Я заморгала, а потом уткнулась в чью-то грудь. Подняв глаза, поняла, что маменька ошиблась: не у всех здесь неработающий агрегат ниже пояса. Ну, или этот экземпляр, что сейчас стоял передо мной, нашел источник вечной жизни или философский камень.

Вообще, что за дела такие? Я же сказала маменьке: никаких мужиков! А перед этим, фигуру которого как будто ваял сам Микеланджело, не выстоит ни одно женское сердце.

Я не стала исключением. Расплылась в дурацкой улыбке, мгновенно забыв про своего бывшего, и сказала:

– Доброй ночи.

Красавчик, видимо, привык к подобным восторженным взглядам и глупым улыбкам. Ни один мускул не дрогнул на его хмуром лице, а я удостоилась всего лишь кивка.

Ладно, Илона, ты же не флиртовать приехала, а отдыхать. И не стоит засматриваться на мужиков. Хотела бы пускать слюни, глядя на голые торсы, поехала бы куда-нибудь в Малибу. Или где там еще есть сексуальные спасатели?

Сбросив оцепенение, я подошла к импровизированной стойке администрации, которая представляла собой обычный компьютерный стол, и остановилась рядом с хмурым красавчиком. Он, видимо, приехал незадолго до меня и сейчас тоже ждал ключи от комнаты.

– Я сейчас позову Викторию Матвеевну, – сказал водитель.

Хозяйка появилась через пару минут, сонная, но с улыбкой на лице.

Я уже через пять минут получила ключ, подхватила чемодан и краем уха словила разговор Виктории Матвеевны с хмурым симпатягой.

– Марат Сергеевич, это по поводу вас звонил Владимир Ильич?

Я надеюсь, это она сейчас не про Ленина, а то я всерьез поверю в философский камень.

– Да.

– Ой, мы всегда рады творческим людям, особенно художникам.

Градус сексуальности и очаровательности Марата Сергеевича резко начал падать, а перед глазами снова замаячили трусы на кисточке. Художники теперь у меня вызывают исключительно изжогу и скачки артериального давления.

Больше я ничего не услышала – уже поднялась по лестнице на второй этаж и искала свою комнату. Она оказалась в самом конце коридора, маленькая, но уютная. Односпальная кровать, рядом тумбочка, у противоположной стены стол с двумя стульями, на стене – небольшое зеркало. Совместный санузел тоже имелся, правда, был похож на клетку для канарейки. Как здесь уместился унитаз и душевая кабина, непонятно.

Но меня, конечно, больше всего сейчас интересовала кровать. Я прямо в одежде завалилась поверх покрывала и уснула.

К сожалению, выспаться мне не дали. Сверху раздался приглушенный стук, и я резко открыла глаза.

Отбивать чечетку там точно никто не мог – здание было двухэтажным. Я прислушалась. Тихо. Может, приснилось?

Перевернувшись на живот, обняла подушку и услышала на этот раз шорох. Мыши? Крысы?!

Я подорвалась и включила свет, в панике оглядываясь по сторонам. Зоопарка в комнате не наблюдалось, но сон как рукой сняло. Я раздвинула шторы и уставилась на светлеющее небо. Красота-то какая! В Москве такого восхода не увидишь. Но полюбоваться вдоволь я не смогла.

Из леса, который начинался метров через двести от здания, появился человек. В предрассветных сумерках рассмотреть любителя ночных прогулок я не могла. Мешал еще и капюшон темной толстовки, накинутый на голову. Всех постояльцев я еще не знала, но это точно не водитель Юрий и не Виктория Матвеевна. Пока фигура крадущегося из леса человека мне больше всего напоминала Марата Сергеевича. А фигурка у него что надо!

Любопытство взяло верх. Я на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее. Слава хозяйке, петли не издали ни звука.

Приглядывалась и прислушивалась я долго, но в коридоре было тихо. Может, конечно, неизвестный проходил обучение у лучших ниндзя, чтобы передвигаться бесшумно, но вряд ли можно постигнуть чудеса невидимости. Ну, только если с плащом-невидимкой.

Вот дура! Не стоило Гарри Поттера перечитывать восемь раз.

Но на самом-то деле… Выход на лестницу просматривался хорошо, но, сколько я не ждала, никто так и не появился.

Может, это был вообще не постоялец?

Еще через пару минут я оставила свою вахту и начала мерить шагами комнату. Вот сдался мне этот ночной лесовичок! А может, сходить по-соседски к Марату Сергеевичу? Ну, соли там попросить или сахара. Ага, в шесть утра… Ладно, за завтраком посмотрим, кто здесь ху из ху, как говорится.

Журналистка, убитая главредом, снова подняла голову. Прям птица феникс, е-мое! Нет, скорее идиотка, которую жизнь ничему не учит. Как будто одного раза мало было. И вот снова тянет мою пятую точку на приключения.

На столе в комнате лежало расписание. Завтрак в восемь, обед в два, ужин в шесть. Я успела принять душ, посмотреть погоду и позвонить Кеше.

Братец полусонным голосом пообещал мне звонить каждый день в семь утра и включать Михайлова, если я еще раз посмею его разбудить. Так я же с такими темпами на оториноларингологов разорюсь! А Кеша тоже хорош. Нет бы поинтересоваться, как я доехала, как устроилась, а он мне попсой угрожает. Родственничек, блин…

Без десяти восемь я спустилась вниз. Столовую бы еще найти. Но если никого не встречу, можно положиться на обоняние и пойти на запах еды.

Мне повезло. На своем рабочем месте сидела Виктория Матвеевна, спустив очки на кончик носа и перебирая бумажки.

– Доброе утро! – сказала я.

Она подняла на меня глаза и улыбнулась:

– Доброе утро, Илона. На завтрак?

Я кивнула:

– Неплохо бы.

– Погода с утра хорошая, так что мы решили накрыть в беседке. Как выйдешь, сверни направо, а там найдешь.

– Спасибо, – поблагодарила я хозяйку и отправилась на улицу.

Было свежо, но солнечно. Немного поглазев по сторонам, решила после завтрака осмотреть окрестности, а пока меня заинтересовала крыша. Вернее, то, что под ней. Она была обложена битумной черепицей – да, да, на строительные темы я тоже писала статьи – и чердак под крышей точно был. Но само здание, кажется, недавно отремонтировано, поэтому наличие хвостатой живности я исключила. Может, мне вообще шорох над головой приснился?

Свернув направо, я прошла по дорожке, вдоль которой были высажены голубые ели, и за углом здания увидела деревянную резную беседку, где уже устроились постояльцы. Подойдя ближе, я поздоровалась, и шесть пар глаз оценивающе на меня уставились.

– О, новеньких подвезли, – решил пошутить мужчина лет шестидесяти. – Присаживайся, красавица.

Я устроилась на краю широкой скамейки и вежливо сказала:

– Меня зовут Илона.

Поднявшись, мой пока единственный собеседник театрально припал к моей ладошке и представился:

– Очень приятно. Я Александр Венедиктович.

– Господи, – вступила в разговор дама напротив меня. – Саша, седьмой десяток разменял, а все туда же.

Женщина выглядела так, как будто сейчас на сцену собиралась. Велюровое платье, в районе декольте расшитое пайетками, на голове широкая тесьма с цветком сбоку в стиле «Великий Гэтсби», короткие черные волосы уложены волнами, как делали в то же время. Классический макияж: черные стрелки и красная помада. А завершал образ лежавший рядом на столе мундштук. Я как будто попала в Чикаго почти вековой давности, а не в Карелию. Интересно, во сколько подъем у этой мадам, чтобы к восьми так выглядеть?

Александр Венедиктович, который весьма контрастно смотрелся в спортивном костюме рядом с дамой, улыбнулся:

– Вот эта ядовитая женщина – Регина Станиславовна. Балерина, хореограф и моя большая любовь.

– Саша, – фыркнула мадам, а потом посмотрела на меня: – Очень приятно.

Я кивнула, а Александр Венедиктович продолжил активничать, знакомя меня со всеми гостями.

– Это Стас, сын Регины, – указал он на мужчину, сидевшего рядом с, как оказалось, матерью.

Стас был не космос, ох, не космос. Но я постаралась не выдать удивления – это было бы невежливо. Выглядел сынок ровесником родительницы. И при этом еще более недокормленным, чем мой братец. Худой, с землистым цветом лица, пигментацией на шее и сединой в волосах. Стас оказался немногословным и просто кивнул.