ПОХОД В НЕИЗВЕСНОСТЬ

Начало девятнадцатого века будоражит человечество своими громкими событиями. Но оно насыщено и тихими героическими поступками, где жизнь участников покорения неведанных вершин обрывалась иногда внезапно и тихо, иногда в судорогах и нестерпимой боли во имя новых открытий на нашей Земле. Словно свеча от порыва ветра угасала она, не успев отдать от себя тепло человеческое, не успев осветить уголки, затемненные в сознании нашем. Но обязательно найдется ниточка среди царства теней, которой откроют занавес, которая приведет к удивительному познанию истории маленьких неприметных людей. Пройдут, может быть, годы, десятилетия, века, когда каменная глыба по воле случая непонятным образом перевернется набок, приоткрыв, казалось, навсегда безвозвратно утерянное от нас богатство прошлого.

Глава первая

На рейде уже несколько дней словно застыла не большая китобойная шхуна. Она лишь изредка нехотя покачивается от случайного порыва ветра и набежавшей вслед ленивой, но такой иногда своенравной капризной и подчас неподвластной человеку волны. Вахтенный, куря папиросу, в теплой длинной овчиной шубе проходит по палубе. Вот он возвращается назад. Над ним, совсем низко, светят огромные звезды в ночном небе. Немного зябко. Завтра погрузка снаряжения, оборудования, продуктов. А дальше вперед на покорение новых земель в далекие холодные воды!

Сквозь напевы ветра слышатся иногда частые гулкие звуки от шагов матросов по металлическим ступеням.

В это время в своей небольшой уютной каюте, обставленной по последнему слову самой изысканной мебелью во вкусе высшей элиты России , сидит капитан Рубинов Петр Григорьевич. Лицо его для такой высокой должности выглядит довольно молодым в его двадцать девять. Но во время указаний, разговора с подчиненными, его команд на мостике в нем все меняется. Это уже другой человек. Пользуется авторитетом среди команды. Люди ему доверяют. Доверяют во всем. Одет он всегда согласно уставной формы. Коротко остриженная голова предательски выдает с левой стороны у виска часть седых волос. Откуда у него это, – никто не спрашивает. Просто привыкли. Черты лица правильные, ровные. Волевой подбородок подчеркивает несколько вытянутый овал лица. Глубоко посаженные серые глаза, прямой нос, и ямочки на щеках всегда так не идущие его зачастую серьезному лицу. Роста среднего. Даже несколько ниже, что дает некое преимущество при нахождении его в нижней низкой части корабля. Теперь он сидит в своем любимом кресле с трубкой в руках, от которой, нехотя, поднимается сизый дымок с благоухающим ароматом, предназначенным витать и в обществе непридирчивых дам. Табак привезен из Индии специально для капитана его друзьями.

В этот ранний час стоит тишина, нарушаемая лишь иногда шумом ветра да набежавшими волнами, от которых протяжно и не громко скрипит его кресло.

Капитану не хочется думать о том, что завтра последний день среди цивилизации, среди друзей. Завтра растворится этот прекрасный родной изумрудный город, утопающий сейчас в огнях, город с которым у него столько всего связано, город, который его вырастил и теперь провожает надолго в зыбкую неизвестность. Он понимает, что после того, как судно растает среди бесконечного северного океана, он уже не сможет ни советоваться, ни просить в трудную минуту помощи у кого бы то ни было. И никто из оставшихся на берегу друзей не сможет поддержать его в тяжкие минуты скитаний среди громоздких льдов, среди трещин в мертвых глыбах, среди наметов белых метровых снегов, среди пронизывающего душу, леденящего все живое, ветра в той стороне света, перемешанного с ледяной нескончаемой крупой. Он молод. У него есть опыт, пусть не большой в подобных условиях, и он, он увлечет людей за собой туда, на другой конец земли, чтобы после него прошла еще одна шхуна, потом другая, третья. Неизвестные земли он назовет и обозначит на карте по своему усмотрению. И эти места будут поистине российской землей. Он пройдет с Андреевским флагом, чтобы окрепли границы его земли, исконно русской на ее северных рубежах и его люди, вернувшиеся с плавания, смогут радовать диковинными вещами Крайнего

Севера своих родных, своих близких.

– Интересно. Гм… Нам всегда чего-то не хватает, – рассуждает Петр Григорьевич. – Мы бесконечны в своих порывах не смотря на то, что цель может оказаться недосягаемой и трагичной. И это не останавливает нашу русскую душу. Нет. О плохом мне думать не стоит. Конечно. Я буду верить в свою звезду. Вот она светит надо мною своим холодным тусклым светом. И… будет провожать туда, к неизвестному, освещать дорогу и помогать. Она мне непременно растопит льды на моем пути и поможет добраться к Тихому океану. Если не она, то не кому. То больше некому мне там помочь. Люди мне верят, иначе и быть не может, а поэтому мы вернемся, вернемся через год!…Может быть и два. Завтра, завтра во время погрузки мне нужно взять экипаж и поторопиться к вокзалу к поезду, чтобы встретить ее….

Счастье мое! Неужели ты готова идти до конца со мной? Тебя не остановили мои отговоры и твоих близких, и ты решилась, ты рискнула своей жизнью, своей красотой, отдавая всю себя неизвестности. Нас сохранят небесные силы во имя нашей любви. Я бы мог тебя не взять, но… Но ты мне нужна, нужна, как никогда! Во имя тебя я выполню свой долг, решу, преодолею все барьеры, все невзгоды и трудности, сохраню и людей, и судно. Без тебя же я буду одинок, подобно полевому цветку без дождя и исчезну из твоей жизни, как и эта яркая надо мной звезда на рассвете.

Капитан еще много думал. Вспоминал учебу в морском училище, радостные глаза его матери, крепкие рукопожатия отца при поступлении, потом при окончании.

– Мой мальчик, – говорил он, – с тебя выйдет хороший офицер. Ты не подведешь родного отца. Я знаю, мы с матерью всегда будем тобой гордиться.

И после учебы он уже получал опыт, исполняя свои обязанности на корабле эсминце «ИВАН ГРОЗНЫЙ». Одновременно с этим шло повышение по службе. Друзья предлагали сойти на берег и продолжить нести службу при дворе. Но Петр Григорьевич уже не мог променять то ли спокойное, то ли штормящее море на уют в теплых залах, на привилегии и комфорт, на однообразность серых будней. После же ему предстояло ходить в поход уже на другом судне, довольно крепком, отстроенном в Норвегии, которое первоначально предназначалось для промысла китов и добычи рыбы. Но вот теперь ему предстоит отправиться на нем же на восток, к Тихому океану, проложив тем самым новую дорогу по северному пути для судоходства.

Наверху, на палубе, раздался звон гонга на подъем команды. Петр Григорьевич накинул привычным движением китель. Тревожила все левая рука на протяжении последних двух месяцев. Тогда, в сильный шторм, его буквально снесло с палубы и только по счастливой случайности не смыло за борт.

В каюту постучал дежурный матрос:

– Господин капитан! Куда прикажите завтрак?

– Благодарю. Я поднимусь в кают-компанию.

Часы показывали пять утра. Наверху, у капитанского мостика, несет службу Илья. Море стало сильно раскачивать посудину и от поднявшегося холодного ветра тот сильно продрог.

–Идите боцман, примите завтрак. Я Вас подменю.

–Слушаю!

Петр Григорьевич достал походный бинокль . Протер стекла. Город начинал оживать. У пристани суетились грузчики, подъезжали телеги, немного дальше, у набережной, стали появляться первые пролетки. От берега замелькал прожектор, подавая условные сигналы на подход к пристани. Раздался протяжный надрывной гудок и нехотя, разворачивая нос к берегу, «Екатерина Великая» стала приближаться к пристани.

Команда, за исключением механика из моторного отсека и двух матросов, занятых управлением судна, уже построилась на палубе.

Не все из них уходили в затяжное дальнее плавание, а только те, кто решил себя отдать предстоящему путешествию добровольно. Судовой врач стоял в стороне. О своем намерении остаться он сообщил капитану заблаговременно, но это все равно был слишком маленький промежуток времени, чтобы найти грамотного специалиста, согласного на столь опасное предприятие. Деревянный широкий трап, наконец, коснулся берега. Канатные концы надежно зашвартованы и экипаж покидает судно. Кто-то на небольшой отдых в течение тридцати минут, а кто-то навсегда. К капитану подходит судовой врач.