Ничего особенного там не было, но Альберих готова поклясться, она безумно нервничала, слишком сильно хотелось урвать лишние несколько часов в чужой кампании, ведь… Пока чужие глаза смотрят с мягкой радостью, а руки тёплым пледом ложатся на щёки, как можно добровольно отвергать чужую нежность, с которой он сам потом тихо фыркает, оставив поцелуй на уголке губ.
Кэйа мечтательно вздыхает, даже не зная того, что эта встреча будет несколько другой… Она не думает о том, что ей это вообще-то понравится, но взамен придётся припрятать ещё один секрет, который нужно будет удержать до поры, до времени. Разговор Альбедо с матерью о сексе, последствиях и способах его употребления прошёл слишком спокойно, с кратким экскурсом, о том, что сначала к этому надо морально подготовиться самому и убедится в том же самом от своей половинки.
А потом она вкладывает в руки сына ключ, говоря что в своё время они развлеклись на славу и теперь он может спокойно воспользоваться её инвентарём. Альбедо хмурится, когда мать кивает на шкаф и деланно-серьёзно прикрыв рот рукой, выходит на кухню, чтоб не смущать его ещё больше, ведь…
До безумия емкое “Блять” было произнесено слишком громко.
Сказать, что он не ожидал подобного от своих родителей — не сказать ничего, особенно, когда ты привык к тому, что твоя мать строгая женщина вне дома, а дома та ещё шутница, правда шуточки не всегда доступны для понимания, но… За гениальность прощают многое, верно? И содержимое шкафа, наверное, тоже…
Поверить в то, что всем этим пользовались, выше его сил. Где-то с кухни ему говорят о том, что если он собирается что-то использовать, то это что-то определённо стоит помыть, ведь пылищи, наверное, на них скопилось жуть как много. Он чихает, подтверждая её слова, но продолжает разглядывать содержимое, пытаясь понять для чего некоторые экспонаты вообще нужны? Впрочем… Сначала надо уговорить на это Кэйю, ведь…
Порою, ему кажется, что мама читает его мысли. Он невольно усмехается, понимая, что у той была уйма причин для этого. И то, как он ластился к ней, когда она позволяла себе заглянуть в дверную щель, чтобы убедиться в том, что мёртвая тишина не причина чьей-то смерти, и то как злобно шипел на всех, кто смел заглядываться на неё, разбрасываясь сомнительными комплиментами. Она всё понимала, удивляясь тому, что к её просьбе прислушались. Никаких нежностей со стороны девушки вне дома, зато собственный ребёнок, делал всё, чтобы маленький, с её взгляда, секрет становился всем очевидным.
Она тихо смеялась, застав ребёнка в ступоре и лишь нашептала на ухо о том, что оставит его завтра и не станет мешать, ведь… Стеснение ни к чему, когда пытаешься прощупать почву, в которую уже бросил свои чувства.
Альбедо опускает голову, понимая, что просьба не торопиться значила лишь то, что не надо делать это сию же минуту. О том, что это случится через несколько часов, его не предупредили. В конце концов, не так уж и плохо всё, чтобы возмущаться, наоборот…
Ему безумно хотелось заглянуть под чужую одежду. Нет, он не сомневался в том, что она самая прекрасная и замечательная хоть в одежде, хоть без, просто… Очень хотелось прижаться щекой чужому плечу, не чувствуя ворса или нитей щекой. Все вокруг говорили о том, что кожа к коже — это приятно. Он в этом не сомневается, ведь… Кэйа замечательная, а значит во всём, что её касается бессмысленно сомневаться. Просто безумно хотелось испытать это на себе. Ведь… Когда она придёт, кроме них никого дома не останется. Не будет страха перед чужими глазами да и он сам… Наверняка понимал, что к этому и придёт…
***
Звонок в дверь последовал слишком внезапно. Выдохнув, мальчишка отпирает перед Альберих дверь и тут же запирает её. Кэйа внимательно смотрит на него и хитро улыбается. Казалось бы, он сам позвал её, а сейчас… Почему-то немного завис, словно не ждал её, Кэйа обеспокоенно на него смотрит и хочет что-то сказать, отвлекая внимания на себя, но…
Тот разворачивается, оставляя привычный приветственный поцелуй в щеку, а после терпеливо ждёт, пока она разуется. Сегодня ей необязательно надевать тапочки, матери нет, чтобы ругаться за хождение босиком. В голове невольно всплывает её улыбка, когда она объясняла ему как вязать узлы так, чтобы это было не очень больно и красиво. Сглатывает, спокойно смотря на чужие мучения со шнуровкой. Торопиться не нужно, иначе это будет совсем не то, что обозвали светлым чувством.
Кэйа и правда очень красивая… И милая, особенно когда тихо смеётся, позволяя руку на талию свою положить и следовать куда-то дальше, под завистливые взгляды тех, кто смел в её сторону сквернословить низменную близость предлагая открыто. Она улыбается, закончив со своей обувью, встаёт с пуфика в прихожей и проходит в комнату, едва он отойдёт в сторону, пропуская её вовнутрь. Она прекрасна в ласковых лучах солнца и Альбедо жалеет о том, что не сможет запечатлеть её прямо сейчас… А потом вспоминает, что вряд ли фотообъектив справится с такой задачей, ведь…
Бездушная фотография не передаст всей прелести момента, который он так хочет удержать…
— Когда-нибудь я нарисую тебя именно так, а не кружочком с прищуренным глазом…— тихо скажет он, закрывая дверь в свою комнату и поворачивая ключ на один оборот так, чтобы она этого не испугалась.
Она щурит глаза, когда чужие руки опоясывают талию, и спокойно выдыхает, почувствовав, что нос Альбедо привычно устроился между её лопаток. Плотная кофта не позволяла почувствовать чужого дыхания, но она была уверена в том, что ему сейчас хорошо, и сто подобно пригревшемуся на солнышке котёнку, он сейчас устроился у неё за спиной.
— Расскажешь, чем будем сегодня заниматься? — спросит она, огладив его ладони, а после поднимет уголки губ, улавливая чужое довольное урчание. — Ты и правда как котёнок, позволишь мне развернуться?
Он молчит, крепче стискивая в своих объятиях. Котёнок значит? Что ж, пожалуй это самое лестное из прозвищ, которые ему только доводилось получать и вообще-то… Он ничего не имеет против этого, ведь…
— Ты знаешь, я хочу сделать кое-что…— тихо скажет он, чуть улыбнувшись и всё-таки расцепив собственное кольцо рук, прикроет глаза, оказавшись к груди чужой прижатым.
— И что же это? — тихо спросит она, смутно догадываясь, но не решаясь задавать уточняющих вопросов, чтобы не испугаться или просто держать себя в руках, ведь… Она вообще-то тоже волнуется!
Альбедо приластится к мягким рукам, что начнут его по макушке гладить и на секунды о вопросе забудет, думая, что в раю находится. А потом, глубоко вдохнув, внезапно скажет:
— Я хочу связать тебя… — скажет он, чувствуя минутное замешательство, сменяемое стеснительным смехом, кажется это предложение показалось ей самым откровенным из всех, что ей приходилось слышать, а потому, чуть улыбнувшись, он продолжает. — И тебя… тоже хочу…
Кэйа удивлённо вскидывает бровями, чувствуя как осторожно её обхватят за талию вновь, натурально к груди приластившись и щекой о неё трётся. Ей очень хочется согласиться, но чёрт возьми, как же ей… Боязно… Самую малость, правда, ведь.. Она совершенно ничего об этом не знает, но почему-то… уверена в том, что её собеседнику известно об этом больше, невольно прикусывает губу, слишком явственно ощущая чужой взгляд, кажется вот-вот дырку в ней прожжёт. Кэйа молча гладит его по голове, но едва найдя в себе смелость ответить, соглашается, на секунду пугаясь довольных иск в чужих глазах, но…
Альбедо не вырывается, давая той время отпустить его. Оно же время на раздумье, ведь… Она тоже должна быть готова к этому, тоже должна согласиться на условие игры и… Он не торопит, когда она его отпускает. Медленно отходит к заготовленному мотку верёвок, ожидая пока она скажет это голосом, ведь… Безумно глупо отпугивать от себя неё парой неосторожных движений и фраз.
— Хорошо…— негромко отвечает она, делая шаг навстречу.
Альбедо вспоминает о том, что ему стоит раздеть её самостоятельно, чтобы доказать, что его руки не сделают ей больно. По крайней мере до тех пор, пока она не попросит о том сама. Ещё шаг, руки плавно поддевают край кофты, осторожно приподнимают, сам Альбедо в лицо чужое заглядывает, решаясь в последний раз просить разрешение, потому что потом она остановится только если она о том попросит.
