Но в фокусе не люди, они стоят чуть сбоку, а дом, большой, белый, двухэтажный, с длинными верандами на обоих этажах. Фотография подтверждает семейную легенду о "большом доме", сожженном ку-клус-кланом. В дельте Миссисипи, где большинство черных (и белых) жили в нищете, несмотря на потрясающее плодородие земли, такой дом мог принадлежать только состоятельному человеку. Здесь муж и жена могли вырастить своих восьмерых детей (как вырастили их Хиллард и Кэтрин Голден), обеспечив их всем необходимым. Построить такой дом на собственной земле, площадь которой превышала шестьсот акров, - выдающееся достижение для человека, родившегося в 1844 году в рабстве. Поэтому не удивительно, что Хиллард Голден попросил фотографа выделить именно дом, в котором он видел воплощение мечты своей жизни.
Но дом этот, естественно, вызывал жгучую зависть белых, которые хотели вернуть черных на положенное им место. И вполне понятно, почему после Реконструкции* ночные всадники сожгли дом Голденов. Они стремились уничтожать все, связанное с успехами черных. Более того, по семейной легенде куклусклановцы сожгли дом Голденов не один раз, а дважды. Во время моего пребывания в округе Язу ни один из его жителей, белых или черных, не ставил под сомнение правдивость этой легенды, но, как указал мне один старичок, в местных газетах ни о поджогах, ни о судах Линча не писали.
Тем не менее, с помощью местных историков мне удалось установить, что Хиллард Голден был достаточно известным гражданином округа Язу, насколько это было возможно для черного после Гражданской войны. Многим черным в послевоенный период удалось приобрести землю, но большинство из них потеряли свою собственность вскоре после завершения Реконструкции. Мой прадедушка сохранил свои земли до 1909 года. Несколько лет тому назад Харви Перри составил и передал в Историческое общество округа Язу список черных землевладельцев, начиная с 1866 года. Мистер Перри прожил в округе Язу большую часть из своих почти что ста лет. Список он составлял по памяти, и первым в нем стоял Хиллард Голден.
В феврале 1991 года я приехала в северную часть округа Язу в поисках земель моего прадеда. Моими гидами были писатель Вилли Моррис и его жена Джо-Энн Причард, которые при подготовке к нашей экспедиции изучили как карты прошлого века, так и современные. И хотя мы точно знали, что ищем, отыскать участок земли в сельскохозяйственном районе оказалось куда как сложнее, чем городской квартал. Мы то и дело останавливали автомобиль, вновь и вновь вглядываясь в карты, сравнивая новые и старые границы.
В округ Язу я попала не сразу. Ни моя мать, ни я, ни наши чикагские родственники не знали точно, в каком округе штата Миссисипи жили Голдены. Моя мать ошибочно думала, что ее отец вырос в Кларксдейле (к северу от Язу), потому что именно этот город значился в его военном билете. На самом деле в Кларксдейле располагался призывной участок, куда он прибыл по повестке в 1918 году.
На след Голденов я вышла лишь после того, как через Фонд Рокфеллера смогла связаться с историками штата Миссисипи.
Джо-Энн, редактор "Юниверсити пресс оф Миссисипи", обнаружила упоминание о Голдене в книге, которую составляла: сведения о голосованиях моего прадеда, который во время Реконструкции входил в общинный совет округа Язу.
В Мемориальной библиотеке Б.С.Рикса в Язу-Сити библиотекари Линда Кроуфорд и Дарлин Джонсон взялись за поиски интересующих меня документов, как только узнали, что Хиллард Голден действительно жил в округе Язу. Просматривая свидетельства о собственности на землю и записи счетчиков при переписи населения, они смогли установить местоположение участка Голденов на карте 1874 года, такой ветхой, что они боялись подносить ее к свету. Собранные документы позволили составить достаточно точную картину того, чем занимался мой прадед в течение первого десятилетия после отмены рабства.
Ступив наконец на землю, где родился мой дедушка, я испытывала смешанные чувства. Теперь земля эта принадлежала белым, но работали на ней черные. Когда я сказала им, что эта ферма когда-то принадлежала моему прадеду, они мне не поверили. Они и представить себе не могли, что в прошлом столетии черный мог чем-то владеть. Я начала понимать, что о черных землевладельцах, вроде моего прадеда, многие американцы, даже черные, знают ничуть не больше, чем я, выросшая в Москве. Более того, они просто отказывались мне верить, пока Вилли и Джо-Энн не подтвердили мои слова: им требовалось слово белых, чтобы убедиться, что я говорю правду. А поверив мне, они настояли на том, чтобы я взяла с собой горсть "моей" земли. Насыпали ее в банку и торжественно вручили мне стеклянный контейнер.
Удачное завершение поисков земли моего прадеда особенно порадовало меня, поскольку я считаю себя не только афроамериканкой, но и черной русской. Семейная история и происхождение исключительно важны для нас, русских. Мы придаем этому гораздо большее значение, чем большинство черных и белых американцев.
У меня есть друзья, которые ведут свой род от известных дореволюционных семей и очень дорожат картинами, книгами, предметами старины, которые их родители, бабушки и дедушки сумели сохранить в советский период. Вещи эти никогда не вызывали у меня зависти, но я завидовала моим друзьям в том, что они знали, кто их предки и чего они в свое время достигли.
Для меня история моей семьи начиналась с бабушки (и, разумеется, с дедушки, хотя я его никогда не видела). Да и откуда я могла знать о более дальних поколениях, если родилась и выросла в Советском Союзе? Эмиграция моих дедушки и бабушки и "холодная война" оборвали все семейные связи с Америкой. Если бы жизнь советского общества не поменялась бы столь разительно, моя мать и я о наших заокеанских родственниках скорее всего так бы ничего и не узнали.
Конечно же, найдя землю прадеда, я гордилась не "голубой кровью", которую иной раз настойчиво искали в себе мои друзья. Земля Голденов говорила мне лишь об их характере и упорстве, с которыми, освободившись от рабства, они стремились занять достойное место в обществе. Именно этот клочок миссисипской земли, в конце концов заложенный и потерянный (скорее всего, он перешел в собственность какого-то банка), позволил заработать деньги на образование восьмерых черных детей. В определенном смысле благодаря этой земле моя мама стала историком, а я - журналистом. Благодаря ей третье и четвертое поколения потомков Хилларда Голдена - дантисты, учителя, государственные служащие. Эта земля дала старт нашей семье.
Из-за того, что в юности я практически ничего о моей семье не знала, мне всегда казалось, что я - никто и ниоткуда. В Миссисипи я поняла, не только разумом, но и душой, что за моей спиной - длинная череда предков. И начала ассоциировать себя не только с моим дедушкой и его родителями, но и со всеми черными мужчинами и женщинами прошлых поколений. Мое путешествие в штат Миссисипи открыло секретный уголок в моем сердце. Часть меня, черная часть, возродилась.
На каждом шагу я искала достоверные сведения, подтверждающие семейные легенды. В России свои знания о Юге я получала не из вторых, а даже из третьих рук. До отъезда в Советский Союз моя бабушка не бывала в Миссисипи с дедушкой: в двадцатых годах его бы просто линчевали. Все свои сведения о Юге она почерпнула из рассказов мужа. И создавшаяся у нее картина: суды Линча, абсолютная сегрегация, самые крайние формы расовой нетерпимости, застыла во времени. В Москве мы, конечно, слышали о борьбе за гражданские права, но эта информация воспринималась как нечто абстрактное.
Договариваясь о приезде в округ Язу, я опасалась не физического насилия, а презрения в глазах белых южан. Я ожидала прочитать в их взглядах: "Мы терпим тебя, потому что ты - черная русская, экзотический представитель своей страны. Будь ты обычной черной американкой, мы бы на тебя и не посмотрели". Я сталкивалась с таким отношением при знакомстве с некоторыми белыми северянами. Безразличие мгновенно сменялось заинтересованностью, стоило мне объяснить, что я - русская. Я ожидала, что на Юге мне придется сталкиваться с аналогичной реакцией гораздо чаще.
