— Ой—ой. – Закрыла рот рукою я, когда демон схватил меня за руку:

— Сматываемся.

Глава 5.

— Вот твой розоцветник, Высшая. – Недовольно бросил на стол демон цветок, с таким видом, как будто оказывает великую честь. Он почему—то после нашего быстрого возвращения резко охладел, отойдя от меня снова на некоторое расстояние, отчего я невольно расстроилась, приуныв.

Чёртов демон!

Вот что ему опять не так? Неженка!

Марья Ивановна в ответ на эту преувеличенную провокацию лишь подняла левую бровь, тем самым дав понять все, что она думает о его интеллектуальных способностях, хмыкнув:

— Быстро управились. Ну что? – Как—то чересчур внимательно посмотрела она на демонюгу, что старательно отводил от неё глаза, на что он лишь молча пожал плечами.

У меня невольно вырвалось:

— Что?

Она перевела свой сканирующий и пронизывающий взгляд прямо от него на меня, отчего я поняла какую ошибку совершила, и сама навлекла на себя эту женщину, но было поздно, когда она поинтересовалась:

— Не передумали?

Я опустила голову вниз, уставившись на свои руки и тихо промямлила:

— Нет,

Демон кивнул после моих слов, тоже пробурчав:

— Нет.

Марья Ивановна хлопнула в ладоши преувеличенно радостно, но я—то знала эту женщину не первый год. Сразу стало понятно, что хлопнуть она хочет нам по башке, обоим, но почему—то сдерживает порывы души, что для неё совершенно было не характерно:

— Отлично. – Столько наигранности в голосе, прямо тащусь. Мы невольно вздрогнули обеспокоенно, но тут же как подростки отвернулись друг от друга: — Тогда давайте приступать.

А Барсика почему—то видно не было.

Эх.

Шаманка встала со своего места, отчего мы оба вынужденно уставились на нее, застыв на местах, когда она громко проголосила, сложив руки вместе на груди:

Водица—девица, дай же мне напиться.

Трава мурова, по силе удала,

Да вот же не мила.

Что мне она,

Если не нужна.

Что мне девица,

Дай же утопиться.

Розой уродиться,

Чтобы не мирится.

Разведи ты нас, водица,

Чтобы можно не мириться.

Чтобы можно уходить,

Да и больше не любить.

Силушка моя,

Ой как удала!

Марья Ивановна похлопала ладошами три раза, и на этом видно вся магическая лабуда закончилась:

— Готово, — довольно заключила она, снова устало садясь на своё рабочее место, как будто совершив что—то невообразимо сложное.

У меня невольно вырвалось:

— Так и это все? – А где бубен и жертвы в виде петуха? Где вот эта вся лабуда?

— А чего ты ожидала? – Женщина со смешком уставилась на меня.

— Не знаю, — пожала плечами я, неожиданно поймав странный долгий взгляд демона на себе, чего не ожидала.

Мы молча застыли, глядя друг другу в глаза, и невольно я поймала себя на том, что хочу заплакать из—за нашей разлуки, что отрезвило меня, ведь я вообще-то не привыкшая к подобным чувствам совсем, поэтому резко выдохнув, я протянула руку вперёд:

— Прощаться будем, демон? – Он улыбнулся мне, с великой осторожностью сжав мои пальцы рук когтистой лапой:

— Почему прощаться сразу? – Ухмыльнулся он.

— Я не настолько ужасна, чтобы сразу поковать чемоданы в ад. Наоборот, планирую жизни спасать! – Подняла указательный палец вверх я, на что он весело засмеялся таким приятным смехом, что у меня невольно защемило сердце:

— Ты их спросить только не забудь, надо ли их спасать, хорошо?

— Куда они от меня денутся! – Ехидно выдала я, все еще держа его лапу.

Никогда бы его не отпустила!

— Человечишка, приятно познакомится с тобою, — его голос был хриплым, видно не одной мне тяжело, впрочем, хотел бы остаться, нашёл бы путь. Эта здравая мысль немного остудила меня, поэтому я медленно убрала руку, кивнув:

— Да, мне тоже. – Выдавила я, опустив глаза вниз, не желая, чтобы он все вновь прочёл по моему лицу: — Пока, что ли?

— Пока, человечишка, — он не видел этого, но я улыбнулась, услышав это своё прозвище, произнесённое им вновь, как и бесчисленное количество раз за этот потрясный вечер, когда все же слезинка скатилась по щеке, благо волосами я успела прикрыть лицо и стереть ее.

Демон, видно, кивнул, обернувшись к молчавшей до этого Марье Ивановне:

— Пойду я, дела ни ждут, тётушка, — усмехнулся демонюга судя по голосу, но это прозвучала как уставшая ирония, давно наскучившая ему.

— Опять негодник земли твои отобрать хочет? – Поинтересовалась она в свою очередь, печально покачав головою.

— Классика.

— Иди, мелок, — улыбнулась она ему, когда он снова обернулся ко мне, и вдруг неожиданно все вокруг взорвалось сотнями осколками фраз, и я почувствовала, что кто—то трясёт меня за плечо, зовя недовольным голосом, что я узнаю из тысячи:

— Кузнецова? – Я подняла уставшие от недосыпа глаза на Марью Ивановну, что стояла напротив меня, когда вся аудитория застыла на своих местах, уставившись на нас.

Я закаменела, ничего не понимая, когда осознание того, что видно все это было моим сном накрыло меня, и я лишь хрипло выдохнула, не поднимая головы:

— Да, Марья Ивановна?

— Кузнецова, етить колотить, просыпайся! – Снова потрепала мягко она меня по плечу, что было удивительным для нее, ведь она могла и линейкой шибануть при желании, но я не придала этому значения в тот самый момент, будучи подавленной осознанием, что все это было нереально.

Осознание происходящего доходило медленно, а все никак не могла с себя сбросить сон, не понимая ничего из того, что происходит.

Приснилось, черт побери.

И ведь правда приснилось. Выходит, что так.

Черт…

Очень хотелось поплакать, но я, сжав кулаки, сдержала порыв, лишь прохрипев:

— Я не сплю, — тихо едва слышимо: — Марья Ивановна, я… Простите, просто… Мне очень стыдно.

Женщина недовольно цокнула, нависнув над мною, пока я жалась за партой, сгорая со стыда, впрочем, тут же она протянула руку, не продолжая давить на меня:

— Вот же наказание! Работу сдавай! – Я удивлённо уставилась на неё, не понимая, о чем она, потом посмотрела на ее ладонь, лишь потом переведя взгляд на работу, на которой моим подчерком было выведено мое имя, прям один в один, и ответы на вопросы, значения которых я вообще не понимала. И не помнила, как отвечала.

Это как так?

— Ну?

— Что? А да, вот, — протянула я листок, неверующе глядя в него, ничего не понимая: — Простите еще раз, - мои руки откровенно дрожали, но что-то было не так.

Она взяла его, тут же при мне развернув и удовлетворённо глянув на ответы, что я явно не давала. В тот момент пришло осознание, что я не помню, как пришла на экзамен и в каком часу я тут очутилась. Голова была пуста.

Барсик… А как же Барсик?

Я ведь его не покормила! Или…

Захотелось стукнуться бошкою об парту, но я была вполне себе уверена, что и это не поможет.

Тем временем, Марья Ивановна с довольной улыбкой протянула:

— Все заполнила? Хм, неплохо Кузнецова, не плохо.

Женщина наконец отошла от меня немного, давая тем самым хоть немного выдохнуть и обратилась к другому ученику, пока я невидяще положила голову на руки, оперившись о стол.

И тут наконец мой взгляд выцепил непонятный узор на моей запястье, что до этого скрывала длинная туника, в которой обычно я никогда не выходила из дома, только если...

Если только с демонюгой во сне!

Я неверяще уставилась на тату, осознав с какой-то дичайшей паникой в сумме с неподдельным счастьем, что оно в точности повторяет рисунок наших брачных татуировок с демоном, но единственным различием было то, что оно не светилось потустороннем светом в темноте, а было нарисовано самой обычной шариковой ручкой, лежала прямо перед мною на парте.

Каждая завитушка была вырисована с такой тщательностью, что сразу было понятно, что это не моих рук дело, ведь я в жизни такого не сотворю.