– Ладно. А я могу выйти в город?
В глазах у женщины мелькнуло недоумение.
– Конечно, но… господин Георг не оставил распоряжений.
– И что? Мне теперь сидеть под замком?
– Я имела в виду, что без машины в город добраться сложно, а Леон без разрешения хозяина из гаража не выедет.
– Здесь не ходят автобусы?
– Ближайшая остановка километрах в десяти. Если пройти через лес, будет платформа, но электричка только утром и вечером.
– Понятно, спасибо.
После обеда Ник на второй этаж не вернулся. Читать документы больше не было сил – тошнило, буквы прыгали, строчки сливались.
Он побродил по комнатам, рассматривая картины. В музыкальном салоне, стоя перед шпалерной развеской, задумался: а все ли тут копии? Долго разглядывал витрину со старинными орденами. Под каждым лежала планка с указанием, кто из предков заслужил награду. Над клавесином в углу заметил небольшой портрет девушки. Несмотря на длинные локоны, убранные в сложную прическу, Ник узнал Марину Леборовски. Произнес про себя: «Мама» – и с досадой дернул плечом.
В библиотеке обнаружил телевизор, который принимал много каналов. Пощелкал, выискивая фильм попроще, чтобы не думать. Но вместо этого наткнулся на «24-новости», повторение утреннего эфира.
Показывали ограбление ювелирного магазинчика в каком-то южном городе – там уже начали цвести каштаны под неестественно голубым небом. В магазине нажали «тревожную» кнопку, полиция приехала быстро, и бандиты не успели скрыться, однако успели захватить заложников. Сквозь окно-витрину просматривались люди, стоящие со сцепленными на затылках руками лицами к стене. Один из грабителей держал их под прицелом автомата, другой орал в телефонную трубку. Журналистка, захлебываясь от ужаса и восторга, говорила, что бандиты требуют бронированный фургон.
Камера повернулась, показывая оцепленный полицией перекресток и бойцов в камуфляже, прикрытых щитами. Чуть в стороне приткнулась «Скорая». Узкие улочки были забиты машинами, взмокший регулировщик разгонял их, заставляя выезжать по тротуару.
Ник продолжал смотреть, не обращая внимания на проснувшуюся в затылке боль. Ему снилось – или он тоже стоял вот так, сцепив пальцы и ожидая выстрела?
Переговоры затягивались. Журналистка, чтобы заткнуть дыру в репортаже, зачитывала с листа список заложников: продавщицы, директриса, молодая пара покупателей. Охранник, по неподтвержденным данным, был убит. Показали встрепанного дядьку с бледным лицом – мужа одной из продавщиц.
Ник старался вспомнить ощущения точнее: вот ствол касается затылка, и холодные мурашки бегут вниз по шее. Где это могло произойти? В Фергуслане? На пути к границе? В горах? Нет, где-то в здании: чувствовался привкус штукатурки на губах. Может быть, в спортзале? Согласно документам из папки, госпиталь, устроенный в школе, захватили боевики. Половину медперсонала перебили, остальных заставили работать на себя. Взрослых раненых расстреляли всех, а детей оставили – прикрыться.
Картинка на экране сменилась: спорили двое в штатском, один в камуфляже и один в мундире. Оператор взял их издалека, голосов не было слышно, но журналистка уверяла, что обсуждается план по освобождению заложников. Соглашаться на требования бандитов руководство не желало.
Пригнувшись, скрылись в переулке бойцы. Собираются брать магазинчик с тыла? Но дать очередь по заложникам – дело пары мгновений.
А потом изображение запрыгало и послышались голоса. Ник увидел, как через перекресток идет парень, его ровесник, и одет похоже, в такие же джинсы и черную футболку. Крикнули из-за оцепления, и парень обернулся. Оператор успел схватить крупный план: русые волосы, загорелое лицо со светлыми глазами, на губах подживающие ссадины. Испуганный голос за кадром частил: «Как? Он же не подчиняется!.. Да? А вы попробуйте сами. Силой? Ну, знаете ли, господа!»
Тот бандит, который говорил по телефону, махнул: убирайся!
«Что? – нервно спросила в сторону журналистка. – Но стекло же бронированное».
Парень развел руки, показывая, что безоружен. На левом запястье у него были часы на широком ремешке, на правом – напульсник из ткани и кожаных ремешков.
Грабитель крикнул из-за стекла, но до микрофона звуки не долетели.
Журналистка влезла в кадр, Ник даже к экрану подался, так хотелось ее отодвинуть. «Только что стало известно: подросток, направляющийся к магазину, – девушка нервно облизнула губы, – это Матвей Дёмин. Иначе говоря – л-рей. Он не подчинился требованию властей вернуться за оцепление, остановить его полицейские не решились».
«Странно, – удивился Ник. – Если это л-рей, кто ж ему физиономию разбил?»
В тишине, опустившейся на перекресток, было слышно, как переговариваются двое мужчин: «…как стрелять? С той стороны тоже».
Грабитель бросил телефонную трубку и крикнул своему напарнику. Тот вытащил из ряда заложников девушку в форменной блузке.
Л-рей не остановился и что-то сказал – голос его донесся невнятно.
Автоматная очередь ударила в потолок. Дёмин в два прыжка преодолел оставшиеся метры и толкнул дверь. Ник увидел, как бандит выстрелил в л-рея, и тот упал.
Среди криков щелчок снайперской винтовки был не слышен, но грабитель рухнул на колени, уронив автомат. Магазинчик неожиданно заполнили люди в камуфляже: они перепрыгивали через прилавок и выбегали из подсобки.
Ник, вцепившись в ручки кресла, пытался рассмотреть в этой толчее л-рея. Его же не могли убить! Его нельзя убить! Но выстрел в упор… Камера металась, силясь заглянуть поглубже в магазин, потом успокоилась и отъехала, показав панораму. Л-рей шел через перекресток обратно. Руки он запихал в карманы джинсов, точно на прогулке.
Ему наперерез метнулись журналистка и накачанный парень в штатском, под распахнутым пиджаком у него виднелась кобура. Л-рей прошел молча, не обращая внимания на вопросы и микрофон, который совали ему в лицо. Глаза его были отрешенно-спокойными. Парень в штатском сердито посмотрел на журналистку и попытался оттеснить Дёмина в сторону начальственной кучки. Л-рей обошел его, точно столб.
Толпа напирала на оцепление, но стоило Дёмину шагнуть между полицейскими, и зеваки отступили. Только журналисты выбились в первые ряды, они спрашивали одновременно, перекрикивая друг друга. Дёмин, казалось, не замечал их. Он добрался до серой машины, припаркованной сразу за «Скорой», и сел на переднее сиденье. Камера, заглянув сбоку, показала седого мужчину за рулем. Машина не могла тронуться с места: набычившись, ей преграждал дорогу парень в штатском.
Мелькнула широкая спина в дорогом пиджаке. Изображение опять запрыгало, оператора отпихнули. Он успел снять, как в машину к л-рею садится один из чинов, а потом рывками – толпа, небо, полицейские из оцепления – и снова магазин. Оттуда выводили грабителя в наручниках. Встрепанный дядька обнимал зареванную продавщицу.
Ник откинулся на спинку кресла – все это время он напряженно просидел на краешке.
Значит, вот каков л-рей. Он редко мелькал в телевизоре, а уж имени его Ник вовсе не слышал. Точнее, не интересовался. Трудно понять человека, который спасает… оборотней. И платит за это собственной жизнью.
Ник пощелкал по каналам. В одном из выпусков новостей передали репортаж из Пауле, уже смонтированный: в трехминутном ролике снова показали Матвея Дёмина. Голос за кадром сообщил, что л-рей был в городе проездом и случайно оказался на том перекрестке. Отзывались о поступке Дёмина сдержанно, видно, не могли решить, считать это дуростью или геройством.
Экран заполнили черные поля, по которым двигался трактор. Мужчина в кепке начал вещать о ценах на горюче-смазочные материалы. Ник надавил на кнопку, и телевизор захлебнулся на полуслове. Боль в затылке сразу стала тише.
Ник вылез из кресла и прошелся вдоль полок, рассеянно читая надписи на корешках. Классическая литература, современники. Все расставлено по тематике: исторические хроники, мемуары, поэзия. Перешел на другую сторону: детективы, приключенческие романы. Как нарочно, под руку попались «Записки следователя УРКа» Льва Шеймирова. В библиотеке было сумрачно, и, чтобы разобрать текст, пришлось подойти к окну. Ник отвел портьеру, мельком глянув на открывшийся парк. Посыпанные разноцветной крошкой тропинки, аккуратно подстриженные деревья, бело-розовая стена беседки. Как на открытке. И вот тут его накрыло.
