Кадир хмыкнул.

— Думаю, выгорит. Спрошу за должок с одного хорошего человека, — хитро улыбнулся в бороду Кадир.

— Поедем вместе.

— Нет, ты мне только помешаешь. Не волнуйся, я знаю как общаться с такими людьми.

— Я смотрю, госпожу Сехер ты давно знаешь… — усмехнулся Дар, — удивительно, как тесен этот мир.

— Очень давно. Можно сказать, с самой юности… — глаза Кадира заволокло поволокой, а взгляд устремился куда-то вдаль, мимо Дарио.

— Постой-ка, уж не та ли это девушка, что не дождалась тебя? — Дарио внезапно осенила странная догадка, — точно! Попал! Бывают же такие совпадения! — рассмеялся он, глядя как его бывалый доктор смутился, словно мальчишка.

Кадир окатил его огненным взглядом и отвернулся, насупившись.

— Жди от меня новостей, — только сказал он и направился к выходу из усадьбы.

***

Новости от Кадира не заставили себя долго ждать. Не прошло и пары дней, как все обвинения с Дживана были сняты в связи с тем, что обвинитель забрал свое заявление, и за недостаточностью улик дело было закрыто. Дживан вернулся домой к радости матери, бабушки и остальных домочадцев.

Жизнь в доме семьи Карачай изменилась, теперь здесь было не встретить мрачных и печальных лиц, а только веселый смех и счастливые улыбки. Дарио на несколько дней уехал в Италию, чтобы восстановить свои документы и разобраться с делами, но обещал, что к дню рождения Дженка в конце мая он обязательно вернется. Дамла осталась с семьей. Несмотря на ее похвальное желание, как верной жены, везде и всегда следовать за своим мужем, Дарио наотрез отказался брать ее с собой, как самый главный аргумент используя интересное положение своей ненаглядной женушки. Он решил, что не стоит сейчас подвергаться риску в путешествии, тем более, что ему еще предстоял серьезный разговор с дядей.

Дженк пытался уговорить Кадира переехать к ним, но тщетно, тот не соглашался ни в какую, хотя и от немедленного возвращения в Антакью тоже воздержался. Кадир приходил в особняк каждый день, проводя много времени с детьми и Джемре. Удивительно, сколько общего оказалось между ними — они сразу нашли общий язык и много разговаривали, сидя в саду, пока Рюзгяр и Джо вместе с Диком резвились на полянке перед домом. А когда дедушка Кадир начинал рассказывать малышне о своих бесчисленных путешествиях, те усаживались прямо на траву возле него и слушали, открыв рты и широко распахнув глаза. Джемре тоже нравились эти рассказы, ее восхищало самопожертвование Кадира в его миссиях мира. Ей подумалось, что не будь у нее такого счастливого брака, то скорее всего она и сама бы отправилась куда-нибудь на помощь страждущим.

Сехер наблюдала за этой компанией издалека, стараясь сильно не приближаться. Стоя у большого окна гостиной, она аккуратно выглядывала наружу, не спуская внимательного взгляда со своей дочери и господина Ильхана, увлеченно беседующих о чем-то в саду. Конечно, слышать разговор Сехер не могла, но ей это было и не нужно. Единственное, о чем она могла думать — это насколько дочь похожа на своего родного отца.

— Всё смотришь?

Сехер вздрогнула и обернулась. Погрузившись в свои мысли, она не заметила, как сзади подошла Нариман.

— А что мне смотреть? Я просто думаю о своём, вот и всё! — Сехер слегка покраснела, как будто её застигли на месте преступления.

— Я ведь тоже знаю, что это за человек, — проговорила госпожа Нариман, пытливо глядя на сноху, — тот самый, из-за которого в колодец хотела кидаться. Если бы не мой сын… — Нариман слегка присвистнула.

Сехер бросила на неё острый взгляд и отвела глаза.

— Дело прошлое, что об этом вспоминать. Что было, то прошло.

— Прошло, конечно… — госпожа Нариман замолчала, тоже устремив свой взгляд в окно, но чувствовалось, что она хочет сказать что-то ещё.

— Ты скажешь Джемре? — выдержав паузу, она вновь взялась за расспросы.

— О чём?

— О том, кем на самом деле приходится ей этот человек?

Сехер нахмурилась и собиралась ответить, но Дживан, вошедший в этот момент, заставил её быстренько прикусить язык. Красноречиво зыркнув на свекровь, она улыбнулась сыну.

— Мне пришел ответ, — без всяких предисловий объявил Дживан. — Я снова отправляюсь в армию по контракту.

— Но сынок, — всполошилась Сехер, — зачем тебе опять подвергать свою жизнь опасности? Разве плохо мы жили? Вернемся в Антакью…

— Я уже всё решил, мама. Нет мне места в обычной спокойной жизни. Не получается.

— Из огня да в полымя! — заголосила Нариман. — И что ты только придумываешь! Как хорошо жили-то мы, и опять заживем…

— Не надо, бабушка! — оборвал её Дживан. — Пора уже мне самому принимать решения

в своей жизни.

С этими словами он вышел, оставив бабушку и мать сокрушенно переглядываться друг с другом.

Кадир задумчиво смотрел на Джемре, рассеянно слушая её рассуждения о болящих и страждущих во всём мире. Её взгляды напоминали ему… Кого они напоминали? А эти живые карие глаза, улыбка. Его не оставляло странное чувство и странные подозрения. К Джемре подбежал Рюзгяр:

— Мама, мама! Посмотри, что я нашёл! — восторженно округлив глаза, малыш протягивал матери сжатый кулачок, — это же божья коровка!

Рюзгяр разжал пальчики и с интересом уставился жёлто-зелёными, как у папы Дженка, глазёнками на насекомое, сидящее на ладошке.

— Мама! Спой ей песенку, чтобы она улетела на небо и исполнила моё желание! Спой, мама! — теребил он Джемре, дергая за юбку.

Джемре весело рассмеялась и запела детскую песенку божьей коровке. Кадир внезапно изменился в лице.

— Ты замечательно поёшь, Джемре. Я не знал, что у тебя такой голос… — пробормотал он растерянно.

— Спасибо! Я очень люблю петь, — Джемре, улыбаясь, развернулась к нему и испуганно охнула, — господин Кадир, что с вами?

— Ничего, ничего… Просто жарко. Это всё давление… Старый я уже… Сколько тебе лет, Джемре? — задал он неожиданный вопрос.

— Двадцать восемь. А что?

— Вот! Будет за пятьдесят, как мне, — узнаешь тогда. Я пойду выпью водички холодной.

— Проводить вас?

— Не надо. Я уже знаю, где у вас тут кухня.

Кадир поднялся со своего места и медленно направился к дому.

Только выпив два стакана ледяной воды, Кадир почувствовал себя немного лучше. Глядя на Джемре и Рюзгяра, он вдруг вспомнил собственное детство, свою маму, которая так же, как и сейчас Джемре, пела песенки своему сыночку. У неё был такой чудесный грудной голос, прямо как…

Мысли кружились в голове, и Кадир всё больше укреплялся в своих подозрениях. В дверях появилась Сехер, но увидев бывшего возлюбленного развернулась, чтобы уйти.

— Сехер, постой! — окликнул её Кадир. — Ты избегаешь меня?

— Мне просто не о чем с тобой говорить, господин Кадир, — приостановилась Сехер. — Если только сказать «спасибо» за моего сына. Не знаю, что ты там сделал, но Дженк сказал, что ты помог…

— А больше ничего сказать мне не хочешь?

— Нет! — отрезала Сехер, и вновь хотела было покинуть кухню, но опять остановилась, услышав слова Кадира, брошенные ей в спину.

— Джемре — моя дочь. Ведь так?

Сехер обернулась.

— С чего ты взял? Конечно, нет!

— Неужели? Не ври мне! — Кадир не был уверен до конца, но решил пойти ва-банк, потому что иначе получить признания не удалось бы.

Лицо Сехер перекосило от гнева и обиды, глаза загорелись недобрым огнём, и она в сердцах бросила ему:

— Не ты её отец! Йылмаз был ей настоящим отцом. Если бы не он, не было бы никакой Джемре и никакой Сехер тоже бы не было! — она двинулась на мужчину.

Вся скопившаяся обида внезапно получила выход, вылившись в резкие слова, но выкрикнув их в лицо человеку, нанесшему ей когда-то удар прямо в сердце, Сехер внезапно оставили силы. Она тяжело опустилась на стул и, закрыв лицо руками, залилась слезами. Напряжение предыдущих недель сказалось на её нервной системе и, начав плакать, она уже никак не могла остановиться. У Кадира сжалось сердце, когда он увидел её рыдания. Опустившись перед возлюбленной на колено, он обнял и прижал её к своей груди. Сехер не отстранилась, но и не обняла его в ответ, а просто уткнув нос в мужское плечо, продолжала всхлипывать.