Бездна почти ничем не отличается от Селестии, тоже имеет своего бога. Только создания бездны ему не кланяются, лишь относятся как к дорогому и едва ли преданному оружию, да прекрасному собеседнику для бездны, ищущий способ превратить мир под звёздами в руины.
Кэйа улыбается, и разворачивается к нему лицом. Прижимает руки к груди, опускает голову и глаза закрывает, спокойно вздыхая. И кажется, так сложно сдержать своё желание подойти. Альберих определённо играет с ним вновь. Но не зовёт к себе, ни словами, ни жестами, делает вокруг своей оси один оборот и словно приходит в себя, медленно глаза раскрывая.
— Ты так много раз спрашивал меня о том, почему он заслужил моей любви, а ты нет… — начнёт она, приложив к своим плечам руки. — Но никогда не пытался что-либо с этим сделать. Немая злоба тебе здесь не поможет…
И вновь отвернётся, расслаблено обнимет свои предплечья и повернёт голову вбок. Беззлобно усмехнётся, услышав чужие шаги и позволит тому уткнуться носом между своих лопаток. Она выдохнет, разжав объятия.
— Раз уж я об этом заговорила, то стоит признать, я тоже была неправа, — и усмехнётся, через плечо на него взглянет, осторожно проведя подушечками пальцев по его макушке. — Мне и правда не стоило забывать о том, что ты совершенно не понимаешь этих чувств и думаешь что любишь меня. Тебе ведь это бездна нашептала, верно? Ты и сам ждёшь лишь путешественницу, чтобы покинуть этот мир, оставив его в руинах. И если это цель бездны и твоя в частности… Нужны ли тебе эти чувства?
И он молчит, не находя ответа. Ласково проводит по её бокам и зажмуривает глаза. Бездна не позволит ему уйти, даже если Люмин вернётся. Они оставят от мира лишь пепел, в нём же погребут саму бездну, и лишь тогда сумеют покинуть его. Она так легко озвучила то, что не может произвести в своих мыслях принц.
Зачем ему любовь Альберих, если это подпитка для бездны, своеобразное усиление, осложняющее победу над ней. Зачем она ему, если в конечном итоге он собирается предать всех? И он отойдёт от неё на шаг, позволяя повернуться к себе лицом, заглянет в радужку разноцветных глаз и осознает простую истину.
Кэйа не верит ни единому его слову лишь потому, что знает его конечную цель и замысел. Кэйа не позволяет приблизиться лишь из нежелания ломать себя, нежелания пить горький яд, которым он напоит её перед уходом… Она не хочет и не любит боли, а потому без всякого сожаления наплевала на его ожидание, отдавая себя хранителю ветви. Кэйа нуждается в тёплых чувствах, а не обречённости на предательство. Она такая же живая, просто обещанная немного не тем людям, немного не в том мире… И она пытается отстраниться от чужих обещаний, или же подавить любую привязанность.
Итэру хочется засмеяться от осознания. Девушка не желает быть разрушенной от его желаний, не хочет чтобы последствия коснулись её напрямую. И чужая холодность мгновенно становится понятной и безумно забавное. Обычная мечта о счастье, не с ним, что совершенно точно сделает больно, человеком принявшем её не как должное, человеком, чьё сердце так же отчаянно загорелось в её руках, в чьи руки без колебаний отдала своё, целиком уверенная в том, что оно не разобьётся о лживые слова и мерзкие поступки.
Дайнслейф предан ей не только как рыцарь. Он — самый преданный ей человек, он — единственный достойный её любви ведь как бы тот ни желал, если бы такое вдруг произошло, он никуда от неё не денется.
И принц едва сдержит смех, понимая насколько проницательна его избранница. Или же дело в болтливости его милой сестрицы? Наивное желание пересиливает страх перед бездной. Заставляет сопротивляться неизбежному ведь…
Если Итэр имеет право на любовь милой сестры, если имеет право на то, чтобы разрушить весь мир ради того, чтобы она его услышала, то почему ей нельзя быть любимой тем, кто готов любить её?
Потому что ей суждено остаться на пепелище этого мира, стать стремительно затухающей искрой в пустоте и лишь вспоминать об огне, когда мир догорит, оставив её в холодных руинах. Она знает что её ждёт. Всё знает, а потому и противится, надеясь отсрочить момент, которого она так боится.
Принц помнит, она этот мир не оставит, да и замена милой сестры из неё весьма паршивая. Но он нуждается в ней хотя бы сейчас… До тех пор, пока не придёт решающий час…
— Я никогда тебя не забуду… — уверенно скажет он, касаясь губами её плеча, а потом проведёт кончиками пальцев по завязкам корсета, прильнёт щекой к груди, и наконец-то обнимет за талию, чувствуя как тяжело дышит девушка. — Я никак не смогу забрать тебя, как бы сильно того не желал… Но ты…
— Нужна лишь как источник энергии, позволяющий бездне уничтожить всё, что мне дорого? Не слишком ли высокая цена ради неё? — негромко спросит она, руки чужие с талии скидывая, оттолкнёт от себя и посмотрит так, словно он здесь лишний. — Чем же ты тогда лучше меня?
И он сдастся. Посмотрит на неё озлобленно, вцепится в её руки и притянет к себе в лицо чужое заглядывая. Да, Кэйа знает что ей нагло наврали, знает что она Итэру не нужна как та, что займёт место где-нибудь хотя бы на краешке его сердца. Она всего лишь идеальный инструмент, горечь в чужом сердце позволила бы подержать портал открытым чуть дольше. Альберих не готова принести в жертву мир и собственное сердце.
И принц взбесится, юркими пальцами стягивая завязки корсета, зарычит, толкая её к стене и стащит тяжёлую синюю ткань с чужой фигуры, презрительно заглядывая в глаза. Не помни он о Люмин и её глупости, без промедлений влюбился бы. Не думая залил бы этот мир кровью… Он уже утопил в ней один регион, а потому вздрагивает, просыпаясь от упавшей ему на лицо пощёчины.
Девушка отстраняется, гневно смотря на него, и тут же оказывается схваченной вновь. Принц злится, прижимая чужие руки, шипит недовольно, проводя по бедру и под коленом перехватывая чужую ногу, поднимает, не позволяя её вырваться. Она такая прекрасная, непокорная, заслуживающая самых крепких цепей, и ему на мгновение хочется чтобы она снова оказалась его главной целью, чтобы снова на мгновение задумалась о последствиях… А потом лишь прячет лицо в изгибе шеи Альберих. Проведёт языком по ключице и почувствовав как дрогнет тело под ним. Она тоскует по его ласке, хочет почувствовать вновь ласковые руки на своём лице, почувствовать как любимые губы касаются её тела, услышать как ласково позовут её по имени. И усмехнётся, толкая её к постели. Нависнет над ней, склоняя голову набок.
— Ты ждёшь его? — спросит он, проводя по животу брыкающейся Альберих. — Ещё позови меня его именем, когда почувствуешь окончание…
— Будешь представлять её перед глазами, будешь называть меня ею и шептать о том как ждёшь её? — тем же ответит она, вырвавшись из захвата и снова цепляя привычную маску.
А потом вскрикнет, ощущая зубы на своей шее. Зажмурится, зарываясь руками в волосы принца и обречённо вздохнёт, стараясь не думать о том, что всё это ради наивной Люмин, которую отчаянно жаждут видеть рядом вновь, которую безумно ценят…
И он фыркнет, зализывая след от укуса. Если забыть о сестре, если она выберет сторону этих мерзких лживых божеств, если она не пожелает отправиться с ним дальше, в его руках навсегда останется тускнеющая звезда, обещанная пять столетий назад. Надо загнать её в угол и никогда не позволять мечтать о спасении.
Кэйю любить хочется, хочется держать в крепких объятиях и провалиться в объятия темноты, лишая себя шанса на возвращение. И быть может…
Он не посмеет отвернуться от сестры, даже если на кону будет жизнь этого чудного создания, что кажется и хочет разломать все щиты, что готово капитулировать, но понимая, что будет больнее, отчаянно держится, горделиво слёзы удерживая. И он наклонится, мягко касаясь кончиком языка её уголка глаза.
— Ты ничтожество… — выдохнет он, проводя языком по щеке. — Всего лишь ступень, ключ к двери, в которую я так отчаянно бьюсь уже пятьсот лет… Ты обязательно сломаешься, Кэйа… Твои силы иссякнут и тебе останется только принять меня и свою участь… Забудь о своих мечтах, ты не покинешь меня… Пока я не выброшу тебя как сломанный инструмент.
