***

Альбедо тихо смеётся, когда они оказываются на месте, кивает на комнату, говоря о том, что скоро присоединится к ним, и следует за матушкой, отвечая что-то не очень охотно, вслушиваясь в смех женщины, говорящей о чём-то своём и обещающей уладить некоторые вопросы, как только работа будет закончена. Альбедо умалчивает о том, что они справятся за пару дней, ведь основная часть, пусть и с некоторыми трудностями, но всё-таки выполнена. Молчит, думая что ему стоит оставить эту возможность подруге, наконец-то вырвавшейся, пусть и временно, из цепких рук своего брата.

Возвращаясь к ним, тот лишь кидает в руки Дайнслейфа смазку и контрацептивы и зевнув, говорит что-то невнятное про очевидность. Щурится, на мольберт глазами кинув, мысленно обещает себе нарисовать их, расслабленными, возможно в любви, но… нормально, а не аккуратными кругами с глазами. Он никогда не рисовал их нормально, потому что они слишком живые, не выхватить идеального ракурса.

Дайнслейф мягко обнимает её, позволяя девушке устроить голову у него на груди, целует её в макушку, едва за Альбедо закрывается дверь. Улыбается, заглядывая в сияющую синеву, а потом позволяет себе накрыть чужие губы, невольно понимая то, что соскучился по ним. Да, им никогда не удавалось дойти дальше стыдливой мастурбации, осторожной, чтобы никто из присутствующих в аудитории не заподозрил чего-нибудь неладного. Тогда он ласково улыбался, тихо шепча той на ухо о том, как она должна касаться, хрипло выдыхал её на ухо, зная, что она этого ждёт, а потом почти незаметно проникал руками под пояс её брюк, вёл подушечками пальцев по бедру, сдвигая резинку нижнего белья, прижимал её лицо свободной рукой к плечу, чтобы во время перерыва, никто бы и не подумал о том, что они занимаются некоторыми непотребствами.

А сейчас можно не прятаться, можно осторожно обхватить её щеки, провести языком по губам и спуститься чуть ниже, мягко касаясь её плеч, сползая по спине и окольцовывая талию. Лишь спрашивает разрешения продолжить, к рукам подобно коту приластившись. С осторожной улыбки, медленно пуговицы е рубашки расстёгивая, словно давая той время на раздумье, совершенно не собираясь делать что-либо против воли Альберих. Было бы не очень честно, если бы он причинил ей боль, особенно в первую близость. А потому, рубашка с плеч сползает тоже медленно. Он гладит чужие бока, но не двигается, позволяя той возиться с его одеждой, позволяя ощупывать свой пресс и невольно улыбаться, всё ещё несмело задирая футболку, никогда не понимая зачем он её надевает. Выпрямляется, прикасаясь к чужой груди, словно не верит в то, что сейчас перед ней сидит Дайнслейф, что рядом нет докучливого братца и прочих студентов. Лишь они, в полутьме комнаты, где-то загородом, в гостях у Альбедо. Счастливый вздох срывается с её губ, прежде чем она прижмётся к нему, чуть выгибаясь от поглаживаний по спине, позволит раздеть себя, и чуть вздрогнет. Холодный нос уткнётся куда-то в основание шеи, тёплое дыхание коснётся кожи, руки скользнут к животу. Дайн осторожно толкнёт её на подушки и нависнет сверху, губами припадая к её шее. Он бы вгрызся в неё, оставил бы не коже краснеющее пятно, говорящее о его чувствах, но… Он стискивает простынь, невесомо касаясь губами подбородка, медленно спускаясь по шее, покрывая ту поцелуями, оставляет мазок языком и спускается ниже. Он не оставит своих следов, потому что это высшее проявление своих чувств, потому что она заслуживает этих бережных касаний, потому что ему совсем необязательно топить её в пошлости с самого первого раза.

Он не кусается, как бы ему ни хотелось, лишь проводит пальцами по бёдрам, ноги чужие разводя и словно кот вылизывает ключицы и плечи, позволяет обнять себя за шею, осторожно поддувая на вылизанные области. Никто не узнает что они были так близки и она ему за это благодарна, мягко ероша светлые волосы и закрывая рот ладонью, едва чужой язык накроет её сосок. Прикусит губу, когда ловкие пальцы стиснут другой, а после и вовсе спрячет лицо в макушке, потому что тело напрягается, а она судорожно раскрывает рот от чужих действий.

А потом всё прекращается, и юноша опускается поцелуями ниже, коротко лижет пупок, заставляя её напрячься и вырывая тихий смешок, это довольно щекотно. Нос утыкается в лобок, язык умело мажет по внешним губам, а потом отклоняется, переходя на внутренние стороны бёдер. Кэйе хочется заскулить, умоляя не мучить ей. И оставляя поцелуй под коленом, проводя щекой по икрам, его лицо снова оказывается там же. Он разрешает её закинуть ноги себе на плече, шутливо просит не придушить и погружает язык в тёплое нутро. Девушка вздрагивает, напрягая пальцы, запутавшиеся в светлом шёлке. Она ждёт, на мгновение обеспокоенно замирая.

А потом она выгибается в спине, пряча лицо в руках. Язык бьётся о стенки, заставляя её мелко дрожать, заливаться краской от осознания того, насколько ей хорошо. Она всхлипывает, когда движения становятся более быстрыми. Пальцы не годятся ни в какое сравнение с этим. И она чуть ли не плачет, стыдливо отводя взгляд от чужого лица, невольно сжимает бёдрами чужую голову и ребро ладони кусает, понимая что сейчас Дайнслейф слизывает с бёдер её же соки. Это щекотно, девушка откидывает голову, мечась в поисках под руками хоть чего-нибудь, чем можно будет приглушить её стоны, потому что сдерживаться невозможно.

Её заботливо гладят по ногам, высвобождаются из их хватки и голубые глаза с хитрым прищуром смотрят на Альберих, что кажется окончательно потеряет голову от происходящего. Он улыбается, с пренебрежением смотря на флакон со смазкой и решает его проигнорировать, показательно облизываясь, чтобы ещё сильнее смутить девушку под ним.

Пара движений — и у их любви не будет последствий, он гладить живот Кэйи, наклоняется, плавно проникая в девственное тело, гладит по бокам, изредка лениво мажет языком по груди, лишь касаясь краями зубов, но ни за что не погружая их в плоть. Позволяет дёргать себя за волосы, понимает ведь, ей немного страшно, но в то же самое время она сгорает от нетерпения и дрожит, заставляя его перехватить бёдра девушки. Незачем спешить. Она не понимает, но может сделать себе больно своими же действиями.

В конечном итоге они замирают. Девушка кусает губы, сжимаясь вокруг чужого члена, всё ещё немного не верит в реальность происходящего, а потом резко выдыхает, чувствуя короткие, медленные толчки. Её всё ещё держат за бёдра, не позволяя своевольничать, шепчут на ухо что-то успокаивающее, целуют в уголки губ, обещая что скоро боли не будет.

И в какой-то момент оцепенение отпускает Кэйю. Она обнимает его, прося о большем, немного ёрзает и тут же губу прикусывает, замечая ласковую улыбку партнёра. Зажмуривает глаза в ожидании. И тонет в чужих касаниях. Позволяет себе прошептать чужое имя, обвить ногами талию и прижать чужое лицо к груди, чувствуя себя до безумия странно. А потом резко распахивает глаза, понимая что теперь он двигается быстрее, что хватка стала более но по прежнему неспособной оставить следов.

Взгляд Дайнслейфа — голодный и ласковый, безумно любящий и счастливый. Она улыбается, тихо всхлипывая, шепчет что-то невнятное, в ответ называя каким-то ласковым прозвищем, щурит глаза, и вскрикивает, тут же рот руками закрывая. Это так странно, но очень приятно. Она дрожит, словно в тисках сдерживая его, тяжело дышит, судорожно поглаживая по щекам Дайнслейфа, коротко нашёптывает его имя, прислоняя к себе зажмуривая глаза и губами в макушку тычась. С ним так хорошо и спокойно. Невольно улыбаешься от осознания того, каковы твои собственные чувства на вкус. Ей безумно понравилось.

И едва её тело расслабится, едва у возлюбленного появится возможность покинуть её нутро, завязать резинку, положив куда-то на край стола чтобы не мешалась, и лечь рядом, крепко прижимая к себе свой объект обожания со спины. Чтобы чувствовать что всё это реально, чтобы понимать что она всё ещё в его руках, чтобы мелко зацеловывать загривок вслушиваясь в тихий скулёж, гладить по животу, шепча о том, что это ощущение тяжести не останется с ней надолго. Осторожно обогнёт ягодицы, обещая себе обязательно попробовать их в следующий раз. А пока лишь закрывает глаза, под одеялом к груди своей спину смуглую прижимая.