– Гадаете, зачем я здесь? Так я отвечу, – Джером наклонился вперёд, снизив тон. – Мне нужна Ваша откровенность.

– Кто сказал, что я собираюсь быть откровенным с Вами?

Говард понял, что настроение напрочь испорчено. Брови его сдвинулись, на красивом высоком лбу появилась глубокая складка.

– У Вас не будет выбора, сударь, – бросив монетку на стол, заявил Остин Вендер.

Шиллинг завертелся вокруг своей оси, гремя по дереву, и упал решкой вниз.

– После нашего последнего свидания на берегу прошло много времени, и я успел соскучиться, – ехидно заметил страж. – Полагаю, что Вы не особенно желали предавать огласке подробности той встречи. Но, если это не так, и моё общество Вам неинтересно, я сочту своим долгом рассказать названой сестре всё то, что услышал от Вас возле старой мельницы. Интересно, она очень обрадуется такому повороту событий?

Остин Вендер пристально смотрел в глаза собеседника, словно испытывая его на стойкость. В первый раз в жизни он так откровенно врал: Ирена была свидетелем разговора на берегу и слышала каждое слово Говарда[5]. Но тайный агент, конечно, не мог это знать. Так же, как не мог он предположить безоговорочное доверие меж наследницей и её фаворитом.

– Поэтому выбор у Вас есть. Орёл или решка? Говорите откровенно, или я ухожу.

– Хорошо, – согласился Филипп. – Спрашивайте.

– В каком состоянии сейчас пребывает адмирал Линкольн?

Вопрос рыцаря поверг агента в ступор. Несколько секунд он молча смотрел в лицо собеседника, силясь понять, не ослышался ли.

– Повторите?

– Вас удивляет, что я это знаю? Объяснить откуда, или Вы просто ответите на мой вопрос? – повёл бровями Остин Вендер.

– Чёрт, Вы играете втёмную, – прошептал Говард, внутренне поражаясь силе и просвещённости противника. – Я Вас недооценивал, сударь.

– Так как он?

– Откровенно плохо. Хуже, наверное, некуда, – ответил Филипп, усмехнувшись, бросил взгляд в сторону бёдер местной красотки и, снова повернув лицо к Джерому, добавил: – Впрочем, такой доли, какая выпала адмиралу, я пожелал бы любому из осуждённых за измену. Это всё же не казнь.

– Мне известно, что он тронулся умом. Он кого-нибудь узнаёт? Жену свою он вспомнит, если увидит?

Филипп отрицательно покачал головой:

– Нет, ему сейчас 14. Если они были тогда женаты, то пусть леди Клинтон попробует достучаться до его сознания, – Говард усмехнулся, как ему показалось, удачной шутке. – Только, если мне память не изменяет, она в те годы ещё в колыбельке лежала. Не вспомнит он ни жену, ни «то дело», ни короля, ни испанцев. Ничего не вспомнит.

Жилка на виске Джерома выдала бы его нервозность, но отросшие волосы и поля шляпы скрыли это. Лицо молодого стража оставалось бесстрастным.

– Значит, никак?

– Нет, – категорически мотнул головой Филипп. – И мечтать бессмысленно, так ей и передайте. Кстати, с чего Вы вдруг о ней так печётесь? Да и где она прячется, эта графиня?

– Вы действительно думаете, что я Вам отвечу? – усмехнулся Джером.

– Ладно, мне всё равно, что вас связывает, – махнул рукой Филипп. – Только не надо меня в эту историю вплетать. Я был тогда ещё слишком юн, как и Вы, сударь. Это не наша с Вами игра.

– Может, и так, – поднимаясь, произнёс Остин Вендер. – Только погрязнув в Ваших гнусных подозрениях, Вы всегда забываете, кто же я на самом деле.

Говард тоже встал и, внимательно всматриваясь в безупречное лицо виконта Родберри, стал складывать в голове мозаику из известных ему переменных. Уравнение сложилось и подсказало ответ.

– Она Вам кузина. Как и леди Джулия Роквелл, в замужестве Обермэйн, – Филипп усмехнулся. – Как много у Брэндона родни-то оказалось. И все Вы какие-то… другие… Хорошо, что я не такой.

Глубже надвинув капюшон на лоб, агент уже собирался уйти, но услышал голос рыцаря Красного ордена:

– Я надеюсь, что наши дорожки более не пересекутся, виконт. Мне не хотелось бы скрещивать с Вами шпаги только потому, что у нас разное вероисповедание.

И коротко кивнув, Остин Вендер зашагал прочь из трактира. Говард скривил губы, смотря ему вслед: «Мальчишка… Намекаешь на то, что можешь проткнуть меня без суда и следствия, прикрываясь принцессой и своим имбирным герцогом?.. Ладно, я буду с тобой осторожнее».

Ландешот долго бродил по Верхнему парку, ловя себя на мысли, что взгляд его то и дело скользит по окнам тех комнат, которые обычно занимала Констанция де Нанон. Вздохнув, мужчина вернулся в свой кабинет и попытался заняться делом.

Вошедший с рапортом Джаспер заметил, что на лице командира поселилась рассеянность. Герцог бесцельно вертел в руке перо, а бумага, лежавшая перед ним, так и не была подписана. Открыть чернильницу он и вовсе забыл.

– Вас что-то тревожит, милорд?

Чарльз Кост отбросил перо, навалился на спинку кресла и проговорил слишком монотонно, даже для своего привычного рабочего настроения:

– Отсутствие леди Нанон, советоваться с которой я привык по каждому поводу…

– И даже без него, – заметил гвардеец. Начальник охраны обратил на помощника вопросительный взор, и лейтенант с готовностью пояснил: – Мне кажется, она стала значить для Вас больше, чем Вы бы того хотели, милорд…

– Ты прав, Джас… – потирая бородку, Ландешот поднялся и отошёл к окошку. – Я привык к ней, слишком привык…

Обернувшись, он увидел глаза Рида и покачал головой.

– Ты хочешь спросить, почему я не сделал ей предложение?

– Это не моё дело, милорд.

– Не твоё, но ты, как никто, понимаешь, что нас с маркизой связывает. Да, её стало в моей жизни слишком много, и в какой-то момент я захотел, чтобы её было ещё больше. Ведь мечтать о принцессе я не смею. А с леди Нанон мог бы быть крепкий союз…

– Она стала бы лучшей партией для Вас, согласен.

– Но как это понять, Джас? – глядя в глаза юному сослуживцу, спросил начальник охраны. – Ты хочешь сказать, что я влюбился?

Гвардеец развёл руками:

– Разве это исключено?

– Нет, так не бывает! – помотал головой Кост. – Нельзя любить двоих. То, что в мою жизнь вошла леди Нанон не означает, что я перестал любить принцессу. Я всё так же жажду видеть её, всё так же сердце взрывается в груди, едва она проходит мимо меня. Моё отношение к ней не изменилось.

– Ваше чувство безответно, а такое всегда порождает пустоту в сердце. Пустота должна быть чем-то заполнена.

– И эту пустоту заняла маркиза… – завершил мысль Джаспера герцог.

– Выходит, что так.

– Почему же я так поздно понял, сколько она значит для меня… – прошептал Ландешот и тяжело отошёл в сторону. – Хочу отдохнуть. Разбуди меня через час.

…Герцогиня д’Альбре стояла у зеркала и сама вынимала шпильки из причёски. От желания помочь ей в этом замысловатом деле Ландешот едва удержался, усилием воли заставив себя оставаться на месте.

Грациозный изгиб шеи француженки манил, дразня запретом… Начальник охраны прикрыл глаза. «Господи, о чём я думаю…» – мысленно сам себя оборвал мужчина.

Серьёзный разговор закончился, а времени впереди было достаточно, чтобы не заботиться о делах. Увольнительная на два дня в кармане тепло грела его душу. О чём же ещё мог думать молодой и полный жизненных сил мужчина, находясь в обществе с очаровательной юной леди? Чарльз Кост ущипнул себя и тряхнул головой.

– Значит, до завтрашнего вечера я Ваш пленник? – спросил пэр, чтобы не молчать, и вновь обратил взор на девушку.

Она повернула только голову, остановив на миг проворные пальчики. Широкие фалды рукавов скользнули вниз. Тонкие запястья обнажились, заставив душу мужчины перевернуться. На губах Констанции едва обозначилась мягкая улыбка:

– Я надеюсь, Вас это не смущает, Чарльз?

– Пребывать в обществе такой очаровательной дамы мечтал бы любой мужчина, – ответил Ландешот и взял со столика бокал с белым игристым вином.

Но опустошить его залпом не решился, боясь окончательно потерять контроль над собой. Девушка вынула последние шпильки и опустила руки. Светлые волосы красиво спустились вдоль тонкой шеи на плечи и упали за них. «До середины спины… Как у принцессы в прошлом году…» – отметил про себя герцог и произнёс вслух: