Кэйа зевнёт, развернётся лицом к возлюбленному, поцелуй на щеке оставит и глаза прикроет, лицо в груди чужой пряча. И правда, она и подумать не могла о том, что это произойдёт, тем более здесь, хотя… Никто ведь не осудит её за эту любовь, верно?
Девушка медленно засыпает, погружаясь в приятный сон и поднимает уголки губ, чувствуя как осторожно гладят её по спине. Сейчас — она определённо самая счастливая.
***
Кэйа не ожидает того, что братец встретит её прямо у дверей машины профессора. Не ожидает того, как быстро, нетерпеливо и вежливо будет говорить он с Рэйндоттир, как скоро возьмёт её под руку и нахмурится, видя как ласково его сестра улыбается на прощание Дайнслейфу, ещё не догадываясь о том, что пламени чужой ревности только суждено разгореться. Она не знает что произойдёт, едва дверь квартиры захлопнется, но догадывается — едва ли что-то хорошее…
— Надеюсь, что ты хорошо повеселилась на свободе, Кэйа… — скажет он, запирая дверь, едва та избавится от обуви. — Надеюсь, что ты не сильно жалеешь о возвращении домой…
Алые глаза недобро прищуриваются, цепляя железным браслетом одно из чужих запястий. Он увидит чужой страх, проведёт вдоль позвоночника, руки девушки за спиной заламывая и наконец сковывая их. Он развернёт сестру к себе лицом, скотч в руках своих разглядывая, прижмёт палец к губам, по птичьи голову набок склонив, а потом склеит их липкой лентой, наслаждаясь испугом в чужих глазах.
— Я ведь предупреждал тебя… — наигранно ласково скажет он, проводя по щекам дёргающейся девушки, мягко толкнёт её в комнату и по коленям ударит, смотря как та на пол упадёт, сядет рядом с ней на корточки, уберёт с лица мешающие волосы и улыбнётся. — Теперь ты получишь за непослушание…
И туго затягивает на её шее чёрную полоску кожи, спокойно смотря на неё. Больше он не выпустит её из своих рук.
Комментарий к Ewig
Хотите продлить её мучения или пойдём дальше?
========== Schlitzer ==========
Комментарий к Schlitzer
можно считать продолжением к прошлой части
Дилюк сжимает чужие руки, злобно заглядывая в синеву глаз. Он злится, стискивая её пальцы, уводя прочь, в сторону дома. Глупая сестрица, всё так же оглядывается по сторонам, смотрит куда угодно, но не на него. Он криво усмехается, Кэйа никогда не делала то, что ей не нравится добровольно. Именно поэтому сейчас он почти тащит её домой, чтобы снова строго заглянуть в чужое лицо, снова крепко сжать чужую талию и снова сказать о том, что её желание не сбудется. Больше не никогда не воплотится в реальность, ведь… У неё есть он, остальные в её жизни — избыточны. Никому более не нужно присутствовать в её сердце и мыслях. Он считает возможным изолировать её от мира, но… сначала закончит необходимые приготовления и формальности, чтобы потом оставить её на соответствующей вакансии в Рассвете, и постоянно держать под контролем, знать где она, видеть и слышать при первой необходимости.
Это подло и эгоистично. Он прекрасно об этом понимает, но ничего не может с собой поделать. Он не хочет отпускать её и не отпустит, не позволит отпустить, как бы сильно ни желала вырваться сестрица. Как отчаянно она надеется на то, что кто-то посмеет её вырвать из чужих объятий… Он мысленно засмеётся, улавливая беглые взгляды по сторонам. Кэйа затухает, стоит ему прикоснуться к ней, тускнеет блеск в глазах, улыбка сходит с лица, исчезает излишнее желание сказать хоть что-то, словно она специально много-много говорит в его отсутствии, чтобы сил на разговоры с ним не осталось. Впрочем, об этом ей не особо нужно заботиться, ведь… Рагнвиндр в общем и целом, слушать её не собирается. Знает что Кэйа опять будет проситься на волю, опять будет пытаться вытащить их из дома, чтобы непременно…
Хоть на мгновение увидеться с тем, кто Дилюку противен, с тем, кто посмел завладеть его сестрой почти во всех смыслах этого слова. Он у неё в мыслях, в сердце и записной книжке, которую та носит в нагрудном кармане, с которой расстаётся только укладываясь спать и не всегда. Он сжимает зубы и стискивает побелевшие пальцы ещё сильнее.
— Мне больно… — отзовётся сестра, опустив взгляд под ноги, и попытается вырвать руку из чужой хватки, поднимет лицо и нервно губы покусывая, чтобы сдержать отчаянный вопль, поймает нечитаемое выражение. — Отпусти.
Её не услышат. Дилюк разучился делать это с тех пор, как она вернулась после непродолжительного отсутствия. Он был зол. Да, его предупреждали обо всём, просили отнестись с пониманием, вот только… Она была так счастлива… От чужой любви, тёплой, взаимной, разжигающей пламя отвратительной зависти, желания выжечь едва проросшие ростки чужой любви, сжечь и выкорчевать глубочайшие корни, чтобы они не посмели и вспоминать об этой любви, чтобы жалели о том, что предались ей. Он улыбается, резко дёргая сестру на себя, заставляя её напрячься и испуганно забегать глазами по сторонам, в надежде уже не на свои силы, их почти нет, на чьё-то внимание и случайную жалость. Никогда не помогает, но… Так хочется рассчитывать на что-то хорошее, когда всё вокруг безжалостно рушат…
Кэйа ждёт чужих действий со страхом, прекращает судорожно оглядываться, лишь выдыхает, руки уложив поверх чужих, зажмуривается, ожидая едких слов или чего-то иного, вгоняющего если не в панику, то в самый тёмный угол. Слышит тихий смех, после чего ощущает лёгкий поцелуй в уголке губ, её руки отпускают, мягко толкают ко входу в подъезд и отрезают от внешнего мира вновь. Заставляют поёжиться и пускают вперёд по лестнице, не позволяя даже надеяться на снисхождение. Лишь одаривает недовольным взглядом, заставляя идти скорее. Так странно. Она вытаскивает ключи и отпирает дверь, сглатывая. Дилюк не слышит её. Она грустно выдыхает, пряча те и быстро разувается, потирая переносицу. Надо поесть, а потом… А потом они примутся за свои задания, и она сможет вздохнуть спокойно, пока тот не закончит и не придёт методично вскрывать едва образовавшиеся гнойники, снова и снова напоминая ей о том, что она останется подле него, что бессмысленно этому сопротивляться, что никто ей не поможет… Что она должна любить только его, ведь… Никто более не овладеет его сестрой вновь, иначе и быть не может.
Дилюк запирает дверь и исчезает в глубине квартиры, позволяя той пару минут простоять в прихожей, побыть в полном одиночестве. Она кусает губы, на мгновение к дверной ручке руку протягивая, проводит по ней, осторожно нажимая, чтобы обойтись без лишних звуков, отпускает и разувается, надеясь что братец взялся за занятия и на какое-то время забудет о ней. Она невесело усмехнётся, услышит урчание в своём животе и заглянет в холодильник, глазами бегая по его содержимому. Что ж, можно будет отвлечься на готовку, а потом позволить себе маленькую слабость, пока братец того не видит. Он вообще в последнее время такой категоричный и взвинченный, словно их отношения — смертный приговор для него. Хочется засмеяться, ведь… Он ведь не сможет удерживать её рядом всю жизнь? Или это, как раз ему по силам? Она хочет думать, что это не так, что всё закончится, едва на горизонте появится подходящая кандидатура.
Шипение масла на сковороде отвлекает от гадких мыслей. Она не слышит чужих шагов, что-то бурчит себе под нос, забрасывая мясо в объятия вязкой нагретой субстанции. На мгновение закрывает глаза, уже вслепую добавляя приправы, и улыбается довольно. Да, она ни разу не ошиблась, отдав своё сердце одному конкретному человеку. Ну и что что братец бесится, это нечто тёплое и искреннее целиком стоят того, чтобы потерпеть пристальное внимание Рагнвиндра. Альберих нарежет овощи, смотря на изменившийся цвет мяса, забросит лук, утирая рукавом слёзы, проступившие в процессе его нарезки и размешает вместе с морковью. можно оставить на какое-то время, пока она будет нарезать картошку, а потом… А потом вкусный обед на какое-то время заставит её забыть о положении дел и даст мотивацию внести поправки в готовую работу. Всё не так уж и плохо, хоть и…
Она всё ещё не понимает с каких пор они спят в одной кровати вновь, не помнит когда тот начал крепко-крепко прижимать её во сне, пряча своё лицо в загривке, не знает в какой момент испарилось смущение, когда тот заставал её в ванной… Его так много, он так стремительно пробирается в каждую мелочь, что порою она действительно верит в то, что однажды в её жизни никого, кроме его, Дилюка, не останется. Кэйа вздрагивает. На мгновение обнимает себя за плечи, прогоняя прочь эти мысли. Всё в порядке, ей просто кажется, просто нужно проводить больше времени где-нибудь вдали от брата.
