю. Я спокойна.

– Дело в том, – Петр Григорьевич сделал паузу, кашлянул, немного опять помолчал, готовясь сказать самое важное.

– Наша шхуна движется вместе со льдом, который находится вокруг нее…

– Куда движется? – недоуменно посмотрела на него Женя. Не по нашему ли маршруту, – пошутила она.

– Я Вам все это говорю безо всякой на то иронии. Вы, неверное, толкуете по своему мои слова и придаете им не совсем серьезную направленность.

– Постойте! Постойте еще раз. Поясните пожалуйста, что значит движется со льдом?

–Это значит Евгения Александровна, что наше судно, увлекаемое льдом, этой вокруг нее ледяной громадой, движется все дальше от берега к северу!

Женя опустилась в кресло. На ее лице навернулись слезы.

– Неужели ничего нельзя предпринять? Далеко ли мы ушли? Что Вы считаете нужно делать в этот судьбоносный ответственный момент для всей команды?

– Мое мнение таково. Погода сейчас против нас и выйти к берегу небезопасно.

– Но потом это может стать совсем невозможно.

– Послушайте! Лед на месте не стоит, мы будем идти к берегу, а нас будет относить все дальше. У нас не будет с собой громоздких штурманских приборов и мы не сможем в этой пурге, натыкаясь в слепую на торосы при шквальном сильном ветре, при его диких порывах правильно ориентироваться. Конечно! Чего проще идти на юг, идти к мнимому спасению. Но что нас ждет в пути? Кто мне может сказать? Кто?! А мне нужны гарантии!

Капитан говорил в повышенном возбужденном тоне. Ему было трудно от волнения совладать с собой. Теперь послышался тихий, но твердый голос Жени:

– В этой ледяной пустыне Вы их не найдете! Мы в ответе за них, а потом за себя!

– Я не хочу принимать не обдуманных решений. Нужно поставить в известность команду и послушать мнение каждого.

– Это верно. Так будет лучше и сделать это нужно сейчас.

Через несколько минут уже звенел гонг и в кают компании стали собираться довольно заспанные люди. Шел уже довольно поздний час.

При тусклом освещении нескольких свечей по углам начал свою речь капитан.

– Господа и матросы! Я собрал вас, чтобы вместе решать возникшие препятствия. Наше судно уходит на север вместе со льдом, другими словами дрейфует все дальше от большой земли. Я желаю вам только добра и в ответе за каждого из вас. Но мне нужна помощь, ваша помощь. При принятии мной любого решения, то ли решения уйти к берегу или остаться и надеяться на свершение внезапного чуда, могут произойти непредвиденные обстоятельства и, как следствие их, ухудшение нашего положения.

Не стану исключать и возможную гибель людей, из-за определенной степени риска в сложившейся ситуации,

который существует однозначно как там, так и здесь. Никто из нас ничего не может предвидеть заранее. Но мы должны к решению в создавшейся обстановке подойти благоразумно… Правильно. В моем понимании, – это взвешенно и обдуманно. Хочу узнать Ваше мнение! К чему более склонно большинство?

С минуту, другую стоял сплошной гул, каждый говорил невпопад, перебивая находящихся рядом.

– Идти надо, – сдохнем тут и никто и не узнает, – послышался голос одного из матросов их дальнего угла.

– Здесь сдыхать или идти окоченеть! – вторил другой.

– Подтверждаю отклонение корабля на север. Дальше результат может быть хуже. Я за выход к берегу, это есть возможность сохранить себе жизнь. – высказался штурман.

– Значит бросить судно! Оно само потом к нам не приплывет. Вы господин штурман здесь человек временный, а я на этой шхуне начинал почти мальчишкой службу нести. И что? Все в прах! Шкуру спасать. А за бортом кстати носа не высунешь. Собак ничего считай, или Вам прикажете последних отдать, – с ноткой злости высказывался гарпунщик своим грубым голосом.

Вмешался капитан.

– Нужно помнить о дисциплине. Без нее, без порядка, у нас не будет согласия.

Встал матрос Вешанский, проходив на шхуне не более двух лет. Разговаривать особо не любил, но тут решил высказать свои соображения.

– Тут можно еще пожить. Может ведь и обратно отнести. А, пойди, – только высуни нос. Так и обморозишь сразу! Вон как воет. Неладное что-то творится. По крайней мере дождаться погоды. Нам в любую сторону пусть несет, лишь бы не на север. Вот если сменится ветер…, тогда и в путь сразу. Пущай успокоится. А лед, он ведь одинаковый, что здесь, что на берегу. А на нем, господа, нас никто и не ждет ни там, ни здесь. Я так понимаю. А штурман уйдет, так нас его наукам не учили. Его конечно на цепях никто сюда не тащил! Но теперь он тут почти первый в ответе и ему следить надо за кораблем за нашим. Куда его дальше тащить будет.

–Слюнтяй зеленоротый! – выругался Аркчеев с места.

– Мне нужны были бы реальные доводы, а не просто рассуждения, но я этого ни от кого сейчас не услышал. А в такую метель разрешить выйти на дальнее расстояние понятно, никому не дозволю. Держаться нужно всем вместе. Ступили на борт, знали куда судно идет, нужно довершать начатое. За нас это никто не доделает, – закончил капитан, как бы все подытоживая.. В каюте закурили, кок разлил по кружкам чай и раздал присутствующим. Кто-то попросил к чаю хлеба, после чего появились алюминиевые глубокие чашки, на которых были его порезанные куски.

Вот, – это по- нашему. В тепле еду жуем! – слышались голоса.

– Что мы собаки, что ли, на мороз! Ждать нужно.

– Здесь остаемся, капитан, – выкрикнул из дальнего уголка кают компании Обухов. Как утащило, так и назад притянет. Лед, он, как человек, ищет, где лучше, поблукает, да и назад прибьет.

– Леду жрать хлеба не надо, а ты, я смотрю мастак глотать щи! – кричал Яков Струганов.

Петр Григорьевич прервал остальных.

– Часть людей мы уже отправили на берег и до сих пор не знаем, что с ними, живые или нет. Трудно представить, что будет, если они решились в такую погоду к нам выйти, или, чего хуже, если она их застала в пути. Как найдут? Как доберутся к нам? – после сказанных капитаном слов все замолчали.