Полина мысленно репетировала своё обращение к Маргарите Васильевне, очень боясь, что в самый ответственный момент снова не сможет произнести ни слова. Она вздрагивала каждый раз, когда на лестнице раздавались шаги. И тут же успокаивала себя — не она это, не Маргарита! Но в конце концов, спустя полчаса, шаги на лестнице перестали быть незнакомыми.

— Доброе утро!

— Здравствуй.

Маргарита поднимается по пожарной лестнице и сразу направляется к деканату. Полина, понимая, что ещё немного — и она упустит свой шанс, бросает почти все свои вещи на стуле — кроме маленького подарочного пакета — и делает несколько быстрых звонких шагов, будто стремясь поймать эту грацию в чёрном платье.

— Маргарита Васильевна!.. — окликает Поля.

И преподаватель, слыша это, замирает в полуобороте. Полина делает ещё шаг, старается смотреть, как та учила, в точку между бровями. Оказывается, это не так уж страшно! Маргарита Васильевна, видимо, замечая её попытки, улыбается.

— Ты зачем пришла? Мы же тебя отпустили.

— Я… Я хотела спросить, не могу ли помочь ещё чем-нибудь.

— Можешь, — соглашается Маргарита. — Делать нечего? — Полина, неловко улыбаясь, несколько раз кивает. — Мы в конце года должны комплектацию аудиторий проверять. А то таскают студенты стулья из одной в другую. Да и ГОСы у нас были. Надо посмотреть, где чего не хватает и по возможности поправить. Я тебе ключи дам… Слушай, бери свои вещи, в деканате оставишь, там и обговорим всё.

Пока Полина берёт свой пакет и сумку, Маргарита Васильевна дёргает за ручку. Но дверь снова не поддаётся. «Я пришла первая? Ну надо же, радость какая!» — с улыбкой бормочет преподаватель. Полина тихо смеётся, прикрыв рот рукой.

Когда они заходят в деканат, Маргарита сразу включает кондиционер и говорит Поле оставить вещи. Та не совсем понимает, где именно. Но осторожно ставит пакет с книгами и сумку на пол под одним из столов — его хозяйка всё равно уже в отпуске. И поднимается снова, подходит к столу Елизаветы Сергеевны в тот момент, когда из кабинета декана возвращается Маргарита Васильевна.

— А с этим пакетиком ты чего носишься? — удивляется Маргарита, глядя на пакетик в руках Поли.

— Э-это вам!

Полина дрожащими руками протягивает бумажный пакетик Маргарите и чувствует, как заливается краской. Как всегда, сердце заходится в бешеном темпе, отчего-то даже оглушая. Мысли роились в голове подобно диким пчёлам. А вдруг она не так поймёт? Хотя она больше не должна вести у их группы. А Поля специально ждала, пока экзамен позади окажется. А если ей не нравится такое? Хотя тогда, на пересдаче у ребят, она разговорилась с Ларой по поводу энергетиков — что это, как говорит её знакомый врач, самое худшее, что люди придумали, и даже водку пить безопаснее. Сказала, что, если взбодриться надо, лучше всего кофе пить. И обмолвилась, что ей самой натуральный нравится. Полина вспомнила об этом, когда донимала подругу вопросами о том, что вообще можно подарить женщине-филологу.

— Мне? Ты решила поздравить меня и подарить какую-то приятность?

Маргарита удивлена первые мгновенья. Поля видит, как ползут вверх её брови и, улыбаясь, кивает. Сердце всё ещё бьётся в груди, как после кросса. Но часть мыслей отступает, когда Поля понимает, что голос Маргариты стал немного теплее, чем прежде. Полина украдкой смотрит на Маргариту и отмечает, что её глаза даже как-то блестят.

Маргарита Васильевна приоткрыла бумажный пакет — по деканату сразу распространился запах кофе — и ногтями подцепила серебристую упаковку, на которой был наклеен стикер с надписью «Ирландские сливки». Улыбка женщины стала заметно шире.

— Ой, спасибо! Я очень такие штуки люблю. Теперь буду пить по утрам и тебя вспоминать.

Полина не смогла сдержать счастливой улыбки. Её яркому солнышку, её Маргарите понравилось! Не зря она мучилась сама и мучила окружающих.

Маргарита Васильевна поставила подарок на тумбу рядом со своим рабочим столом, потом достала из ящика ключи от восьми аудиторий сразу и передала их Полине, едва коснувшись руки девчонки. Случайно? Или специально позволила себе маленькую слабость? Ах, если бы людей было так просто понять!..

— Вот тебе ключи. Пойдём, покажу тебе всё.

К одиннадцати часам всё закончено. Полина возвращается к деканату, но не заходит внутрь. Просто садится на лавку у открытого окна. Пот ручьями стекает по лицу, волосы вымокли, будто Поля только что вымыла их. Она пытается восстановить дыхание, чтобы суметь хоть что-то сказать, но получается не очень хорошо. Когда открывается дверь, Полина рывком поднимается на ноги — даже голова кружиться начинает — и оказывается лицом к лицу с Маргаритой Васильевной и Мариной Андреевной.

— Полинка, ты уже всё сделала?

— Д-да! Но, Маргарита Васильевна, я, кажется, не совсем верно обозначила проблему. В триста одиннадцатой стульев не хватает, если комплектовать только одним типом стульев.

— А, так это не нужно! Надо и те, и те поставить.

— Вот я так и сделала.

— Ты молодец. Сможешь ещё тридцать вторую посмотреть? Лиза даст тебе ключ.

Следующее задание — тоже в тридцать второй. Маргарита Васильевна поручает сделать два календаря — на август и сентябрь — из больших листов бумаги. Елизавета показывает, как всё это делать. Полина увлечённо клеит листы, расчерчивает границы дней, рисует цифры… И когда успевает пройти почти три часа? После Полина ломает над этим голову. А пока лишь вздрагивает, когда открывается дверь. Оборачивается — как есть, с розовым маркером в руке.

— Полинка, — Маргарита подходит ближе, — а что это ты рисуешь? Да ещё и этим розовым. Всегда бесил меня, — она проводит пальцами по бумаге. Полина смущённо отводит взгляд. — Это потом придётся обвести чёрным или синим. И большие цифры у тебя получились, а нам маленькие нужны, чтоб записи помещались.

Поля молчит и смотрит только на испорченный календарь. Стыдно за такие глупые ошибки. Но она внимательнее смотрит на тот календарь, что висел в деканате до этого. Ведь на нём цифры такого же размера! И тоже розовые… Она просто по образцу рисовала. Кто же знал, что они должны быть другими? Об этом никто не сказал. Но всё равно стыдно, какие бы оправдания Поля ни пыталась придумать.

— А кто тебе вообще сказал их рисовать? Лиза?

Полина молчала, прикусив губу. На самом деле… Елизавета Сергеевна не говорила ей. Просто спросила, если ли у Поли календарь, с которого потом можно переписать числа. Вот она и подумала, что надо написать сразу. И вот теперь оказалось, что она сделала кучу лишней работы. Неправильно сделала!

— Поторопилась ты, конечно. Торопыжка моя, — произнесла Маргарита, едва слышно смеясь.

Неужели она не злится? Полина всё же решилась поднять взгляд. И с облегчением заметила, что Маргарита Васильевна действительно выглядит скорее весёлой, чем какой-либо ещё. И Поля осторожно, даже немного смущённо улыбается.

— Полинка, а тебя не затруднит ещё завтра приехать? — вдруг спрашивает Маргарита.

— Нет, конечно, Маргарита Васильевна!

— Тогда оставляй всё это здесь. Закончишь потом. А сегодня иди домой, уже поздно.

Маргарита Васильевна уже собиралась выйти из аудитории, но замечает на преподавательском столе три листа, исписанных неаккуратным детским почерком Полины.

— А это что? — она берёт листы в руки, рассматривает их. — Сессии 17-18, 16-17, 15-16… Ребёнок, ты мне что, ещё и анализ по журналам сделала?

— Это… Вы говорили выписывать, если у кого-то пересдачи не стоят. Вот я сделала…

— С ума сойти, ребёнок! Я уже сделала Насте выговор за ведение журналов, теперь передам ей это, пусть исправляет.

Они выходят из аудитории вдвоём. Запирая дверь, Маргарита Васильевна бросает обеспокоенный взгляд на Полину.

— Ребёнок, ты снова целый день голодная? Не ходила же в столовую?

— Нет, но…

— Да что ж это такое, ласточка? Вот что с тобой делать?

«Понять и простить?» — мысленно предполагает Полина. Вслух, однако, она не произносит ни слова.