Череда мелких неудач оказалась лишь разминкой: близилось 9-летие Морригана - согласно обычаю, 14-летние гномихи женят на себе 9-летних гномов. Некоторое время они проживают вместе, ведя быт и принюхиваясь друг к другу, а по достижению гномом его 21-летия пара заводит потомство, после чего мужчина-гном окончательно становится рабом до конца своих дней, а ведь гномам отпущено три человечьих срока. Сверх же того, всякая гномиха запросто заводит себе гарем, состоящий ровно из дюжины гномов, по усмотрению её, и в обязанности гномов входит ежедневное дарение цветов, ежедневное омовение стоп, ежедневные пляски перед такой вот госпожой, и перспектива сия была не радужной, а поделать ничего было нельзя - таковы уж порядки, законы, традиции и обычаи гномьего народа испокон веков.

  "Сущее бедствие на мою голову", твердил строптивый гном. "Никак я не хочу жениться; разве обязан я дарить цветы своей возможной супруге и мыть ей ноги, ведь будет так каждый день вплоть до того дня, пока я не закрою свои глаза".

  Другим, иным, чужим Морриган чувствовал себя всегда - будто он и не гном вовсе, а инопланетная субстанция, хоть и из плоти и крови. Никогда ему не хотелось заводить детей и уж тем более нянчиться с ними - зачем они ему? Будут лишь мешать да отвлекать, не давая сосредоточиться на какой-либо высокодуховной идее, ведь летописец, живописец и флейтист он, Морриган. Чуждо ему донельзя всё земное и мирское, претит весьма.

  И уходил гном от реальности в места силы, подальше от всех прочих гномов. И черпал вдохновение для своих трудов из всего того, что видел, слышал, ощущал. Много времени проводил он в раздумьях, пока не решился бежать, однако же помыслить о сём было гораздо проще, нежели свершить.

  Морриган был достаточно умён, и прекрасно понимал, что выбраться наружу не так-то просто; знал он и то, что идти вниз, на самое дно, углубляться киркою дальше в камень есть величайшая глупость и бессмыслица - важнее было либо найти какое-нибудь боковое отверстие в бесконечном лабиринте, либо прокладывать себе путь под горой прямо на самый верх, к её вершине. Как всё это сделать - ума нужна палата, но даже в этом случае, даже в случае успеха его найдут и приведут на очередной суд, что не есть хорошо. Нужно, нужно натворить нечто такое, отчего гномы сами должны будут изгнать его, Морригана долой.

  И тогда гном решился на немыслимое: он отважился подорвать веру своих соплеменников. Выбрав день и час, он сокрушил основание статуи Богини-Праматери, и она, рухнув, как подкошенная, разбилась на мелкие обломки. В это время в жертвенном зале присутствовали многие важные особы, гномихи-матриархи, жрицы и сама королева-Праматерь.

  - Ну? - Спросил Морриган, выступая вперёд и держа в руках лом и тяжёлую кувалду, взирая на опешившую от случившегося публику. - Ожила ли ваша Богиня? Восстала ли из прошлого? Каким образом она меня покарает? И покарает ли? Замучается пыль глотать!

  - Не богохульствуй! - Бросили ему в ответ. - Вне зависимости от того, веришь ты в Госпожу, или нет, она существует.

  - Глупцы! - Отвечал Морриган. - Вы верите в пустой звук, в ничто. Вы соорудили себе статую, и поклоняетесь ей. Вы сдуваете с этой глыбы пылинки, протираете каждую деталь. Вы придумали себе это божество, но его нет! Нет никаких богов, и...

  - Довольно!!! - Поднялась тут гномья королева. - За сей проступок, за злодеяние сие, изгоняешься ты из стада нашего; стада, численность которого вот уже сто сорок четыре тысячи. Нет тебе возврата в земли наши, нет тебе прощения. Се, изыди из чертога моего, дщерь, и впредь не возвращайся! Таково наказание твоё.

  Морриган ликовал, несмотря на всеобщее осуждение и поругание. Прокляли, прокляли, прокляли его навеки и изгнали, но, уходя, он шёл с гордо поднятою головою, твёрдо веря в то, что делает; твёрдо веря в себя.

  2. ГНОМ ОТВАЖНЫЙ И БЕССТРАШНЫЙ

  Много месяцев (а может, и лет) понадобилось Морригану, дабы сыскать потайной выход из горы, и помог ему в том Пещерный человек, который отпер, распахнул колоссальных размеров дверь с той стороны.

  - Спасибо тебе, друг, но кто же ты? - Во все глаза таращился на незнакомца гном.

  - Я человече, людиянского я рода. - Ответствовал Пещерный человек, в свою очередь, также удивляясь. - Впервые тебя вижу. Кто ты есть таков, и почему, стуча, стремился ты наружу, из горы вон?

  - Аз есмь гном горный. - Представился Морриган и назвал своё имя. - Точнее, подгорный. - Уточнил он. - Ищу я путь прочь, подальше с горы этой, ведь всю жизнь прожил под нею. Захотел я повидать весь белый свет, если книги, что читал я втайне ото всех, не лгут.

  - Похоже, что не лгут, о чужеземец, чужестранец. - Говаривал Пещерный человек. - Сам же я живу в пещере, что затеряна с боков, с краёв горы, и ныне ты именно в ней. Но до света белого ещё надобно добраться; следует поторопиться, поспешить, ибо уже совсем скоро стемнеет.

  - Никогда не думал, что к кому-то обращусь за помощью! - Сказал гном, следуя за Пещерным человеком. - Выходит, гора - и твой дом тоже?

  - Тебя я также вижу впервые; дом мой некогда был совсем в другом месте... Пока чернолюды не сожгли его, и не отобрали скот.

  Едва Морриган очутился на поверхности, как тут же отчаянно чихнул. Глаза зажмурились сами по себе, поскольку слишком ярким оказался дневной свет - не сравним он со светом факелов, со светом светильников!

  - Что ты будешь делать дальше? - Спросил гнома Пещерный человек.

  - Пока ещё не знаю. - Замялся Морриган. - Возможно, совершу я восхождение на эту высокую гору; взберусь назло, ведь почитаема весьма она среди моих. Для них Пундибар и честь, и благо; любят они всё обожествлять.

  - Тут пути наши с тобой расходятся, - Предостерегающе возразил ему Пещерный человек. - Гора сия непредсказуема, ужасна и страшна; извергает она порою то дым, то пламя. Дым этот бывает белым, и тогда мы, людияне, радуемся и веселимся, ибо это есть доброе предзнаменование. Но бывает и так, что дым становится чёрным, и стелется по земле, точно чешуйчатый ядовитый дьявол, безжалостно жалящий в пяту. Но если дьявола, ходящего на чреве своём, возможно усмирить, задобрить песнею, то клубы чёрного, едкого, раздражающего ноздри дыма коварны, беспощадны - некуда нам скрыться, деться. Только и остаётся, что прятаться в её же логове, в самой горе, куда сей дым, по счастью, не идёт. Хуже всего случается тогда, когда гигантский конус содрогается, и земли все вокруг ходят ходуном. Тогда пуще прежнего злится вершина, изливая из внутренностей котловины своей роковой потоки огненные. И вот тогда-то долгие годы не бывает урожая, потому как всё сжигает на своём пути река огненная, река адская, а по слиянию с водою дико шипит и позже успокаивается, оборачиваясь при этом в камень.