К обеду оба охотника воротились домой, хвала богам, прикрывшись рубахами, иначе Темира искала бы место, куда можно приткнуть свой взгляд. Однако и она стала привыкать к присутствию мужчин в их доме.

Подав им в кринке воды, она уже спокойнее приняла благодарность, и даже по привычке не юркнула в свой угол, а принялась помогать бабке накрывать на стол.

Однако почти всё оставшееся время за обедом она и Анриш молчали, в отличие от Аркелы и Яна. Вот уж кто был разговорчив и весел, и бабуля обсудила с ним всё от и до – и базарные сплетни, и пользу медвежьего мяса, а когда дело дошло до девиц на выданье, молодой охотник вновь расплылся в дурацкой мечтательной улыбке.

Но когда Аркела выслушала его хвалебную речь, посвящённую Сапфире, губы её скривились в циничной усмешке.

– Дурная девка. Вся в мать. Что ни день, то новый ухажёр. Один у нас, Пирсом звали, даже руки на себя наложил – так с ума сходил по ней. Ан нет, не её кровей оказался, змеища подколодная!

Ян нахмурил брови, но смолчал, а Анриш и Темира переглянулись – не сыскать бы скандала.

Но бабушка и сама поняла, что перегнула палку, и тут же смягчила голос.

– Я тебе вот что, Ян, скажу: держись от неё подальше. Ты парень хороший, а она… Не гляди, что яблочко спелО да белО. Сердцевинка-то гнилая. Отравишься…

На улице раздались голоса, и Темира тревожно взглянула на Анриша – а ну как началось и Шанну обнаружили, и бабка поспешно распахнула дверь, чтобы узнать, что стряслось.

– Убилась! Покалечилась! – кричали сразу несколько женских голосов на перебой. – Горе нам, горе! Не уберегли! Жрица! Одна из дочерей Селены мертва!

И Аркела выскочила из дома, чтобы узнать подробности страшной трагедии, а Ян поспешил за ней.

И лишь Темира нахмурилась больше, чем прежде, а Анриш ободряюще накрыл её сжатые в кулаки ладони, лежащие на столе, своими руками. И прошептал:

– Всё будет хорошо…

25

Вечер догорал как лучина, как огарок свечи в дрожащих руках Дочерей Селены, что неотрывно смотрели на одну из своих сестёр, навеки отдавшую душу своей серебряной богине.

Лицо Шанны было белым, спокойным, абсолютно расслабленным, словно она спала. В серых покрывалах, украшенных символами Луны, она выглядела совсем юной, безмятежной девочкой, и оттого делалось очень жутко.

Мелисса в окружении своих жриц стояла возле самого гроба, и лицо её было столь же бело, как и лицо покойницы. Она безотрывно смотрела немигающим взором на оставившую явь девушку, и что-то напряженно обдумывала.

– Верховная Мать, – еле слышно обратилась к ней одна из жриц, по имени Динисса. – Как вы думаете, что с ней произошло?

Тишина. Тяжкий вздох.

– О, если бы я знала, почему Шанна решилась на такое. – в конце концов ответила она. – Самоубийство – страшный грех. А проститься с жизнью в столь юном возрасте по собственному желанию – вдвойне…

Темира, столь старательно опускающая глаза, словно против воли подняла их в тот миг на Мелиссу, чтобы встретить её прицельный взгляд. Да и её собственное возмущение не укрылось от Верховной Матери – словно она знала, каким-то чудесным образом, что девушка слышала весь их разговор, и могла обвинить её в провоцировании смерти Шанны. Но страх перед Мелиссой сделал своё дело, и Темира так и не произнесла ни слова, вновь потупив взор.

Ещё какое-то время они стояли молча, а потом Верховная Мать велела отправляться всем по домам. Похороны будут завтра утром, а впереди у каждой из них тяжёлая ночь оплакивания усопшей сестры.

Все девушки направились к выходу из дома Шанны, и Темира замыкала их шествие, как вдруг Мелисса удержала её, схватив за руку. Девушка испуганно взглянула на неё, но та, кажется, даже наслаждалась её замешательством.

– Посмотри, Темира, что я нашла рядом с тем местом, где погибла несчастная Шанна.

И с этими словами в другой руке Верховной Матери блеснул медальон из лунного камня в оправе, на кожаном потертом шнурке. Сомнений не было, он принадлежал Темире.

Девушка машинально протянула руку, чтобы принять его, но Мелисса ловко отодвинула ладонь с амулетом в сторону.

– Будешь болтать лишнего – знай, и я молчать не стану…

Её угроза показалась Темире более чем реальной, и испугалась она не на шутку. Но в комнате показался Анриш, которого Аркела просто умоляла проводить её внучку, чтобы та опять куда-нибудь да не вляпалась, и он сам был совсем не против. Особенно в свете последних событий.

– Темира? Ты идёшь? – хмурясь, спросил он, и вот, Мелисса уже всунув амулет в руку девушке, тут же потеряла к ней всякий интерес.

Теперь она с завидной ловкостью оказалась возле Анриша, как будто только и ждала момента.

На щёки его легли её ладони, и тут же заскользили по лицу, бессовестно лаская.

– Так вот ты какой, сын Келбера, не признала сразу… Хорош, хоть и зелен. А на отца совсем не похож. Глаза её, и скулы, и даже нос. Вестина – красавица как есть. Вот только разлучила нас не она, а ты…

Анриш опомнился, когда худые белые пальцы оплели его шею, слегка касаясь волос. Он схватил Мелиссу за руки, останавливая, и она, будто подчинившись, покорно улыбнулась, делая шаг назад.

– Темира, нам пора. – громко обратился он к так и стоявшей с раскрытым ртом девушке, и протянул ей свою крепкую руку.

Потом, скосив глаза к безразличной ко всему происходящему покойнице, буквально вытащил из дома совершенно растерявшуюся Темиру.

26

Неловко было обоим. Анришу – от неприятных и совершенно бестактных прикосновений чужой женщины, да ещё на глазах той, что уже была ему не безразлична. Темире от всего увиденного и услышанного. Помимо страха, в груди ещё поселилась невесть откуда взявшееся жалящее чувство ревности. Да, она прекрасно видела, что Мелисса, потеряв всякое бесстыдство, бессовестно сама вешалась на молодого парня. Но, с другой стороны, куда ей было тягаться с такой опытной и во всех смыслах притягательной женщиной.

– Ты как? – шмыгнув носом от вечерней прохлады, спросил Анриш.

Темира неопределённо качнула головой.

– Верховная Мать вернула мне амулет. Оказывается, всё это время он был у неё.

– Это же хорошо… да? – неуверенно произнёс охотник, чувствуя совершенно иной настрой девушки.

Темира ответила не сразу.

– Она угрожала мне. Если я скажу о том, что слышала их последний разговор с Шанной… Мелисса может подставить меня, обвинив в причастности к её смерти! Но ведь это не правда, Анриш! Ты всё видел, мы же были тогда… вместе…

Последнее слово она произнесла в жутком стеснении, вновь почувствовав, как заполыхали щёки. Да что ж это такое! И когда это прекратится…

– Так чего же ты боишься? – Анриш зашёл чуть вперёд, чтобы преградить ей путь. – Если понадобится, так и скажем: мы были вместе.

Девушка внимательно и напугано уставилась на него с открытым ртом:

– Ты же знаешь, в чём тебя тогда обвинят? Или нас…

– Знаю. – усмехнулся парень.

– И тебя заставят на мне жениться! – Темире казалось, что она кричит. На деле же её слова были тихим шёпотом.

– Так я же и не против…

Вот теперь Темира совсем лишилась дара речи, едва не забыв захлопнуть рот. В тот миг её мысли потекли совсем по другому руслу, и она забыла и про Мелиссу с её коварными помыслами, и про мёртвую Шанну. Лишь Анриш со своим почти что признанием, и она, уже примеряющая в своих мечтах свадебное платье. Это всё, о чём она сейчас могла думать, разом позабыв о серьёзных насущных проблемах.

Но до конца не верилось, и она лишь смогла тихо прошептать:

– Зачем тебе это?

Теперь пришла очередь Анриша запинаться и краснеть. Благо, темнота опять выручила, а на внезапно возникший дефект его речи Темира не обратила никакого внимания.

– Нравишься ты мне. Очень нравишься.

Девушка закрыла глаза, чтобы проверить, не сон ли это. Открыла. Не сон. Анриш стоял рядом, и надо было идти дальше. Но ноги сделались почти ватными от волнения.

Кажется, он ждал ответа. Но как ему было объяснить, что теперь он был постоянной неотъемлемой частью её мыслей? Ежесекундной, приятной, волнительной. Что она уже сходила с ума, представляя, как их тела сойдутся воедино и вместе они получат неизведанное доселе наслаждение, показанное ей в странных чувственных видениях?