– Джон стал исключением?

– Увы, да.

В те далёкие времена, которые стали называть «век до нашей эры», семья из трёх человек спасала свой кров от огня врагов. Во время войны пожары – обычное дело, но сгоревший в бушующем пламени кров – это всегда большая потеря.

Мужчина и женщина пытались потушить пламя, но тщетно. Спустя пару часов молодые родители канули в огне, а их шестилетний сын остался на попечение природы.

В это время в зеркальном мире взрослая девушка заворожённо следила за раскрытием нового бутона. Ей всегда нравилось смотреть, как её Сад пополняется редкими, как девушке казалось, экземплярами.

– Какой нежный, – провела красавица подушечками пальцев по лепесткам.

– Скоро узнаем, что заставляет его стебелёк так трястись от страха, – произнёс высокий молодой человек.

– Ты жесток!

Лицо молодого человека стало каменным.

– У меня работа такая, Тайм. Мне положено водить людей по коридорам их сознания. А вот ты вряд ли в своих обязанностях найдёшь пункт «сострадать земному миру».

Девушка смягчила черты лица и о чём-то задумалась. Она выпрямила спину и с гордой осанкой пошла к Зеркалу Мира. Проведя ладонью по гладкой поверхности, Тайм отодвинула облачную пелену. Она увидела ужасы войны: заброшенные дома, беснующееся всепожирающее пламя, плачущих женщин и… маленького осиротевшего мальчика, умирающего от голода.

– Так всё-таки кто жесток? Тот, кто сопровождает кошмары, или тот, кто ими любуется? – с этими словами молодой человек ушёл в лунные коридоры Сада.

Тайм долго смотрела на маленького мальчика. Его лицо казалось ей знакомым. Она знала, что по законам равновесия смертный не мог преступить врата Сада, пока его бутон раскрыт, но в данном случае ей захотелось сделать исключение.

Через отражение в луже воды мальчик увидел цветущий Сад и, как только коснулся поверхности изображения, оказался в незнакомом, но прекрасном месте.

– Кто ты? – приветствовала гостя Тайм.

Мальчик замялся и тихо ответил:

– Меня зовут Джон. Я… Мои родители…

По щеке Тайм скатилась слеза.

– Я знаю, Джон. Идём, я покажу тебе твой уголок.

Девушка повела Джона в коридор, соединяющий солнечный и лунные секторы, где мальчику было бы удобно вести его человеческую жизнь и семь раз в день общаться с парнями из Отдела Хранения.

Тайм распорядилась, чтобы у мальчика было всё, в чём он нуждался для поддержания жизни и души, ведь она взяла на себя двойную ответственность за его цветок.

Время шло. Мальчик рос и не видел хозяйку Сада. Джон и забыл, что здесь он всего лишь гость. Его не волновали причины того, почему вечно молодые ребята в одно и то же время приходят за букетами; Джон не обращал внимания на то, как происходит смена дня и ночи. Он был увлечён только Садом с удивительными цветами, который ему запрещалось посещать.

И вот Джону исполнилось двадцать лет. Это был день, когда спустя много лет он снова увидел Тайм. Молодая девушка поразила парня своей совершенной внешностью, лёгкостью движений и непринуждённой беседой.

– Конечно, наш Джон положил глаз на Тайм. Он не слепой, – сказал мужчина, несущий букет в Отдел Хранения, и добавил: – Да и подумать только: она первая девушка, которую он увидел!

Действительно, у Джона совершенно отсутствовал опыт в обращении с девушками, но даже если бы он видел сотни других, Тайм покорила бы сердце молодого человека безоговорочно, при любых обстоятельствах.

Однажды ночью засидевшийся на одном месте Джон решил прокрасться в лунные секторы. Почти без освещения, лишь в отблеске звёзд молодой человек узнал среди цветов Тайм. Девушка быстро обнаружила незваного гостя и попросила его вернуться к себе, но услышала отказ.

– Джон, тебе нельзя в мой Сад! – возмутилась она.

– Я здесь уже четырнадцать лет. – Молодой человек аккуратно продвигался к Тайм. – Разве это справедливо – держать меня взаперти?!

Они смотрели друг другу в глаза. Джон думал, что добился своего с помощью уверенности, но девушка просто боялась за цвет его розы.

Так Джону было дозволено гулять по Саду в присутствии Тайм. Поначалу девушка игнорировала молодого человека, но вскоре поняла, что он так же искренне заинтересован в благополучии цветов, как и она.

– Сколько цветку требуется времени, чтобы распуститься?

– Сложно сказать, – отвечала Тайм. – Всё зависит от многих обстоятельств. Некоторые бутоны срезают и вовсе нераскрытыми.

Джон не понимал тайного смысла, который вложила в свои слова собеседница, но он точно знал, что беспокоится за её Сад.

Спустя несколько месяцев молодой человек смог отличать обычную хандру от болезни цветка и находить решение проблем с корнями. Тайм не могло не нравиться такое положение дел. Она осознавала, что у каждого нарушения будут последствия, но пока видела только плюсы.

– Наш мальчик стал мужчиной. Я же говорил, что жестокость в тебе всё же есть, – заметил однажды высокий молодой человек.

– Джон здесь счастлив. Он жив, в конце концов, – настаивала на своём девушка.

– Ах, бедняжка Тайм, разве ты ещё не поняла, что милосердием был бы я в его кошмарах, а теперь, – собеседник качнул головой в сторону Джона, – теперь парень обречён на старение в объятиях вечно молодой возлюбленной, а мир – на катастрофу из-за трещины в Зеркале.

– Какая трещина? – встревожилась девушка.

– Нарушать законы и правила весело, но исправлять последствия тебе будет нелегко. Впрочем, позови, как паренёк отбудет в Отдел Хранения.

Тайм задели эти слова, но возражать уже было некому – мужчина исчез так же быстро, как и появился.

Девушка всерьёз взволновалась вопросом целостности Зеркала, но из размышлений её вывел встревоженный голос Джона:

– Там в двести третьем ряду западного сектора мак потерял лепесток. Думаю, надо попробовать удобрить почву. Как считаешь?

Вопрос застыл во взгляде молодого человека.

Тайм, озабоченная явно не этим обстоятельством, проговорила:

– Делай, как считаешь нужным. Я тебе доверяю.

Джон не ожидал такого ответа. Тайм никогда не позволяла ему вольничать в Саду, а уж тем более руководствоваться собственными соображениями насчёт жизни цветов. Он сдержанно кивнул, собрался уходить, но резко остановился и обернулся.

– Тайм, ты же видела небольшой ареал ромашек на северном поле?

Девушка немного смутилась от упоминания её любимого места в столь неуверенном вопросе.

– Я видела рождение каждой из них, – заметила Тайм.

Джон виновато почесал голову.

– Да, глупый вопрос.

Они улыбнулись друг другу, и он просительно произнёс:

– Ответь ещё на один.

Девушка застыла, так как у неё перехватило дыхание от нарастающего с каждой секундой волнения. Словно предчувствуя, какой именно вопрос задаст ей Джон, Тайм стояла совершенно неподвижно, не смея на него взглянуть.

– Тайм, ты встретишься со мной на северном поле, когда туда зайдут лунные коридоры?

В глазах молодого человека читались волнение и надежда. На лбу выступил едва заметный пот, но вряд ли на него сейчас оба они обратили внимание.

С шумом девушка выдохнула, высвобождая из груди воздух. Руки её искали опору, нуждались в каком-либо занятии.

– Джон, ты же знаешь, – начала она, стараясь смотреть куда-то в сторону, – у меня так много дел в Саду. Покидать пост по меньшей мере безответственно!

Молодой человек, заметив замешательство, взял Тайм за руку и тихо сказал:

– Я буду работать весь световой день, тогда ты сможешь прийти на пять минут в северное поле.

Девушка смотрела на руку Джона, чувствовала тепло его прикосновения и, мягко высвобождая запястье, шепнула:

– Только пять минут.

Лицо Джона не сияло и не искрилось. Оно выглядело расслабленным и умиротворённым. Он был похож на человека, который пригласил девушку на свидание с уверенностью в том, что отказа быть и не могло. Излишняя уверенность часто берётся у людей эгоцентричных, но Джон видел глаза Тайм, полные тепла, и понимал, что она придёт в любое поле, любой коридор и даже в самый тёмный сектор, потому что доверяет ему.