Проживает в городе Махачкале Республики Дагестан. Уроженец селения Караг Табасаранского района Республики Дагестан. Имеет филологическое образование. Является автором трёх сборников рассказов и повестей на табасаранском языке: «Зайнаб», «След рыси», «Петля судьбы» (Дагестанское книжное издательство). В 2016 году в издательстве «Написано пером» (Санкт-Петербург) на русском языке издал сборник рассказов и повестей «Зайнаб». В 2017 году в издательстве «Современники и классики» (Москва) вышел двухтомник «Млечный путь Зайнаб. Зарра». В том же году в «СуперИздательстве» (Санкт-Петербург) вышел 3-й том сборника рассказов и повестей «Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада». В 2020 году в Интернациональном Союзе писателей (г. Москва) опубликованы романы. «Тайна Дюрка» и «Жажда Дюрка». В альманахах, журналах «Российский колокол», «Золотые пески Болгарии», «СовременникЪ», англоязычном журнале «Dovlatoff» ИД Максима Бурдина напечатаны десятки рассказов, отрывки из повестей, романов. В Ялте на конкурсе «Ялос-2017» за книгу «Зайнаб» присуждено 3-е место в номинации «Прозаическое» с присвоением звания «Лучший писатель года».

Интернациональным Союзом писателей за выдающиеся заслуги в области литературы Г. Р. Гасанов был выдвинут на получение Московской премии по итогам 2017 года. А в 2020 году стал финалистом Московской литературной премии. Романы Г. Гасанова «Тайна Дюрка», «Жажда Дюрка» стали финалистами Лондонской литературной премии 2020 года. За внесение значительного вклада в развитие литературы, искусства России, ближнего и дальнего зарубежья Гаджимурад Гасанов в 2021 году ИСП награждён орденом Святой Анны. Интернациональным Союзом писателей выдвинут на получение ордена А. Невского – к 800-летию со дня его рождения.

(повесть)

Хасан несколько раз обращался в милицию, прокуратуру района с просьбой, чтобы под Урцми-даг, на заброшенную колхозную ферму соседнего района, организовали спецоперацию. Там не прислушались к нему. Тогда сам в поисках Шах-Зады с братьями, Гаджимагомедом и несколькими джигитами села решил оправляться под Урцми-даг. Он догадывался, душегубы Шархана ее прячут. Но Шархан прежде, задев самолюбие Хасана, выманил в западню. В таких важных вопросах редко, когда чувства Хасана брали верх над его разумом. На этот раз так получилось, что Хасан, не послушав Гаджимагомеда, один, без прикрытия, отправился на встречу с Шарханом, где и попался. В капкан Шархана угодили и братья Хасана, Гаджимагомед, которые прикрывали его. Им по подземным лабиринтам как-то удалось вырваться из плена.

На кошаре, расположенной под Урцми-дагом – она была арендована Шарханом, – всего несколько лет назад от зари до зари кипела жизнь. Летом на отгонные пастбищах колхоз перегонял три отары овец. На тучных пастбищах паслись сотни бычков. В места забоя скота, на рынки республики отправляли тонны мяса, молока. На стойбищах, в домах животноводов, в палатках, шалашах днем и ночью кипела жизнь.

Неожиданно страну захлестнула волна горбачевской перестройки, необдуманных перемен. Экономически банкротилась вся страна: республики, края, губернии, заводы, фабрики, районы, совхозы, колхозы. Все перемены происходили с дикой приватизацией заводов, фабрик, сельскохозяйственной техники, строений, земли. Они повлекли за собой невиданные процессы разрухи и распада.

У колхоза сперва с кошар незаметно исчез мелкий рогатый скот, потом опустели коровники, загоны, дома приунывших животноводов. Летом в домах перестал звучать многоголосый гомон детей, проводящих каникулы с родителями в горах. За какие-то два-три года непонятных реформ сельское хозяйство колхоза, полностью района пришло в полнейший упадок.

Только в одном из чабанских домиков фермерского хозяйства в горах остались пьяные угрюмые лица кирпичного цвета, обросшие грязной щетиной. Они пасли скот фермерского хозяйства, лично Шархана и каких-то районных начальников.

Недалеко от домика животноводов обосновались угрюмые лица. Эти люди недавно прибыли после вечерних сумерек. Поставили брезентовую палатку с печкой-буржуйкой, раскладушки, телевизор, рядом какую-ту антенну с тарелкой на самом верху.

Один из них посетил домик животноводов. Отвёл в сторону Рахмана, племянника Шархана. Злясь, размахивая руками, ему что-то внушал. Рахман вернулся бледный, растерянный.

Угрюмые лица с зарёй куда-то собрались. Вернулись за полночь. Двое были легко ранены, одного привезли на лошади мёртвым. Ночью за холмами вырыли яму, похоронили. Могилу сверху обложили дёрном так, что она сравнилась с окружающей средой.

Эти лица с животноводами почти не общались. Если что им нужно – сметану, масло, ещё чего-то – заставляли Рахмана. Вели себя замкнуто, почти враждебно. По всем признакам можно было предположить, что в горах они то ли занимаются бандитизмом, то ли скрываются от властей. Все эти лица носят огромные бороды. Даже в солнечную погоду их можно видеть в дождевиках цвета хаки.

Днём новые соседи отдыхали. Как только сгущаются вечерние сумерки, на грязном вездеходе воровато уезжали в непонятном направлении. В неделю один раз один из них садился на старую лошадь и спускался в долину за продуктами питания и другими необходимыми предметами для жизни в горах.

Шархан держит Шах-Заду в плену на этом кошаре, куда побоится сунуться даже самый опытный следователь районного отдела милиции. На днях в сумерках с завязанными глазами, перекинув через седло, Шах-Заду привезли сюда. Домик животноводов располагался в глубокой чашевидной ложбине, окружённой холмами, березовой рощицей, куда не ведётся даже тропа. Дом не виден ни с одного высотного холма, горизонта. Если на домик случайно не наткнуться, человек, не знающий горы, может неделями крутиться вокруг, не попадая в него.

Шах-Зада на следующий день своего пленения – пасмурный и неприветливый – как ни ломала голову, не смогла определить, откуда её привезли. Сторожил её высокий тщедушный парнишка Рахман. Ему было наказано, чтобы с неё глаз не спускал. А Рахман с первого взгляда влюбился в Шах-Заду. С первого же дня заточения Шах-Зады в этом богом забытом уголке Рахман свою привязанность к ней, со временем перешедшую в большую безответную любовь, не скрывал от неё. Рахмана чабаны за глаза называли шакалом за то, что его бледное робкое личико с блестящими глазами походило на острую мордочку шакала. От роду Рахману исполнилось двадцать лет. Правда, выглядел он значительно старше. Был замкнут, молчалив, богобоязнен. Рахман, если не был занят делом, а дел Шархан ему поручали много, дни и ночи на молитвенном коврике проводил в молитвах. Если не молился, сидя под навесом напротив окна комнатки Шах-Зады, наблюдал за ней, порой погружаясь в свои печальные думы.

Рахман действительно приходился племянником Шар-хану. Ходят слухи, что много лет назад отец Рахмана погиб от руки Шархана. На кошару помощником чабана Шархан пришел ещё мальчиком, когда потерял отца. Рахман до перестроечных процессов, начавшихся в стране, со старшими чабанами пас колхозную отару. Когда колхоз обанкротился, в утренних сумерках с кошары отогнали колхозный скот, а всех чабанов, пастухов разогнали. Шархан Рахману поручил пасти своё стадо овец. Мать Рахмана, бедная, но гордая женщина, воспротивилась решению сына. Она проклинала убийцу мужа, ругала робкого сына:

– Лучше бы тебя, трус, вместо твоего отца убил бы этот душман Шархан, чем мне тебя видеть рабом, пасущим его скот!

Шах-Зада первые дни своего заточения целыми сутками плакала. Сделала несколько попыток сбежать. Но её догоняли на лошадях, возвращали. С закрученными назад руками приковывали на ночь к цепи. В один из дней Шах-Зада поняла, ей из своего зиндана никогда и никуда не выбраться. Если её не найдут Хасан с отцом, ей ни от кого помощи не ждать. Она изо дня в день жила с надеждой, что в один из вечеров сюда на своем скакуне вихрем нагрянет её Хасан и увезёт домой.