В голове завертелось много слов из лексикона Сергея Шнурова, но я их попридержал и сказал:

– Если вопросов больше нет, то дверь там.

На лице Илоны снова расплылась улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

– Хорошо. Мне как раз есть чем заняться. Пообщаюсь с Алесей, посмотрю журнал Виктории Матвеевны, где должна быть записана твоя фамилия, а потом позвоню в Москву своему знакомому менту, чтобы он хоть что-то о тебе узнал, раз сам ты говорить не хочешь. Не только же тебе копаться в моей биографии.

Напугать решила?

– Развлекайся, – напутствовал я ее. – И не забудь узнать у своего мента, не скрываюсь ли я от алиментов.

– Хам! – обернулась Илона возле двери.

Да ради бога.

– Ты бы прежде думала тем, что выше шеи, пока приключения не нашли то, что ниже пояса.

– Не дает покоя мой зад?

– Худоват, – покачал я головой. – Попробовать ухватиться, так еще ладонь о кости расшибешь.

– Тогда тебе должен понравиться зад Дианы Ивановны.

Илона хлопнула дверью, а я не смог не улыбнуться. А она ничего такая, веселая. Точно скучать не даст. И в другое время я бы даже не обратил внимания на ее длинный нос. Фигурально, конечно.

И кстати, не у нее одной в Москве знакомые. Я достал ноутбук и, соединив его с телефоном, открыл файлы. Скачал я их еще на озере, зная, что здесь связи не будет, и начал просматривать. Мне вообще-то было просто интересно, случайно ли здесь оказалась журналистка, потому что в совпадения я хоть и верю, только, как говорится, доверяй, но проверяй. Нарыли мне на нее только то, что я просил. До личной жизни, количества домашних животных и ежемесячных доходов мне дела не было. А вот профессиональная деятельность очень даже.

Я получил несколько статей и, признаться, увлекся, пока читал. Писала она живо, остроумно независимо от темы. А были они разными: от культуры до экономики, от психологии до политики. Только последняя статья выбивалась из репертуара. Больше похоже на бред сивой кобылы. Неужели кто-то подобному верит? Написано было суховато, как будто из-под другого пера и с неким скептицизмом. Словно автор сам себе не верит. А ведь некоторые из этих уловок Илона пыталась опробовать на мне.

Правда, со мной это бесполезно. Я видел женщин и девушек, которые от отчаяния шли на такие ухищрения, что ни одна журналистская фантазия не разгулялась бы настолько.

И только я дошел до скандала, в котором была замешана любопытная Варвара, как услышал стук в дверь. Вернулась с очередной уловкой?

Закрыв ноутбук, подошел к двери и, открыв ее, недоуменно уставился на Валеру. Кажется, он пытался придать себе грозный вид, но выглядело это комично. Привалившись плечом к косяку, я спросил:

– Вы что-то хотели?

– Послушайте, – вкрадчиво начал мой неожиданный гость, видимо, поняв, что прятаться под стол от вида его хмурой физиономии я не собираюсь, – вы должны меня понять, как художник художника. Илона, конечно, как муза, она вдохновляет творческую натуру…

Чего?! Она, как мне показалось, может только довести до нервного тика и вдохновить на нарушение закона, на убийство в первую очередь.

Валера распинался о достоинствах своей бывшей жены, пока я не прервал его:

– Мужик, ты от меня чего хочешь?

– Оставьте мою жену в покое.

Да я был бы только рад, если бы она оставила в покое меня. Вздохнув с напускной печалью, я, чтобы придать нашему разговору больше доверительности, положил ладонь Валере на плечо и сказал:

– Я понял тебя. Останусь здесь зализывать сердечные раны, а ты тогда хватай ее и увози, пока я не передумал. А со мной все будет в порядке. Побухаю пару дней, пущу скупую мужскую слезу, нарисую ее портрет, потом сожгу его и вычеркну свою роковую любовь из жизни.

– Портреты пишут, – поправил меня на автомате слегка прибалдевший Валера.

– Вот видишь, я так расстроен, что начинаю заговариваться.

Черт! Надо было для поддержания легенды хоть что-то почитать о художниках и живописи.

И тут из соседней комнаты выпорхнула наша муза. Наверняка грела уши у двери, с нее станется. Но вид у Илоны был весьма добродушным. Валера тут же спохватился и расплылся в улыбке:

– Милая…

Милая даже не покусилась на здоровье и жизнь бывшего. Она молча подошла к нам и… Тут я, признаться, все-таки обалдел. Илона вцепилась в ворот моей футболки и поцеловала. Интересно, это способ отвадить Валеру или разговорить меня? Вариант, что она действительно в меня втрескалась с первого взгляда, я отмел сразу.

Но при этом эта невыносимая дамочка не забыла меня чертовски больно ущипнуть за шею. Скорее всего, за то, что я только что наговорил Валере.

Илона

Захотел через Валеру от меня избавиться? Черта с два!

У меня, конечно, нет привычки лезть целоваться к первому встречному, но скандал у нас уже был. Пора переходить ко второму акту спектакля, чтобы зрители остались довольны и получили эстетическое удовольствие от этого театра двух актеров. А, ну и с моим бывшим на подпевках.

Марат даже не пикнул, когда я его ущипнула, хотя это наверняка было больно. Толкнув его обратно в комнату, захлопнула ногой дверь перед носом у Валеры и прошипела:

– Охренел совсем?

Ответа я сразу не дождалась. Марат почесал шею, явно приходя в себя после моего неожиданного выступления. Растерянность на его лице потешила мое эго. Я надеялась, что он просто не ожидал, что кто-то на целом белом свете, ну, или хотя бы в Карелии так хорошо целуется. Но в такое только, наверное, домохозяйки верят, пускающие слюни при просмотре пресловутых оттенков какого-то извращенца. А тут скорее сработал эффект неожиданности.

– Слушай, у тебя с головой все в порядке? – наконец-то выдавил Марат.

– И с головой, и с остальными частями тела. Справку показать или она прилагалась к тому материалу, что ты откопал на меня?

Марат задумался, пока я с удовлетворением отмечала, как на его шее расплывается синяк. Поделом!

– Так, Варвара, есть предложение.

– Руки и сердца? – не удержалась я.

– Пойдем-ка прогуляемся, – с тяжелым вздохом сказал Марат.

Я недоверчиво окинула его взглядом, но согласилась. Любопытство загнало бы меня и в змеиное логово, если бы мой журналистский нос почуял там сенсацию. И заголовок «Почему карельские змеи не любят журналистов? Сенсационное интервью с главой пресмыкающегося клана». Может, у меня кислородная интоксикация, что меня несет непонятно куда?

Если уж мы притворяемся влюбленными, то я сразу же повисла на руке Марата, едва мы вышли в коридор. По пути мы никого не встретили, и когда вышли за территорию, я нетерпеливо спросила:

– Ну?

Е-мое, Марат точно следует правилу «молчание – золото».

Мы прошли не меньше двух километров, и я, признаться, порядком подустала. Наконец мы остановились на небольшой поляне в лесу, усыпанной большими камнями, уже отчасти вросшими в землю, и Марат, устроившись на одном из них, сказал:

– Предлагаю заключить сделку.

Я вопросительно выгнула бровь и улыбнулась:

– Интересно.

– Я не скажу твоему Валере, что ты все выдумала про наш с тобой так называемый роман, даже могу поддержать этот фарс, если тебе надо будет. В пределах разумного, конечно. А ты взамен не суешь свой любопытный нос во все щели. Идет?

Я задумалась. А что он имел в виду под пределами? Тьфу, не о том я. И что мне с этой сделки? Валеру я и так отшить смогу, хотя с Маратом это сделать, конечно, проще. А вот с журналистами этот «художник», кажется, дел еще не имел. Предложить мне не совать куда-то свой нос – это то же самое, что предложить Пикассо не использовать кисти.

– У меня есть другое предложение, – сказала в итоге.

Марат готов был застонать. И совсем не от удовольствия.

– И что ты придумала? – спросил с тяжёлым вздохом.

– Ты мне рассказываешь, кто ты и зачем сюда приехал, а я взамен никому не рассказываю, что ты что-то скрываешь, – предложила я и победно ухмыльнулась.