Итэр её не торопит. Лишь вокруг безымянного пальца языком проводит, обращая внимание на себя. Откроет глаза, встречаясь с мимолётным удивлением в её лице. Кэйа здесь, перед ним, почти принявшая свою участь…
И он улыбнётся, поднявшись на ноги, сожмёт её пальцы, поднимая уголки губ. Кроме хранителя ветви никто не осмелился бы забрать её отсюда. Кроме хранителя ветви никто не способен спуститься сюда совершенно безнаказанно. Только он находится в самых тёмных подземельях, преданный лишь ей, готовый на всё ради его королевы, не ордена. Он не ломается, лишь выжидает. Пять веков бессмертия и бесцельного существования закалили чужую жажду мести, и развилась она лишь о нежные чувства леди Альберих, слишком спокойно позволившей ему нарушить свою клятву относиться к своим подопечным только как к ученикам и воспитанникам. Клятва запрещала ему их любить, запрещала привязываться и привязывать. Условная грань, которую переступить очень сложно, на самом-то деле. Но хранитель сумел, а потому сполна испил её любовь, испробовал её тело, равнодушными звёздочками в яркой лазури насмехаясь над принцем и всей бездной со всеми её обитателями.
Итэр ему этого не простит, и убить его тоже не в силах. Чужое проклятие так прочно впиталось в естество рыцаря, кажется, в крови без остатка растворилось и ничем его не вытравить. Слишком много времени прошло, поздно исправлять ошибки, а он их сделал слишком много…
Упустил момент её побега, позволил ей принять вечную жизнь из чужих рук и считать себя живущей под настоящими звёздами, позволил той получить признание лицемерной богини и стать защитником города омерзительного Барбатоса. Он допустил это всё и ничего с этим не сделал, так сильно увлёкшись поисками своей сестрицы. Более он о ней не вспомнит, пока она не придёт сюда сама. Пока не согласится сжечь этот мир… Но этого никогда не настанет, единственный проводник в бездну заключён глубоко и ждёт своего часа или приговора.
Время ничего не решит. Зато это в силах леди Альберих. Заставить того перейти на их сторону, согласиться нести погибель. Если не во имя бездны, то во имя её… Той, что всё ещё стоит напротив, прогоняя прочь любые всё, что не является равнодушием и притворным удивлением. Кажется своё звание капитана она оправдывает с лихвой. Он замечает как поднимаются уголки губ, складываясь в привычную улыбку, как беспечность и безразличие создают её маску, видимую всем и каждому. Прекрасная работа, жаль что более она не потребуется ей. Это людей обмануть легче лёгкого и с этим она справляется на ура. Чтобы что-то скрыть от существ бездны, придётся приложить чуть больше усилий.
Кэйа выдернет свою руку из хватки, снова меняя нейтральную фальшь на холод. Она отвернётся, сделав шаг вперёд. Такой уверенный, но осторожный. Кажется она совсем не носила платья в мире под звёздами, а если и носила, то преступно немного, так, что подолы повседневного наряда кажутся каким-то испытанием на прочность.
Чёрный и электрически-синий ей безумно идут. Итэр улыбается, думая что создавшие это платье совершенно точно знали как будет выглядеть королева. И хоть он сам является принцем, иначе назвать Альберих — не поворачивается язык. Хотя… У Каэнрии нет других возможных правителей…
Итэр следует за ней по пятам до комнаты. Знает что дальше отступать будет некуда, а там он сумеет вытащить из неё хоть слово. Это так странно, ему думалось, что всё будет как в предсказании, нужно будет лишь протянуть руки и ни за что не отпускать, но…
У леди Альберих очень острые зубки и язык. Она может фразой резко спустить его в грязную реальность и поставить перед фактом своего несогласия. Способна холодно посмотреть и руки на груди скрестить, не позволяя тому и надеяться на почти детские объятия. Мир под звёздами превратил её в идеальное холодное оружие, оставив желанную нежность лишь для избранных. Итэру это не нравится, Итэру хочется разбить ледяной фасад и крепко схватить ранимую душу, чтобы больше не было сил отстраняться и хранить гордое молчание.
Но порою она обожает притупить его бдительность, может позвать в объятия, мягко поцеловать в лоб и погладить по щекам, а потом оттолкнёт от себя, едва чужие руки попытаются окольцевать её талию, или сделать что-то ещё. И он готов задыхаться от злости, особенно встречаясь с мерзким снисхождением в её глазах и ласковой улыбкой. Она склонит голову в бок и отстранится, не позволяя какое-то время к себе прикасаться. Итэр не понимает чего она добивается, но отступает. Он прекрасно помнит, чем дольше она сопротивляется, тем лучше. Она сама успокоит свои порывы сбежать и наконец позволит ему любить себя. Позволит опустить венец на свою голову и встать подле него. Стать для бездны опорой и верным другом.
Королева должна брать своё коварством и очарованием, и если первого у неё предостаточно, то второе очень специфично. Безусловно, он знает, в городе свободы девушку считали безумно очаровательной, смотрели влюблённо, вздыхали, глядя на неё со спины и всегда улыбались в лицо. Она для них — всего лишь защитник, острый меч, что безжалостно рубит мягкую плоть. Оружие имеющие собственную волю, способное выбирать чью жизнь оборвать безвозвратно, а чью нет. Кэйа неправильная королева для бездны, но абсолютно верная для Каэнрии. Вот только королевство пало, едва её буйный папаша испустил дух. Альберих готовили быть воином, но к необходимому моменту это оказалось ненужным. У бездны есть он, Итэр, бездне не нужен ещё один защитник, она нуждается в верном компаньоне. Но к такой роли его избранницу не готовили. Она может без колебаний пронзить острым мечом чужое тело насквозь и без единого намёка на омерзение покопаться в чужих крови и мясе. Но совершенно не способна на смирение, не способна на терпение, не способна на то, в чём нуждается орден больше всего. Кэйа не может быть им предана. Её мысли сводятся к человеку в глубоких подземельях и ярко-голубому небу, там, над землёй. В своей голове она всё ещё капитан кавалерии — не королева. Она всё ещё смотрит куда-то сквозь, словно лелеет надежду выбраться вновь, избавиться от него и забыть обо всём, как о страшном сне.
Бездна мерзко хихикает, у подола платья девушки вьётся, и довольно урчит, когда ловит на себе взгляд разгневанный. Ей бы только к сердцу её прикоснуться, оставить на нём небольшую капельку себя и окончить муки своего принца…
Но девушка лишь зло блестит звёздами в глазах, отходит от неё, словно не ощущает чужого присутствия, отворачивается, приоткрывая дверь комнаты. Она никогда не заходит в неё иначе. Мягко крадётся, словно по привычке собираясь запереть за собой. И Итер мягко улыбается, смотря в спину своей королевы, заходит за ней и гонит прочь тёмный сгусток, желая нарваться на что-то ещё кроме деланного безразличия, что почти идеально скрывает немое отчаяние.
Кэйа старалась при нём не плакать, не позволяла слизывать своих слёз и касаться. И он отступал, надеясь что это поможет её воле ослабнуть. Он прекрасно уяснил лишь одно — она больше не считает подземный мир своим домом. Её сердце осталось где-то там, наверху, среди мерзких слуг богов, в руках предателя, подарившего ей бессмертие. Там, где на её поясе светится ярко снежинка, а золото глаза скрыто под плотной тканью. Там, где она бастард дома Рангвиндров и отнимает жизни у созданий бездны, тех, кому она должна быть поддержкой.
И лишь сейчас слова падшего бога, так легко и без сожалений отвергнувшего любовь бездны, становятся ему понятны. Крыльями становятся лишь взаимные чувства. Кэйа же уничтожает любую возможность для их появления. Она тихо смеётся над ним, зовёт иногда во сне хранителя ветви и всегда спит повёрнутой к нему спиной.
— Почему? — негромко спросит он, мягко касаясь подушечками пальцев между чужих лопаток.
— Если ты решишь вонзить мне нож в спину, я предпочту не видеть тебя перед своей гибелью… — холодно ответит она, вытаскивая ноги из хитросплетений бесконечных ремешков, пришедших на замену привычным сапогами.
Он запирает покои, не мигая смотря на неё, вставшую посреди комнаты, точно в центре круга на полу, в изображении забытого цветка, что давно не цветёт в Тейвате, что хранит при себе падший бог, заперев тот за семью печатями и назвав символично цветком забвения, всегда держит подле себя, как единственное оружие.
