Всё-таки, она так желала оказаться в чужих объятиях и порою едва сдерживала себя от того, чтобы позвать его, находясь в объятиях предвестника. Кусала губы, плавясь от чужих касаний, а сейчас…
Его губы проходятся по её шее, и ей так тепло, так спокойно в чужих объятиях, словно это тот самый огонь, от которого ждут спасения. И кажется, она расплачется от чужих ласковых касаний, от чужой, едва видимой заботы.
— Любишь ли ты меня? — спрашивает она, позволяя ему сжать свои ягодицы, проведёт по щекам чужим, а после мягкими касаниями проведёт по чужой спине, чувствуя себя самым счастливым созданием, в один-единственный миг.
Она не ждёт чужого ответа, не хочет слышать ни правды, ни лжи, слишком больно это. А потому… Лишь тихо всхлипывает, стоит току прикусить кожу на её шее, тихо скурит, ощущая растекающийся по телу жар. Сейчас он любит её, и пусть это слово звучит максимально глупо, пусть она не имеет никакого права на эту чёртову любовь, но ведь… Именно здесь и сейчас он держит её за талию, здесь и сейчас шепчет ей о том, что он скучал о ней, что жалеет о том, что оставил её.
А она знает, знает что всё это ложь, знает, что больше нет никакого права на ответные чувства, что стоит заморозить раскрытую рану, пока она не растеклась, заставляя Кэйю захлёбываться в собственной крови.
Она чувствует чужие толчки, тихо стонет он того как пальцы впиваются в ягодицы, плачет, желая чтобы это продлилось как можно дольше, сминает чужую рубашку, скрещивая ноги на чужой талии, прикрывает глаза. А потом крепко обнимает его за шею, понимая как сильно она хочет остаться здесь, в чужих руках, чтобы никто более не тревожил её, хотя бы пару мгновений.
Её укладывают на стол, крепко стискивая бёдра, двигаются, смотря странным озлобленным взглядом, словно не он несколькими мгновениями ранее целовал её руки, словно не пытался успокоить, понимая, что она едва заплачет…
Солёную каплю чужой язык всё же слизывает, осторожно оттягивает сосок, заставляя отвлечься от собственных переживаний. Она тихо дрожит от чужих поглаживаний, стискивает его, распахивая глаза и шепотом просит больше, просит стать мягким коконом вновь, лишь бы он оставался с ней…
И прислушиваясь к ней, он сжимает её бока, стискивает зубы, понимая как сильно хочет она чтобы он был с нею, понимает как сильно он ранил её, а потому принимается вылизывать её шею, всё-таки решаясь вонзить зубы в неё. И тут же отстранится, осознавая что именно делает, слышит собственными ушами стук шлепков бёдер о её, он зажмуривается, резко притягивая её к себе, на мгновение заставляя её испугаться.
— Если ты… сделаешь это, мне могут дать отпуск… Я так устала, Дилюк… — тихо, чуть ли не плача говорит она, упираясь руками в его грудь, а потом опускает те, закрывая лицо, словно взгляд чужой обжигает не хуже пытающего меча. — Но если честно…
— Молчи… — шепчет он, соприкасаясь носами, зажмуривает глаза, проводя вниз по бёдрам, стискивает её ноги под коленями, на плече себе закидывая, тихо зашипит, понимая, насколько сильно он желал это сделать….
Да, он представлял их встречу в своём странствии. Представлял как они посмотрят друг другу в глаза, как наконец решатся поговорить о том, о чём так и не решились в ту ночь, в ту чёртову ночь, когда она решилась ему признаться в своей личине, но сейчас…
Но сейчас она находится в его руках, сейчас она тихо скулит в его руках, изредка всхлипывая и прося его остаться рядом с нею. И он раскрывает глаза, мягко касаясь бусины клитора. Мягко ведёт по кругу, заставляя ту извиваться в его в своих руках, заставит просить и зажмурится, понимая что он совершает ошибку.
Ему бы отбросить её, выйти и оттолкнуть, обзывая чёртовой лгуньей, спустить на самотёк, оттолкнуть в объятия предвестника и забыть, забыть обо всём что с нею связано. И после стереть из своей памяти и памяти этого города.
Но он обнимает её, слушает о чужих проблемах, слышит её плач, и почему-то хочет остаться, хочет мягко сжать в своих объятиях, поцеловать в лоб и больше не заставлять плакать и думать о чём-то не том.
— Ты думаешь, что это станет для тебя просто отпускам? — хитро прищурившись, спросит он, замечая затуманенный взгляд со стороны своей сестрицы, и понимая что она не ответит ему, сдаётся, в полной мере осознавая что именно делает.
Слишком беспечно с её стороны видеть в этом желанный отдых, ведь… А в прочем неважно, она ведь сама так отчаянно тянулась к нему…
Но если она желает остаться, он примет её обратно, пусть и не в роли сестры.
— Ты правда так сильно любишь меня? — спрашивает он, замечая чужой кивок и вслушиваясь в тихие полустоны, изливается в чужое нутро, прикладываясь ухом к чужой груди. — Если ты того желаешь… Считай это моим прощением…
========== das Licht ==========
Комментарий к das Licht
Множко влюблённый Альбедо, здоровые отношения с малюсенькой скидкой на тараканов
Альбедо довольно улыбается, осторожно проводя по чужим бокам. Он обожает Кэйю, злобно оглядывая окружающих, когда та с кем-нибудь заговорит или вовсе позволит кому-то прикоснуться к своей руке в дружеском рукопожатии, что уж говорить про объятия при встречи или вовсе непонятный ему повод посмеяться. Альбедо прекрасно понимает насколько это всё незначительно и нет в этом никакого повода для опасений или, упаси архонты, ревности. Но он всё равно стискивает зубы и впивается пальцами в свои ладони, удерживая себя от того, чтобы сделать пару шагов навстречу и встрять в чужой разговор, поспешно перетягивая девушку на себя.
Кэйа лишь мило улыбалась ему, когда до этого всё таки доходило, а ещё грозилась помешать его разговору с Сахарозой, осторожно щёлкая по носу и довольно смеясь с чужих насупленных бровей. Она называла его милашкой, мягко по плечам поглаживая в очередной раз. И как бы ей ни хотелось в том признаваться, всё же, пару раз чужое рвение, ревностью чужое чувство она назвать не решается, всё-таки её здорово помогли. Некоторые наглеют, воспринимая спокойную речь как позволение на навязчивые объятия и шепотки , которые ничего громе отвращения вообще-то не вызывают. Она тогда фыркает, выворачиваясь из чужих рук, если Альбедо рядом не наблюдается, что, стоит заметить, случается довольно редко. А если тот в зоне видимости, то делать ничего не приходится. Тот с радостью встрянет между ними, поспешно уводя её прочь, а потом ярко улыбнётся, получив негромкие слова благодарности и едкий комментарий по поводу персоны, с который ей несколькими мгновениями ранее пришлось разговаривать. И слыша чужую искреннюю благодарность, злость сходит на нет, ведь…
Кэйа сжимает его руку в ответ, и если рядом нет излишне строгих пар глаз, позволяет себе поцеловать того в лоб, едва они отойдут на достаточное расстояние. И всё же… У её осторожности тоже были свои причины.
Например его мать, Рейндоттир. При всём своём уважении к ней, Кэйа её немного побаивается и на то есть вполне адекватные причины.
Например, чужая одержимость наукой. Альберих не имеет ничего против этого, ведь фанатики своего дела — гениальные люди и его мать не исключение, но… Когда Альбедо впервые представил Кэйю ей, девушка получила несколько нелестных слов и недовольное фырканье в свою сторону.
Эта женщина была гением и, видимо, от сына своего желала того же. Наедине с этой женщиной Кэйе бы не хотелось оказаться вновь, потому что это немного… Жутко. Её взгляд внимательно бегал по девичьей фигуре, а губы кривились в усмешке.
— Слишком яркая… — услышала она комментарий в свой адрес, внимательно наблюдая за её поворотом головы, в глазах на мгновение сверкает разочарование, руки скрещиваются на груди, а девушка невольно вздрагивает, не зная чего ожидать от неё. — И шумная. Что он только нашёл в тебе?
Кэйа молчит, не понимая как ей на это отреагировать. Но прищурив глаза, та всё-таки решается возразить что-то, готовясь к безапелляционному отказу с чужой стороны. Всё-таки, возразить ей нечем. И разве она имеет право упрекать её в том, что она хочет видеть достойное продолжение? В конце концов, её тоже дома не погладят по голове за такие выходки, ведь…
