Несмотря на это, радио было необходимо. Помощь маленького народца позволяла держать связь с другими поселениями беглецов, входивших в самопровозглашенную федерацию, но связь эта была ненадежной и медленной, и даже простейшие сообщения порой искажались аборигенами до неузнаваемости.

Когда открылось, что Уингейт обладает познаниями в радиотехнике, его назначили связистом. Прежний радиотехник пропал без вести, а его заместитель, приятный старик по прозвищу Док, умел только ловить сигналы, ничего не понимая в обслуживании и ремонте аппаратуры.

Уингейт занялся модернизацией устаревшего оборудования. Решая проблемы, связанные с нехваткой запчастей, и довольствуясь тем, что было под рукой, Уингейт, сам того не ведая, испытывал совершенно детский восторг.

Больше всего его занимал вопрос безопасности радиосвязи. Вспомнив истории о первопроходцах эпохи радио, он кое-что придумал. Вверенная ему радиоустановка, как и все другие, работала по принципу частотной модуляции. На глаза Уингейту попалась схема устаревшего передатчика – амплитудного модулятора. Не имея лучших идей, он придумал микросхему, способную, по его мнению, генерировать необходимые колебания и которую можно было собрать из подручных материалов.

Он попросил у губернатора разрешения на разработку.

– Почему нет? Почему нет? – прогромыхал в ответ губернатор. – Я понятия не имею, о чем ты, парень, толкуешь, но раз ты считаешь, что можешь построить радиостанцию, которую компания не обнаружит, то даже не спрашивай. Делай свое дело.

– Мне придется на время отключить станцию, и ей будет невозможно пользоваться.

– Почему нет?

Задача оказалась сложнее, чем ожидалось. С помощью неуклюжего, но усердного Дока Уингейт принялся за дело. Первые схемы не работали; удачной вышла лишь сорок третья, собранная спустя пять недель после первой попытки. Отправленный за несколько миль от лагеря, Док сообщил, что его портативный приемник получил радиопередачу, в то время как стандартный приемник в одной комнате с экспериментальным передатчиком не перехватил ничего.

В свободное время Уингейт писал книгу.

Зачем – не знал даже он сам. На Земле его творение назвали бы политическим памфлетом против колониализма. Здесь же ему некого было убеждать в правоте своих теорий, да и рассчитывать на то, что книга когда-нибудь дойдет до читающей аудитории, не приходилось. Венера стала его домом. Уингейт понимал, что не вернется на Землю. Единственный путь лежал через Адонис, где его ждал арест за добрую половину мыслимых преступлений: несоблюдение условий контракта, кража, похищение, заговор, оставление судна, сопротивление правосудию. Если он когда-нибудь попадет в лапы полиции, то ему грозит пожизненное заключение.

Нет, книгу он писал не ради публикации, а чтобы упорядочить мысли. Здесь он полностью переосмыслил прежние жизненные ценности и принципы и, чтобы не сойти с ума, должен был придумать новые. Будучи рассудительным и не наделенным богатым воображением, Уингейт считал естественным записывать свои выводы на бумагу.

Как-то раз он решился показать рукопись Доку. Уингейт знал, что это прозвище связано с его прежней земной профессией. Однажды Док мимоходом обмолвился о причине своего попадания на Венеру.

– Небольшое недоразумение с одной из моих студенток, – признался он. – Моя жена не потерпела никаких оправданий, а попечительский совет университета с ней согласился. Они всегда считали мои взгляды радикальными.

– А на самом деле?

– Ни в коем случае! Я был убежденным консерватором. Меня сгубило то, что я имел обыкновение излагать консервативные принципы правдивым языком, избегая аллегорий.

– Теперь-то вы точно радикал.

Док удивился:

– Ничуть. Радикализм и консерватизм – термины, выражающие эмоциональное отношение, а не общественную позицию.

Приняв рукопись, Док прочитал ее и молча вернул. Уингейт настоял на том, чтобы услышать его мнение.

– Что ж, сынок, раз ты настаиваешь…

– Настаиваю.

– Могу сказать, что ты руководствуешься типичным для многих заблуждением в отношении социальных и экономических вопросов – так называемой «дьявольской теорией».

– Что?

– Ты ищешь глубинные причины злодеяний, хотя на самом деле они кроются в банальной глупости. Рабство в условиях колониализма – вещь не новая, это неизбежное следствие империалистической экспансии, естественный результат устаревшей финансовой системы.

– Я отметил, какую роль в этом играют банки.

– Нет, нет же! Ты пишешь, что банкиры – жулики, но это не так. Точно так же дело обстоит с чиновниками, дельцами, представителями правящей земной элиты. Людьми движет необходимость, и они всячески стремятся найти своим действиям оправдание. Алчность здесь ни при чем. Рабство экономически невыгодно и непродуктивно, но люди все равно втягиваются в эту систему под воздействием обстоятельств. Вот если бы финансовая система была иной – но это уже другая история.

– Я все равно считаю, что всему виной человеческие пороки, – упорствовал Уингейт.

– Не пороки, а глупость. Я не могу это доказать, но рано или поздно ты поймешь.

«Беззвучное радио» работало безотказно, и губернатор отправил Уингейта по другим лагерям свободной федерации, чтобы и там установить новую аппаратуру и научить, как ею пользоваться. Целый месяц Уингейт усердно трудился, получая от работы несказанное удовольствие. Поездку он закончил с чувством выполненного долга, зная, что его труд послужит свободным людям в борьбе против угнетателей куда лучше, чем любая победа в битве.

Вернувшись в свое поселение, он встретил там Сэма Хьюстона Джонса.

Уингейт бросился к нему сломя голову.

– Сэм! – кричал он. – Сэм! Сэм! – Схватив друга за руки, он похлопал его по спине и проорал в ухо дружелюбные ругательства, за которыми чувствительные мужчины обычно скрывают свои слабости. – Сэм, старый пройдоха! Как ты здесь оказался? Тебе удалось бежать? Как ты добрался сюда с Южного полюса? Или тебя перевели до побега?

– Привет, Хамф, – ответил Сэм. – Помедленнее, прошу тебя. Не все сразу.

Уингейт не унимался:

– Дружище, как я рад видеть твою глупую морду! Здорово, что ты теперь здесь – это просто замечательное место. У нас самое продвинутое поселение во всей федерации. Тебе тут понравится. Ребята просто отличные…

– А ты что, – оценивающе оглядел его Джонс, – председатель местной торговой палаты?

Уингейт не сразу понял шутку, но потом рассмеялся:

– Шутник. Правда, тебе тут понравится. Здесь, конечно, все не как на Земле, но Земля – дело прошлое. Как говорится, что упало – то пропало.

– Хамф, не торопись. Все иначе. Я не беглый раб. Я приехал забрать тебя.

У Уингейта отвисла челюсть. Он принялся беззвучно глотать ртом воздух, как рыба.

– Сэм, это невозможно, – сказал он. – Ты же ничего не знаешь.

– Знаю.

– Нет же! Для меня нет пути назад. Если я вернусь, меня ждет суд. Отвертеться не получится. Даже если я подпишу чистосердечное признание, чтобы смягчить приговор, меня все равно лет на двадцать упекут на каторгу. Нет, Сэм, я не могу вернуться. Ты не знаешь, какие обвинения мне предъявят.

– Это я-то не знаю? Да я выложил кругленькую сумму ради того, чтобы с тебя их сняли.

– Что?

– Я знаю историю твоего побега. Знаю, что ты украл крок, похитил патрона и подговорил еще двоих работников бежать. Пришлось использовать все мое красноречие, чтобы уладить дело, да еще и деньжат подкинуть. Хамф, вот объясни мне, почему ты не выбрал более невинное преступление вроде убийства, изнасилования или ограбления почты?

– Сэм, ну что ты! Я совершил побег не для того, чтобы насолить тебе. Я и не надеялся, что мы встретимся снова. Действовал на свой страх и риск. Извини, что тебе пришлось потратиться.

– Забудь. Деньги – не главное. Ты прекрасно знаешь, что у меня их навалом. Всего-то нужно было удачно выбрать родителей. Я пошутил, вот только шутка, похоже, не удалась.