И предпочла промолчать. Дойти оставалось совсем немного, и в такой недосказанной тишине они добрели до дома.
Анриш, казалось, загрустил, и Темира, понимая, почему, внутренне обругав себя последними словами, не прощаясь, поспешила в дом. Но перед самой дверью, собравшись с отвагой, окликнула его, уже собиравшегося уходить, и охотник замер в надежде, обернувшись.
– Ты мне тоже. Нравишься. – тихо произнесла она, и стремглав бросилась в дом, чтобы не дай бог встретится сейчас с Анришем взглядом.
Тот же, разом повеселев, не собирался догонять её. Сегодня они и так много сказали друг другу, а впереди была ещё целая жизнь для слов и чего более приятного.
А сейчас нужно было идти спать.
27
Но планы Анриша на скорый сон были нарушены. Едва он зашёл на сеновал, то сразу же заслышал громкие стоны и всхлипы, и поначалу схватился за меч, висящий на поясе, решив, что друг в беде. Но вскоре понял, что на Яна никто не нападал, это он забавлялся с очередной подружкой – об этом кроме стонов свидетельствовали ещё и шлепки, издаваемые обнаженными телами.
И поспешил, пока его не заметили, выйти на улицу.
Смотреть на окна Темиры можно было бесконечно. Но, плотно занавешенные, они не пропускали ни света, ни тени, и Анриш мог лишь догадываться, чем занята его зазноба. Скорее всего, уже легла в постель, обняв свою подушку. Думала ли она о нём? Наверное, да. Поди же разбери, что у этих девчонок на уме! Но… Эта была особенной. Анриш был в этом уверен.
С сеновала всё громче доносились громкие возгласы, и, на миг испытав что-то вроде зависти, охотник отогнал это чувство прочь. С Темирой он так не хотел. Вернее, хотел, но не так, прячась по сеновалам да рискуя попасться на глаза другим. Сначала они произнесут клятвы перед богами, а уж потом, будучи законными мужем и женой, будут с полной страстью познавать друг друга, и вот тогда его никто не удержит.
Если, конечно, она согласится стать его женой.
Радужные мечты об их с Темирой будущем настойчиво сменило недавнее вспоминание о Верховной Матери. Что хотела от него эта женщина? Он ни слова не понял из её бессвязной речи. Что-то про отца, про него самого, и его мать, которую он никогда не видел.
Келбер не единожды с детства повторял ему, что он сильно похож на мать – сам старейшина был груб с лица, некрасив, но оттого и смотрелся более мужественно и сурово. Анриш же казался миловидным, черты его были мягкими, глаза большими, и оттого был не по нраву себе сам. Оставалось надеяться, что с возрастом это пройдёт, и он будет более похож на настоящего мужчину.
Но сейчас дело было не в этом. Мелисса будто обвинила его, но в чём? В том что она и его отец расстались? А были ли они вместе?
После смерти матери в постели у Келбера побывало столько шлюх, что Анриш бы вовек всех не запомнил. Неужто Верховная Мать лунных была одной из них?
Парень бы не удивился. Но, опять, если отцу вздумалось привести кого в дом в качестве новой жены, Анриш ему точно не стал бы помехой. Его бы он даже не спросил.
Так к чему были все эти обвинения?
Домыслить начатое ему не дала неугомонная парочка, что показалась с сеновала. При виде старательно отводившего взгляд Анриша, Сапфира небрежно одёрнула юбку, изображая смущение. А вышедший вслед за ней Ян, по пояс голый, весь в поту, лишь усмехнулся при виде друга, и довольно хлопнул его по плечу:
– Что ты здесь делаешь, брат? На звёзды никак любуешься?
– На звёзды. Любуюсь. – поддакнул ему Анриш, скосив глаза на Сапфиру.
Ну да, в духе его друга. Красивая. Высокомерная. Расчетливая. Такие всегда нравились Яну, и никогда – ему.
Девушка в ответ тоже рассматривала его, словно прицениваясь. А кривая улыбка не сходила с её лица.
Ох, непроста, чуял Анриш. И оттого тоскливо сделалось на душе. Погубит она Яна, вон как глядит на неё, словно ничего и никого не замечает больше. Права была Аркела, нечего хорошего от неё ждать.
– Ты и есть тот самый сын старейшины? – произнесла она чудесным голоском, должно быть, пытаясь произвести впечатление.
– Тот самый? – удивился Анриш. А вот и особое вроде положение, да к нему оно мало было применимо. Никогда он не ощущал в себе превосходства над другими, тем более, над братьями по общине.
– Ян много рассказывал мне о тебе. – продолжила Сапфира. – Любопытного.
– Не сомневаюсь. – буркнул Анриш. Ему вовсе не хотелось любезничать с этой кралей, после их взаимного признания с маленькой и такой робкой Темирой в обоюдной симпатии. Отчего-то Сапфира даже начала его раздражать. – Пойду-ка я спать, Ян. День был долгим.
Тот кивнул, обращаясь к девушке, и протягивая к ней руки.
– Я провожу тебя, любовь моя…
– Не стоит! – быстро обрезала она его. – Вдруг, кто увидит, надумает себе чего…
Сапфира многозначительно глянула на друга своего любовника, но Ян тут же притянул её к себе, вновь сгорая от желания близости.
Анриш отвернулся, чтобы не смотреть на их поцелуй. Ему и впрямь очень хотелось спать, и едва его голова коснулась примятого сена, бездна снов поглотила его целиком и полностью.
28
Вязок туман над погостом, и в рассветный час чего только не привидится. Вон там призрачные девы хохочут, танцуя свой танец. Чуть поодаль горбатая старуха идёт прямо по надгробным камням, шаркая своей деревянной клюкой, да что-то приговаривая беззубым ртом, словно кликая беду. А ворон вторит ей, злорадно выкрикивая на своём гортанном языке: «кар-ра кар-ра вам, смертные! Кар-ра, кар-ра да будет каждому…»
Воображение злая штука. Особенно, когда страх пробирает до костей, пока ещё живых, да привязанных к плоти бессмертной душой. Но знаешь: настанет час, и ты обретёшь покой, молча да легко пребывая в чужих руках, несущих тебя к погребальной яме. И боятся, будут уже иные…
Темира медленно шла вместе с другими девушками, провожая в последний путь умершую сестру. Народу было много, а и как иначе? Быть жрицей Селены считалось у них в общине почётным званием, и почти все, от мала до велика, присутствовали сегодня здесь. Даже Сыны Солнца пожелали присутствовать на обряде захоронения, а потому так же молча шли вслед за стайкой жриц в серых мантиях.
Анриш глаз не спускал со своей зазнобы. Теперь он без труда отличал её от других девушек, пусть и одетых одинаково, но сердце врать не могло. Да и глаз тоже, уже выделявший невысокую хрупкую фигурку Темиры из прочих.
Как пройдёт сегодняшний день? Он не знал. Уверенности не было ни в чём. Но главное было не потерять её из виду. Никогда не потерять…
Темира, словно чувствуя его взгляд на себе, изредка оглядывалась, и едва их взгляды соприкасались, тут же отводила глаза.
Но так было спокойней обоим.
Гроб с Шанной поставили на тяжёлую лавку перед самой ямой, от которой веяло сыростью и тленом, но никто не посмел отвернуться или скривить нос. В стороне рыдала мать погибшей девушки, поддерживаемая кем-то из родных, но главной на обряде, как и полагалось, была Мелисса.
Её пение началось тихо, постепенно возрастая, и так печально, и в тоже время торжественно поднималось эхо над горизонтом, высокими деревьями, что проросли на кладбище много лет назад и теперь чередовались со старыми и свежими могилами.
«Отчего не сжигают они своих покойников, как мы?» – размышлял Анриш, скорее дивуясь разнице между их обрядами. – «И хоронят на рассвете, чтобы Селена, в очередной раз укрываясь от Рами в своих заоблачных далях, забрала душу одной из своих дочерей с собой».
Но о смерти думать вовсе не хотелось, и молодой охотник с радостью переключился на мысли о будущем. Слава богам, и Рами, и Селене, что жениться выходцам из разных общин не запрещалось. То есть Сыны Солнца могли взять себе в жёны женщину из лунного поселения, даже жрицу, хотя та, дав своё согласие на замужество, теряла свой статус. Но многие шли на такие жертвы ради любви или просто выгодной партии. И он очень надеялся, что и Темира ему не откажет.
Пока он так размышлял, началось прощание с усопшей девушкой близких ей людей. Солнечных это не касалось, они всё так же стояли в стороне, отдавая дань памяти и выказывая своё уважение к поселению лунных. А вот девушки-жрицы по цепочке начали подходить к гробу с Шанной, и, наклоняясь, что-то шептать ей в лицо – должно быть, слова прощания.
