— Спокойной ночи, Альбедо… — продолжит Кэйа, крепко обняв алхимика за плечи. — Поговорим утром, хорошо?

И прежде чем уснуть, задует свечу, прижимая того поближе к себе. Что-то на задворках сознания шепчет о том, что она пожалеет об этом, что ей будет безумно больно, что неживое создание врёт, врёт желая заполучить силу заключённую в эмоциях. И Альберих тихо всхлипнет, зажмуривая глаза и покрепче стиснет чужие плечи. Сны никогда не были к ней благосклонны. Никогда не позволяли забыться, бросали к ногам мерзкую правду, а после тыкали в неё лицом, гадко-гадко смеясь. Шепча о том, что скоро настанет час расплаты, что скоро она получит по заслугам, что всего происходящего она не достойна…

И если ей действительно суждено заплатить за мгновения под настоящими звёздами, то пусть в них окажется хоть что-то ценное, что будет мимолётной искрой загораться средь пепелища, когда для неё навсегда погаснет солнце, пусть станет эфемерным языком пламени в кромешной тьме, заставит позабыть о безумном холоде, пока она не раскроет глаз. И даже если это притворство, даже если руки на её талии совсем неживые… Она поднимает уголки губ, медленно погружаясь в мерзкие сны.

Альбедо почувствует как дёрнутся её плечи, как пальцы вопьются в лопатки, услышит тихое всхлипывание и поднимет голову. Нахмурится, заметив чужие слёзы, приблизится, касаясь их кончиком языка. Поморщится, осознав то, что они солёные и снова спрячет лицо в её плече.

Почему ты плачешь? Кто мучает тебя во снах?

Наставница говорила ему, что овладев всем спектром человеческих чувств, он станет идеальным, без пресловутого почти. Говорила, что это невероятная сила, которую почти невозможно контролировать, говорила что его объекту любви придётся очень несладко, но… Не понимает что именно не так.

— Рано или поздно в тебе пробудится желание защитить этого человека от всего мира. Грань между хранителем и тюремщиком — едва различима. Сможешь ли ты не переступить её?

Он всё помнит и осознаёт, что она была абсолютно права. Это действительно что-то безумное, что-то тяжёлое для понимания… И он обнимает её в ответ, мягко касаясь носом чужой руки и закрывая глаза лишь тогда, когда она перестаёт плакать. Утром он обязательно спросит её о причинах её слёз.

***

С первыми лучами солнца, Альбедо раскроет глаза, проведёт пальцами по её плечам и вздрогнет, когда она проснётся, поднимет уголки губ и отпустит чужие плечи. Поднимется и чуть поёжится. По утрам довольно прохладно, хочется закутаться в кокон из одеял. Алхимик опустит голову ей на плечо вновь, проведёт носом по щеке, оставит мягкий поцелуй на чужой руке и снова прильнёт к ней.

— Почему ты плакала? — спросит он, сжав её плечи, чтобы от него не отвернулись. — Никто не должен видеть твоих слёз, кто терзает тебя?

Она вздрогнет, опустит голову и зажмурится, ощущая себя безумно слабой. Отведёт взгляд прочь от алхимика, а потом почувствует руку у себя на подбородке. Поднимет голову и устало посмотрит в синеву чужих глаз, смотрящих на неё пристально, словно собираясь что-то прочесть на её лице.

Альбедо хочет её защитить, хочет чтобы в его руках ей было хорошо, чтобы она не воспринимала это игрой… Как вообще с подобной силой можно играть? Ох, он обязательно о ней позаботится, удержит, обязательно удержит рядом с собой и никому не позволит её обидеть….

— Будь осторожнее, после соединения ваших тел, ты никогда не отпустишь этого человека, сделай правильный выбор, если ты не забудешь об этом… — усмехнётся наставница, потрепав его по голове…

Альбедо уверен, Кэйа единственный верный вариант. Руки сжимаются на чужой талии. О, Рейндоттир рассказывала ему о людской близости, рассказывала о том что это тоже своеобразный способ показывать свою любовь… Вот только… Кэйа в его руках совсем не похожа на ту, к которой он привык. Словно померкла в его руках, исчезла с лица привычная улыбка, а взгляд из наглого, превратился в надломленный.

— Всего лишь кошмары… — спокойно ответит она, прикоснувшись к его щеке. — Тебе не о чём беспокоиться, правда…

Он чувствует, чувствует что она врёт, видит что глаз заблестел, что сейчас она снова заплачет и завидев каплю у края повязки, не думая сдёргивает её. Краем уха улавливает недовольное шипение, смотрит как рукой закрывает глаз и вовсе отворачивается от него, голову опускает, лишь бы от его взгляда скрыться.

— Ты врёшь… — отводя чужие руки и заглядывая в прокаженный глаз, продолжит он, укладывая её на спину. — Даже с терзающим тебя проклятием бездны, ты всё равно замечательная…

И наклонится, мягко касаясь губами проклятого глаза. Прижмёт чужие руки к простыням, зализывая выступающие тёмно-синие вены. Ласковым зверьком к плечу прильнёт, почувствовав что она пытается вырваться. Коснётся губами линии подбородка и мягко опустит руки на её талию.

Это так странно, хочется сорваться, присвоить себе, закрыть ото всех лишних глаз, огородить от излишне длинных рук, что тянутся к ней, что желают отнять… Нет, не отнимут, даже если она сама захочет от него скрыться…

— Я люблю тебя… — шепотом скажет он вновь, кончиком языка касаясь чужой шеи, почувствует касание своих плеч, услышит дёрганный вздох, но головы не поднимет, мягко-мягко поглаживая её по бокам, лишь бы только она успокоилась… — Безумно люблю… Чувствуешь? Мне так тяжело сдержаться от того, чтобы голодным зверем наброситься на тебя…

А потом вновь примется вылизывать чужую шею, легко нащупывая завязки на чужом корсете. Осторожно стащит тот с неё, и услышав облегчённый выдох, поднимет голову, предупреждающе заглянет в разноцветные глаза. Увидит её страх, увидит сомнение, почувствует как сожмутся на плечах руки, как она осторожно отстранит его от себя.

— Это похоть, а не любовь… — ответит она, принимая сидящее положение, склонит голову набок, и тут же прервётся, замечая злость во взгляде напротив. — Если тебе просто хочется, необязательно говорить о том, что ты меня любишь…

И вскрикнет, почувствовав чужие зубы на своей шее. Оттолкнёт от себя алхимика, на другой край переползая, вздрогнет, ощутив спиной стену и переведя взгляд на собеседника потянется руками вперёд, чтобы стену изо льда выстроить. Едва прикоснётся в простыням, и чертыхнётся от тяжести чужого тела.

— Ты не веришь мне, да? — с усмешкой спросит он, отцепив глаз от чужого пояса и оттолкнув его куда-то в сторону, хитро прищурится, схватывая чужую руку и снова примется вылизывать чужой ожог, радуясь замешательству в чужих глазах. — Не веришь ни единому моему слову?

Альбедо устроит голову на чужом плече вновь. Крепко сожмёт её руку и улыбнётся пугающе ласково. Прижмёт чужие ладони к своей груди, замечая свою отметину. Прекрасная, даже когда напугана и растрёпана. Он усмехнётся, осторожно расстёгивая пуговицы на чужой рубашке. И улыбнётся, увидев знак бездны чуть ниже декольте. О, он действительно сделал правильный выбор…

— Знаешь, я даже и подумать не мог о том, какое сокровище попадёт в мои руки… — осторожно проведёт по отметке, оторвавшись от чужого плеча. — Но ты ведь помнишь о том, что кем бы ты ни являлась, всё равно останешься моим самым главным сокровищем?

И почти невесомо проведёт по животу кончиками пальцев, поддевая пояс чужих брюк. Она снова дёрнется, напряжённо фыркнет, посмотрит несколько оценивающе, а после расслабится, обвив чужую шею.

— Я позволю тебе это, но только если ты не оставишь меня… — и тут же оборвётся, чувствуя прикосновение к своим губам, выдохнет через нос и приблизит наглеца к себе.

Она определённо об этом пожалеет, но пока… Пока она позволит себе расслабиться, потрепав алхимика по голове. В конце концов, он не человек и отпускать её будет гораздо легче. И выдохнет, как только брюк на её ногах не окажется. Нахмурится, услышав чужой удивлённый шепот. Позволит тому устроиться поудобнее, а потом поднимается на локтях следя за чужими действиями. Нахмурится, вспоминая что едва ли Альбедо занимался чем-то подобным и знает о некоторых… Необходимых для комфорта тонкостях.