Моя учительница по рисованию это бы с превеликим удовольствием подтвердила бы, но тогда что за хрень сейчас происходит?

Ничего не понимая из того, что произошло, и окончательно запутавшись в том, что происходит, я как сумасшедшая в период дичайшего обострения прошептала сама себе под нос:

— Мне что это все приснилось? Или нет?

Неожиданно голос Марьи Ивановны пропел у меня под самым ухом довольным тоном, отчего я подпрыгнула на стуле:

— Больше спать надо, милочка, - столько нежности было в этом слове «милочка», что у меня откровенно дёрнулся правый глаз.

Почему-то захотелось спрятаться и поплакать, вот только с чего бы, я так и не поняла.

Стало ой как не по себе, ведь что—то было не так, причём ой как не так, и она это знала, но решать эту головоломку я сейчас была не в состоянии, поэтому медленно встала, тщательно собрав свои принадлежности в портфель и выдав, улыбаясь при этом:

— Да, точно. Я пойду. Простите, Марья Ивановна, — скороговоркой протараторила я, пулей вылетев из парты и направившись к двери, все еще не сводя этой демоницы взгляда, ведь мало ли чего она удумает.

А я все же нежная натура, со мной надо бы и поосторожней.

Сокурсники провожали меня очень обеспокоенным взглядом, явно решив, что моя кукуха поехала на учёбе, впрочем, это рано или поздно ожидало всех нас.

— Иди с миром дитя, проспись наконец, — выдохнула Марья Ивановна, чересчур заботливо, на что взгляды переместились на неё на сей раз.

Вот тут все однозначно решили, что поехали уже они.

Тем временем, выход маячил у меня со всем близко, и я уже было обрадовалась побегу из этой психбольницы, когда открыла дверь, и неожиданно столкнулась с кем—то очень и очень высоким и крепким на ощупь, по инерции выдавив из себя:

— Простите я… — И вот тут я наконец подняла голову вверх, встретившись с взглядом жёлтых глаз в обрамлении длинных ресниц на человеческом лице вполне себе такого натурального Апполона, что насмешливо взирал на меня сверху вниз, одетый в привычный для людей классический костюм; пиджак настолько красиво смотрелся на нем, а особенно на его широких и мужественных плечах, отчего я замерла с открытым ртом, не в силах отойти от этого идеала, будучи в секунде от того, чтобы не пустить слюни прямо на него.

Мы так и застыли вместе в проходе, уставившись друг на друга.

Он был невообразимо красив, что отвести взгляда не получалось.

Вот зуб даю, не получалось совсем.

От мужчины приятно пахло полынью и свежим лесом, как будто он недавно гулял в лесу, но почему-то все равно где-то вокруг него различался запах костра, отчего я не могла насытиться этим ароматом, что отчётливо напоминал мне о демонюге и нашем с ним небольшом приключении вместе.

Мысль, что поразила меня в тот момент своей сумасшедшей догадкой, также и ошеломила своей нереальностью, поэтому губы сами по себе сложились в глуповатую улыбку, поэтому я даже смирилась с тем, что видно вернуть свою кукуху на изначальное место не получится. В принципе и без неё проживём.

Наверное, со стороны я выглядела натуральной идиоткой, но это стоило этого.

Он слишком вкусно пах, а его плечи были такими широкими и рельефными, что я окончательно потерялась в пространстве, не желая отходить от него ни на шаг.

Неожиданно он усмехнулся, так по знакомому и по родному, отчего сердце сладостно сжалось в груди, и наклонившись ближе, выдохнул мне прямо в губы елейным голосом:

— Ну, привет, человечишка.

Глава 6. Эпилог.

Маленький желтоглазый мальчик посмотрел на меня удивлённо, мило схватив за руку и сжав ее своими пальчиками, отчего моё сердце вновь защемило от нежности к этому малышу, что был буквально моим благословением:

— Мама, все правда так и было? – Никогда до этого я не подозревала, что могу любить кого-то так сильно, даже после встречи с мужем. Это была другая любовь, что не оставляла шанса остаться равнодушной.

Я не смогла сдержать улыбки, весело кивнув ему:

— Да, дракончик мой, - его любимая история о том, как встретились мама и папа.

Это не могло ни умилять.

Тем временем у двери кто-то подозрительно зашуршал. Старшенький, демонюга четырёх лет, весело забежал к нам в комнату, сжимая в руках любимую машинку и резво уселся на кровать младшего брата подобно вихрю:

— А папа правда тебя обманул с заклятием? – Я с любовью погладила его по черной макушке, поцеловав в волосы, что так приятно пахли лесом.

Мой маленький защитник, что так стремится быть похожим на отца. Мой самый заветный подарок, о котором я умоляла мужа, ведь хотела взглянуть на него, наверное, с самого начала.

— Обманул, - ответила, наблюдая за ними обоими, мысленно умоляя о том, чтобы они смогли пронести сквозь века те братские отношения, что у них есть сейчас.

Братья переглянулись между собою, когда младший все же спросил:

— И что ты потом сделала с ним?

Поцеловав и его в румяную щеку, я подмигнула:

— Отдала на опыты.

Мальчики весело захохотали, упав дружно на кровать, когда со стороны двери раздался голос мужа, что видно давно подслушивал наш разговор:

— Очень смешно, - нахмурился он для вида, целомудренно чмокнув меня в щеку, при этом весьма пристально посмотрев мне в глаза, отчего я хитро подмигнула ему, раскусив его намеренья:

— Ты вернулся, милый. Как дела?

Он уселся к сыновьям на кровать, нежно взлохматив их макушки, отчего они вновь весело захохотали:

— Сбросил братца как обычно с трона, все по классике, любовь моя. Пусть помыкается пока в обычном мире, - довольно промолвил он, положив голову на подушку рядом с сыновьями. - Как у вас?

Все же права я была, права. Сыновья были его полнейшими копиями, вплоть до красивых длинных ресниц, при взмахе которых я таяла до сих пор. Его генотип, хоть меня это и устраивает, но вот воспитание моё!

Старшенький, присев тем временем, весело защебетал:

— Пап, я сегодня в садике такой красивый цветок принёс. Сам нашёл! – Довольно похвастался он, на что муженёк улыбнулся ему:

— Правда, и что за цветок?

Тут в разговор вступил младшенький, пристав и оперившись на руку отца:

— Мамин любимый.

Асмодей пристально глянул на меня, и в его глазах заплясали бесята, ведь он видно догадался, что это был за цветок.

Я сжала его руку в своей, нежно выдохнув:

— Розоцветник, милый.