Патрон переводил взгляд с Джимми на остальных. Уингейт и Кошелек недружелюбно надвинулись на него.

– Вылезай, жиртрест, – спокойно сказал Кошелек, – пока мы тебя за борт не выкинули.

Ван Хейзен вцепился в перила крока и прижался к ним.

– Я со своего крока не сойду, – процедил он сквозь зубы.

Кошелек сплюнул на ладонь и потер руки:

– Ладно, Хамф, он сам напросился…

– Секунду. – Уингейт обратился к ван Хейзену: – Послушайте, патрон ван Хейзен, нам совершенно не хочется причинять вам вред без необходимости. Но нас трое, и мы полны решимости довести затею до конца. Вылезайте подобру-поздорову.

Старик весь вспотел, и причиной тому была не только удушливая жара. Выпятив грудь, он собрался было возразить, но тут его запал угас. Он поник, и вызывающее выражение лица сменилось настолько подавленным, что Уингейт даже забеспокоился.

Мгновение спустя ван Хейзен молча перевалился через борт и встал по щиколотку в грязи. Его колени дрожали.

Когда он скрылся из виду, Джимми взял новый курс.

– Он доберется? – спросил Уингейт.

– Кто? – не сразу понял Джимми. – Ван Хейзен? Разумеется… наверное.

Джимми был слишком занят управлением. Крок сполз с холма и плюхнулся в болото. Спустя еще несколько минут болотная трава кончилась, и они вышли на открытую воду. Перед Уингейтом простиралось озеро, дальний берег которого был скрыт туманом. Джимми ориентировался по компасу. Берег оказался лишь узкой полоской, за которой начиналась заболоченная дельта реки. Пройдя по ней некоторое расстояние, Джимми остановил машину и неуверенно произнес:

– Кажется, здесь.

Порывшись под сложенным в углу пустого трюма брезентом, он достал широкое плоское весло. Перегнувшись через перила, он хлопнул веслом по воде. Шлеп! Шлеп, шлеп… Шлеп!

Он подождал.

Из-под воды появилась плоская голова земноводного; абориген уставился на Джимми яркими веселыми глазами.

– Привет, – сказал Джимми.

Амфибия произнесла что-то на своем языке. Растягивая рот, чтобы издать неуклюжие щелкающие звуки, Джимми ответил аборигену. Тот – или, по-видимому, та – выслушала и скрылась под водой.

Через несколько минут она вернулась с подругой.

– Тигарек? – с предвкушением спросила та.

– Бабуля, приедем на место – будет вам тигарек, – ответил Джимми. – Забирайтесь на борт.

Он протянул руку, и аборигенка ловко вскочила на борт, усевшись рядом с водителем. Она была не похожа на человека, но отторжения ее облик не вызывал. Джимми снова завел машину.

Часы на приборной панели были сломаны, и Уингейт не мог сказать, как долго вел их маленький штурман, но желудок подсказывал, что долго. Порывшись в каюте, он раскопал чей-то неприкосновенный запас, который разделил с Кошельком и Джимми.

Аборигенке он тоже предложил еды, но та лишь понюхала ее и отвернулась.

Вскоре раздался громкий свист и в десяти ярдах впереди взвились клубы дыма. Джимми тут же остановил машину.

– Не стреляйте! – крикнул он. – Это свои!

– Какие еще «свои»? – словно из ниоткуда, раздался голос.

– Товарищи по несчастью.

– Вылезайте, чтобы мы могли поближе вас рассмотреть.

– Хорошо.

Аборигенка пихнула Джимми в бок.

– Тигарек! – требовательно сказала она.

– Что? А, конечно. – Джимми отсыпал ей условленную порцию табака и добавил одну пачку сигарет сверху, в знак доброй воли. Амфибия вытянула из-за щеки бечевку, перевязала пакет, соскользнула за борт и поплыла, держа награду высоко над водой.

– Выходите, живее!

– Уже идем!

Спрыгнув вниз, они оказались по пояс в воде и, подняв руки над головой, зашагали вперед. Четверо часовых с оружием наготове покинули укрытие, чтобы их встретить. Командир обыскал поясные мешочки беглецов и послал одного из бойцов на борт крока.

– Бдительные же у вас разведчики, – заметил Уингейт.

Командир посмотрел на него.

– Да, – ответил он, – и нет. Маленький народец предупредил, что вы появитесь. Они сто́ят всех сторожевых собак на свете.

Один из разведчиков принял управление кроком, и они вновь отправились в путь. Конвоиры были не слишком разговорчивы, но и не враждебны.

– Все разговоры после встречи с губернатором, – сказали они.

Пунктом назначения оказалась широкая равнина на возвышенности. Уингейт был поражен, увидев массу людей и многочисленные постройки.

– Как им удается скрываться? – спросил он Джимми.

– Если бы Техас накрыло туманом, а жителей там было столько, сколько в каком-нибудь иллинойском Уокигане, там тоже можно было бы неплохо спрятаться.

– Разве по карте это укрытие не найти?

– Не глупи. Видел хоть одну подробную карту Венеры?

Из прежних разговоров с Джимми Уингейт ожидал увидеть в лучшем случае палаточный лагерь беглых рабочих, скрывающихся в зарослях и добывающих скудное пропитание на окрестных болотах. На деле же он обнаружил полноценное общество со своими органами управления. Да, общество это было примитивным, свод законов – кратким, а конституция – негласной, но порядок здесь соблюдался, а нарушители подвергались наказанию – ничуть не менее справедливому, чем где бы то ни было.

Хамфри Уингейт был несказанно удивлен тем, что беглые рабы, люди низшего сорта, смогли построить полноценное интегрированное общество. Так же, должно быть, удивились его предки, узнав, что сосланные на берега залива Ботани преступники создали в Австралии высокоразвитую цивилизацию. Уингейта феномен Ботани, конечно, не удивлял – ведь он уже был частью истории, а история удивляет лишь до того, как свершилась.

Процветание колонии стало более понятным Уингейту, когда он ближе познакомился с губернатором, который вдобавок был и генералиссимусом, и судьей по мелким и средней тяжести преступлениям (особо опасных преступников судили всей колонией – Уингейту такой процесс казался безответственным, но колонистов вполне устраивал).

Губернатор выносил судебные решения, пренебрегая нормами доказательного права и не имея ни малейшего представления о правовой теории, что напомнило Уингейту рассказы о полумифическом судье Бине, известном как «Единственный закон к западу от реки Пекос», но никто против таких решений не возражал.

Чаще всего губернатору приходилось выносить решения по инцидентам, вызванным нехваткой женщин в колонии (мужчин было втрое больше). Уингейт не мог не признать, что в таких вопросах традиционные меры наказания привели бы лишь к новым неприятностям; губернатор же гасил страсти и предлагал приемлемый для всех образ действий, руководствуясь собственной проницательностью и прекрасным пониманием человеческой природы. Человек, способный в таких обстоятельствах поддерживать порядок, не нуждался в юридическом образовании.

Губернатор и его советники были избраны всеобщим голосованием. Уингейт пришел к выводу, что губернатор мог бы добиться высокого поста в любом обществе. Энергия в этом человеке била через край; он был жизнелюбив, громогласно смеялся и не боялся выносить решения. Он был прирожденным руководителем.

Тройке беглецов дали две недели, чтобы устроиться и найти занятие, полезное для колонии и их самих. Джимми остался водителем крока, теперь принадлежавшего колонии. Были и другие водители, но по неписаному закону право управлять машиной оставалось за тем, кто ее привел. Кошелек устроился на полевые работы, занимаясь тем же, чем у ван Хейзена. Несмотря на то что трудиться приходилось усерднее, он был доволен и условиями, и, как он однажды сказал Уингейту, «большей свободой».

Сам Уингейт не желал по-прежнему копаться в грязи. Веских оснований у него для этого не было; он попросту ненавидел такую работу. В колонии было самодельное радио, которое постоянно прослушивалось, но из-за опасности выдать местоположение колонии практически не использовалось для передачи сигнала. В прошлом несколько лагерей беглых рабов уже были захвачены полицией компании вследствие неосторожного использования радио. Теперь им пользовались лишь в экстренных случаях.