Сперва ждала, не смыкая очей по ночам. Часто выходила на холмы, возвышающие над домом животноводов, сидела, с замиранием сердца вслушиваясь в ночь. Если выкраивала время, в погожую погоду дни проводила на холмах, тоскливо вглядываясь вдаль. Тревожилась, что Хасан в её поисках проскочит мимо, не заметив её узницу, затерянную между холмами.

Когда за ней Хасан долго не заявлялся, в её сердце закралось сомнение, затем страх. Она – узница Шархана. Узницей здесь погибнет. Долгими ночами, стоя на коленях, молитвенно просила Аллаха о милости. Стала богобоязненной, всё время проводила в молитвах. Если не молилась, сидела, тоскливо заглядывая за горизонт.

Чтобы не сойти с ума, Шах-Зада работала от зари до зари. Так хоть незаметно убивала время. На некоторое время забывала о своём горе. Рано утром, с зарей, вставала, делала утренний намаз, выходила, доила коров в коровнике. Затем она выгоняла их на пастбище. Возвращалась в чабанский домик, топила очаг, готовила еду мрачным лицам, осевшим в соседстве, чабанам Шархана. За ними убирала посуду, приносила с родника воду, лепила кизяк. А днём, погружаясь в свои горестные думы, подолгу простаивала у окна, тайком ото всех плача.

Маленький ветхий домик с крохотными окошками, одиноко стоявший у основания Урцми-дага, угнетал её. Домик под ураганными ветрами, которые иногда в начале весны и конце осени срывались с гор, казалось, раскачается, развалится до основания. Но дом как-то держался.

Домик с закопчёнными стенами и потолком, с покосившимися и скрипучими дверьми на неё производил угнетающее впечатление. В одну бессонную ночь Шах-Зада, там где смогла, соскребла грязь, с одной из молодых доярок убрала, помыла окна, внутри побелила стены. На другой день побелили и наружные стены домика. Рахман где-то достал краску. Покрасили окна, двери, пол. Убрали сорняки вокруг домика, прибрали двор.

За холмами кучами росли кусты чёрной смородины, разбросаны островки красной малины, ежевики, с которых Шах-зада готовила варенье к чаю. Чем к себе приблизила доярок, пастухов, чабанов.

С этих холмов за горизонтом открывались причудливые скалы, которые во время восхода солнца, в сумерках становились похожими на великанов, драконов с исполинскими головами. Из окна комнаты Шах-Зады открывался чудесный вид на них. Лиловые ледниковые вершины Урцми-дага чёткими силуэтами вырисовывались на фоне неба, молочно-голубого на рассвете. А на закате, горевшем рубином в золотой оправе, они становились сизыми, голубыми. Чувствовала ли Шах-Зада в своей узнице величественную красоту, безмолвие, божественную святость этих мест? Ощущала ли она пряный аромат душистых альпийских трав, не видевшая до сих пор такого количества разнообразия цветов, мхов, берёзовых рощ, тающих на горизонте в море вечернего тумана? Видела ли она с наступлением вечера, как поднимается, пропитанный кровью, диск луны за сизыми облаками, хищными птицами, наседающими на величественные горбатые макушки холмов? Видела ли она, что ледяные пики Урц-ми-дага в сумерках начинали излучать кровавый свет, а зелёные шапки холмов наполнялись таинственным голубоватым и сиреневым мерцанием, трепетом и гипнотизирующим шёпотом? Смотрела ли она, как в сумерках горы за горизонтом погружаются в сладострастный сон любви?

Первые дни своего заточения с горя её глаза однообразные холмы, горы, одетые в зелень, друг от друга особо не отличали. Со временем, когда её окровавленное сердце превратилось в ледяной сгусток, горе стало однообразным, а с глаз спала пелена, стала присматриваться к окружающей среде. Первые дни своего заточения она, как статуя, укутавшись в тёплую шерстяную шаль, долгие часы простаивала у окна своей узницы. Уже давно все животноводы спали, овцы, ягнята мирно покоились в овчарнях. А коровы, бычки, развалившись в загонах под открытым небом, равномерно жевали свою жвачку. И сторожевые собаки легли под старыми, скрипучими от каждого дуновения ветра, арбами и навесами.

А Шах-Зада, припав к стеклу окна, тупо всматриваясь в темнеющую синь неба. И даже в грозу, когда холмы окутывала плотная стена свинцовых туч, в свете керосиновой лампы её печальное лицо по-прежнему бледно маячило у окошка узницы. Устремив взгляд в звёздное небо, Шах-Зада, забывшись, тонкими пальчиками теребила ворсинки бардовой шали на своих плечах. Она ждала Хасана. Ждала своего высвобождения, явления из небес, голоса, знака.

Однажды во сне к Шах-Заде явился глубокий старец с огромными небесно-голубыми глазами и длинной белоснежной бородой. Он был в белом одеянии, обут в белые замшевые сапоги. На голове красовался тюрбан из белого тонкого шёлка с огромным рубином во лбу. В правой руке держал белоснежный посох выше головы. На нем чернью были нанесены тайные знаки, иероглифы.

Шах-Заде показалось, глубокий старец спустился к ней из небесной глубины. В это время она видела сон. В урочище Чухра на неё с Хасаном напали бандиты. Хасана выбили из седла, привязали к хвосту лошади, унеслись. А её набросили на седло, привязали к нему сыромятными ремнями, увезли в ночь. Шах-Зада безутешно плакала, похитителей просила, умоляла не убивать Хасана.

Глубокий старец сел на лавку, напротив постели Шах-Зады, гладя её по голове, приговаривая вкрадчивым, гипнотизирующим голосом. Он успокаивал её, говоря с ней на чужом языке. Но она понимала всё, что он ей говорил:

– Шах-Зада, тебе нельзя плакать. На этом стойбище ни один смертный не должен видеть твоих слёз. Потому что никто из них не стоит одной твоей слезинки. В твоих жилах течёт древняя кровь, кровь великих царей. Настало время, когда ты должна знать тайну своего рода, тайну рождения и происхождения. Кроме этой жизни, в которой ты живёшь, во вселенной есть ещё множество параллельных миров, в которых ты жила и живёшь. На Севере, за Полярным кругом, находится древнее государство Гиперборея. Сегодня оно покоится под водой. Но настанет день, когда оно всей свой мощью, всей своей красой поднимется из глубин Северного Ледовитого океана. Гиперборея твоя первая родина. В Гиперборее ты была принцессой Зарой, царицей Саидой. А в другой параллельной жизни ты была принцессой Очи Бала – величайшим воином, предводителем Горного Алтая. Ты была принцессой Нури Кавказской Албании. Надеюсь, помнишь, на этой плоскости Вселенной ты родилась Зулейхой, Затем стала Шах-Задой. В настоящей жизни ты живёшь жизнью Шах-Зады. Ты представитель великого рода правителей древней Гипербореи. Там заложили начало своих родов великие цари древних шумеров, ацтеков, Индии, Китая, Персии, Древней Руси, Урарту, Древней Албании, Рима, Древней Греции.

Но на Севере наступил ледниковый период. Тогда правитель Гипербореи, твой предок, со своей свитой переселился в Горный Алтай. А его сыновья через тысячелетия перекочевали в Урарту. Затем в Кавказскую Албанию. Главной причиной переселения правителя Гипербореи в Горный Алтай было не наступление холодов и северных ледников. Правитель Гипербореи мог переселиться в подземные города Гипербореи или другие подземные города мира. Причина была другая. В Гиперборее твой род давно преследовали злые духи. Духи умерщвляли новорожденных сыновей, дочерей правителя Гипербореи. И ваш предок, чтобы обезопасить тебя, вынужден был тайно перебраться в Горный Алтай. А старшего сына и одну из дочерей – это ты – отправил на Кавказ.

На минутку старец умолк, вспоминая что-то. Затем продолжил свой рассказ:

– Ты заложила основу величайшего государства Кавказской Албании. Не думай, что все эти перечисленные страны были чуждыми для твоего древнего рода. Нет, они были частью Гипербореи, её продолжением. На голову твоих предков неожиданно выпало много тяжких испытаний. Они впоследствии не давали свободно развиваться наследникам великого правителя Гипербореи, – своими бездонными глазами умно заглянул в её сердце. – Сегодня, дочка, судьба испытывает и тебя. Крепись, дочь моя, кровавый враг давно и неотступно следует за тобой. Впереди тебя ждёт много трудностей, испытаний. Будь терпеливой, мужественной. Мужественной!..