– Ходить по страшным местам и делать вид, что не боюсь? Пробовала.

– И как?

– До Совы не дошла, – расстроилась Лисица.

– А она к тебе заходит?

– Нет. – Лисица нахмурилась. – Боится, наверное. А ведь мы были ух! – ходили с ней на охоту за реку: я бегу, она летит – команда! Ты знаешь, как она ловила мышей? Знаешь?

Единорог покачал головой.

– Она заходила вот так, – Лисица развела лапы в стороны и изобразила полёт, зажмурившись от удовольствия, – а потом бац! – и готово. Не знаю, жива ли она. Может, с ума сошла от страха.

Лисица влезла с ногами на сундук, выпрямилась и потянулась к верхней полке. Хвост не угрожал смести посуду со стола, а висел безжизненным куском меха, как неродной. Лисица достала с полки бутылку с прозрачной жидкостью, вынула зубами пробку и отхлебнула из горлышка.

– Лекарство от стресса, – пояснила она. – Живая вода и сыворотка правды в одном флаконе. Будешь?

Единорог помотал головой:

– Я с утра живую воду не пью. Мне еще рюкзак разбирать.

Лисица сделала второй глоток.

– И не хочу показаться невежливым, но ты закусывай.

– А я закусываю, – Лисица отхлебнула варенья прямо из пиалки, откинулась назад и облизнулась.

– Сладкое вряд ли подойдет. Где у тебя хлеб? – Единорог осмотрелся по сторонам, но ничего похожего на хлебницу не заметил.

Лисица съехала по стенке, отчего шерсть на затылке забавно взъерошилась.

– В сундуке, – похлопала Лисица рядом с собой по красному коврику. Она тихо засмеялась, икнула и, приподняв голову, сделала еще глоток живой воды.

– Принесу что-нибудь из магазина.

Единорог стал выбираться из-за стола.

– Сидеть! – внезапно рявкнула Лисица, и Единорог сел. – Так-то. Это я здесь хозяйка. Видишь ли, Единорог, вот я тебя уважаю. Нет, ты пойми, я тебя очень уважаю, но, в сущности, ты же конь.

Единорог поморщился.

– Да, с пафосной антенной на башке, но всё равно конь, – вела дальше Лисица. – А Сова… Ей не нужны волшебные прибамбасы, все эти рога, подковы железные… Ты понимаешь, Сова она и есть Сова.

– Кому-то явно хватит.

Единорог попробовал забрать у Лисицы бутылку, но мёртвая хватка неспроста была ее любимым охотничьим приёмом: когти заскребли по стеклу, но лап она не разжала.

Единорог всё же вышел в комнату с прилавком и стал шарить на полках. Пока он заглядывал в коробки и отодвигал банки, Лисица смотрела в стык стены и потолка и видела в седых шиньонах паутины что-то своё, важное, невидимое ни для кого другого. Эврика! Среди мешков с отсыревшей крупой и неколотыми орехами наконец обнаружилось то, что Единорог приметил еще вчера, – свёрток с черствым овсяным печеньем.

– Держи.

Лисица дернулась от неожиданности. Прервав размышления о паутине жизни, она взяла печеньку и стала ее исследовать, как будто никогда ничего занимательнее не видела.

– Держи, – снова сказал Единорог. Лисица поставила бутылку на сундук и с осторожным интересом приняла вторую печеньку другой лапой. Сравнила их размеры, по очереди понюхала, задумалась.

– Жуй, – сказал Единорог и, пока Лисица решала, какую из двух печенек укусить, ловко забрал у нее из-под локтя недопитую живую воду и отправил на верхнюю полку. Сейчас Лисица до нее ни за что бы не дотянулась.

– Утром я за тобой зайду, и мы пойдем к Сове.

Лисица кивнула. Впрочем, ее туманный взгляд не сулил понимания. Она надкусила левую печеньку и стала безучастно жевать. Вряд ли Лисица могла проявить к еде меньший интерес, даже если бы Единорог подсунул ей кусок фанеры. Печенье точь-в-точь напоминало реквизит из одной душещипательной постановки, который Лисица однажды грызнула с голодухи. Чуть без зубов не осталась, но как-то дотянула до антракта. Тогда, как и сейчас, из ее правого глаза катилась слеза, прокладывая дорожку на шерсти. Зрители были тронуты. Лисица надкусила второе печенье.

– Не плачь, – сказал Единорог. – Мы обязательно ее найдём, обещаю.

По лисьей морде покатилась вторая слеза.

– Я неудачница. Я допилась до состояния чучела. И кто у меня купит такое черствое печенье-е-е?

Единорог погладил её по голове. Не выпуская надкусанные трофеи, Лисица свесила лапы с сундука и, зевая, сказала: «Одеялко». Единорог решил было, что ослышался, но запрос повторился громче и протяжнее. В третьей комнате, оказавшейся спальней, нашлось одеяло в мелкую мышку.

Дожидаясь, пока Лисица уснёт, Единорог сполоснул чашки и пиалки в тазу. За звоном посуды не было слышно, как стукнулось об пол каменное печенье. Со вторым ударом лисья душа покинула жаркую кухню и перенеслась туда, где Сова раздавала стаканы с чаем и пела веселые песни. И Лисица жалостливо подвывала ей во сне.

Лисица проспала до утра, а могла бы и до обеда, но, когда стало светать, ее разбудил жуткий, дикий, невыносимый грохот. Казалось, что бьют в барабан и медный таз одновременно, причем прямо у неё над головой. А может, и внутри головы, если, конечно, так бывает.

Лисица застонала и приоткрыла одно веко. Первый солнечный луч почему-то решил посветить ей на нос – зря! Сегодня ей это не понравилось.

Грохот повторился.

«Да кто это такой добрый?» – подумала Лисица.

– Доброе утро! – послышался знакомый голос.

В сторону голоса тут же полетела зеленая подушка в горошек, но Единорог легко поймал ее на лету.

– Идём к Сове? – вкрадчиво спросил он.

– Не ори ты так, – скривилась Лисица и накрылась одеялом в мелкую мышку.

– Ладно, внесем коррективы в наши планы. У кого из соседей есть капустный эликсир?

Через полминуты Лисица выдавила:

– У Ёжика.

– Значит, заходим к Ёжику, а потом к Сове.

– Давай, ты сам сходишь, а я пока тут полежу? – поступило предложение из-под одеяла.

– Боюсь, без тебя не получится. Ты говорила, что соседи не открывают незнакомцам, так?

– Они и своим-то не открывают, – пробурчало одеяло. – Лучше не ходить и не пробовать.

– Не согласен. Пробовать – надо. И мне нужен проводник. Странный у вас лес: вчера полдня его исследовал, но ни одного дома не нашёл.

Лисица не реагировала. Единорог стал стаскивать с нее одеяло. Лисица упиралась до последнего, а потерпев поражение, перевернулась на бок, уткнулась носом в стенку и закрыла лапами уши.

– Я думаю, нам всё-таки откроют, – сказал Единорог.

В ответ лисий затылок зашевелился из стороны в сторону.

– Да на тебя взглянуть – и оттает любое сердце. Морда перекошена, шерсть свалялась, глаза краснючие, одной серёжки нет. Стопроцентное сочувствие гарантировано.

– Ты издеваешься, рогатый, – Лисица повернула к Единорогу морду, действительно слегка перекошенную.

– И она снова с нами! – радостно сообщил Единорог неизвестно кому. – Аплодисменты!

– Не надо аплодисментов, – быстро произнесла Лисица, опасаясь снова услышать ушераздирающий грохот над головой. – Так уж и быть, побредем.

– Вы, примадонна, сегодня скромны как никогда. Так уж и быть, оваций не будет.

Лисица закатила глаза и тут же скривилась от боли.

Через полчаса они топали по лесной тропинке к дому Ёжика. Единорог запоминал дорогу и высматривал съедобные на вид ягоды на кустах. Лисица досыпала на ходу, прячась от дневного света за черными стеклами очков. После умывания ей стало получше, в углу под стенкой нашлась вторая сережка, и теперь обе пары вишенок симметрично свисали из ушей. Лисицу слегка пошатывало, но опираться на локоть Единорога она отказалась, заявив, что справится сама.

В траве жужжали пчелы, у которых давно начался рабочий день. Муравьи бегали строем и что-то перетаскивали. В утреннем мире был порядок.

Лисице не хотелось разговаривать, а Единорог не настаивал, хотя ему интересно было бы узнать, как называются кусты с темно-синими ягодами, мимо которых они проходили. И те другие, с листьями, похожими на птичьи следы. Так и шли молча, под приятный шорох травы, подставляя шерсть прохладному ветерку.