О Доме Слез он узнал очень немногое, то, что можно было разузнать из открытых источников – лечебница основана магами-энтузиастами из всех четырех орденов сразу после окончания войны. Но сама идея такого места появилась гораздо раньше. Маги-основатели Дома Слез были бунтарями. Каждый из них пошел против своего ордена, предал идеалы своей стороны, не желая становиться предателем всего человечества. В то время, как маги Тьмы и их союзники, маги Разума, убивали и пытали магов Света и примкнувших к ним природников, а те отвечали им полной взаимностью, эти изгои принимали и лечили всех: и магов, и простых людей, пострадавших от произвола всесильных властителей стихий. На таких людях, должно быть, и держится ещё бренный мир, переполненный несправедливостью до самого края. Такие люди и делают его, должно быть, прекрасным.

Новый Лестер оказался огромным. Во время войны город, стоявший здесь, был очень сильно поврежден, и лишь в паре мест можно было найти более или менее неповрежденные дома и участки мостовых. И жизнь тут кипела. Ожидаемой разрухи видно не было.

Он выразил восхищение кому-то из случайных собеседников в забегаловке во время завтрака и получил ответ. Разрушенных домов и мертвых улиц все еще полно в городе, но они закрыты иллюзиями и отвращающими знаками и обычным людям не видны. Горожане и сами иногда забывают о том, что теперь от Монетной до Липовой идти на восемь минут быстрее, чем раньше – а ведь между ними путь не сократишь, два переулка, в общей сложности пятьдесят домов, закрыты от чужих глаз. Там маги все еще ведут войну с разжиревшей нечистью. Рассказал и о том, что в любой час, дня ли, ночи, в дверь могут постучать отряды, состоящие из усталых мужчин и женщин в мантиях, и потребовать освободить помещение. И люди ворчат, но собирают вещи, и идут ночевать к друзьям. И возвращаются домой через неделю, через месяц, – как повезет.

В кристально чистые комнаты – ни одной пылинки. И только тревожный, кисло-сладкий, гнилостный запах и другой, названия которому не подберешь, именуемый запахом Бездны, запахом Той Стороны, так долгой держащийся, напоминает о том, что здесь недавно окончилось еще одно сражение.

И Лючиано понял, что сытое и красивое житье столицы – не более чем маска. И то, что астурианцы носят свои маски с удовольствием и гордостью. И благодарностью к магам. Они не забывают тех, кто поднимал страну из пепла и руин. Но и не забывают того, кто именно виноват в падении в руины. Астурийцы говорят – ложь многолика, а у истины нет лица. И ещё говорят, что истина носит маску правды. И сами с удовольствием следуют этой пословице, делая правду истиной. Или изо всех сил приближая то время, когда это произойдет. Что, в общем, одно и то же. И когда-нибудь этот город, яркий, праздничный и беззаботный, действительно станет таким. И это будет магия людей, магия надежды.

Лючиано ходил по инстанциям даже с некоторым удовольствием – с ним были неизменно вежливы. Пришлось посетить резиденции всех четырех орденов, дабы получить разрешение на посещение Дома Слез. Это оказалось не так уж легко. Маги берегли своих друзей и коллег, ставших невероятно уязвимыми.

И вот, наконец, последняя резолюция была поставлена. Лючиано ознакомили с правилами поведения на территории Дома Слез, где среди всего прочего под страхом чуть ли не смертной казни и гарантированного тюремного заключения сроком до двух лет запрещалось наносить его обитателям любой урон, будь то материальный, физический и моральный, а также любые оскорбительные высказывания, взгляды, интонации и жесты.

– Жестче, чем подготовка к приему у князя, – хмыкнул Лючиано.

Молодой маг, следивший за тем, чтобы Лючиано не пропустил ни одной строчки и понял все верно, ответил:

– Они там, как натянутые струны. Там совсем не так здорово, как можно подумать. Там дышать нечем. По крайней мере, магам. Это самое близкое к Той стороне место. И в то же время самое защищенное. От всего. И уйти оттуда невозможно. Одни тут же рассыплются прахом, другие просто умрут в течение недолгого времени.

– Простите, – пробормотал Лючиано. Он совсем не хотел обижать этого мага. Видно было, что его эта тема беспокоит, что тема Дома Слез – больное место. Маг замолчалл, переводя дух. И добавил совсем другим тоном, немного извиняющимся:

– Я знаю. У меня сестра там. И прапрадед… Или прапрапрадед. Вечно путаю.

– А у меня брат, – ответил Лючиано.

Маг вытер лоб платком, проговорил, почти незаметно улыбнувшись:

– Тогда ты поймешь, почему и от чего я их защищаю.

Тем же вечером Лючиано купил билет на поезд до Трассены – ближайшего города рядом с Полем Пепла, на котором и располагался Дом Слез. Трястись в купе второго класса предстояло трое суток. Общительный Лючиано лишь надеялся, что ему попадутся интересные и разговорчивые попутчики. Молчания в дороге он не выносил. Лючиано как раз сложил вещи под полку и услышал два голоса в коридоре. Один, довольно высокий, но определенно мужской, раздраженно спросил:

– Второй класс? Хагал, вы меня убиваете. Я ведь сам видел смету, там было сказано: первый класс, без попутчиков.

Второй расстроенно пробасил:

– Учитель! Ну, разменял я его, что я, лорд какой, первым классом путешествовать?

– Вам прописан покой! А какой покой в четырехместном купе? На нижнем – будут дергать, проситься во время обеда посидеть, на верхнем – каждый раз спустись да подымись по шаткой лесенке.

– Учитель, а вы как в страну прибыли?

– Я? – удивился он. – Это здесь при чем? Через Багру, через Золотые ворота, естественно.

– Первым классом?

Обладатель высокого голоса раздраженно фыркнул.

– Между двумя мешками ханьского риса… Нелегально. На помощь братьям-некромантам. Это здесь при чем?

– Вот вам и стоит путешествовать первым классом. В виде компенсации.

– Скажешь тоже. Ты мне зубы не заговаривай, дорогой ученик. Лучше скажи, что купил на разницу? Небось, цветы невесте своей.

– Да не возьмись вы меня провожать, учитель, никто бы и не узнал о перепродаже билета!

– Пх, и покаблучник ты, Хагал! – развеселился высокий голос.

Бас покаянно ответил:

– Я просто люблю ее. А она меня.

Дверь в купе раскрылась, и возникший дверях невысокий и изящный ханец, не старый и не молодой, цепко окинул взглядом купе и сказал:

– Ну, иди, герой любовных романов. Удачи тебе, ученик.

Стоявший за ним молодой человек одних примерно с Лючиано лет спокойно ответил:

– Благодарю, учитель.

И, кивнув Лючиано, опустился на вторую нижнюю полку.

Ханец ушел, поезд тронулся, верхние полки в купе так и остались пустыми. Первым не выдержал Лючиано, представился, протягивая руку. Его попутчик ответил на рукопожатие:

– Меня можно называть Хагал.

– Я еду в Дом Слез, навестить брата, – поделился сокровенным Лючиано.

– Интересное совпадение, – ответил Хагал. – Я еду туда же. Лечиться.

– О, – сочувственно ответил Лючиано. – А что с вами случилось, если вас не задевает эта тема, конечно…

Хагал пожал мощными плечами. Вообще, весь его вид говорил о силе. Пожалуй, Лючиано ему в этом проигрывал.

– Да так, – неопределенно ответил он, рассматривая свои крупные руки. – Производственная, можно сказать, травма. У всех случается.

Лючиано рассмеялся.

– В моем случае производственная травма – заноза в пальце.

– Так ведь и производства разные. Я вот как бы произвожу для мира покой и благолепие. И отсутствие мертвяков.

– Очень полезное производство. Если бывает производство с приставкой «не».

– Думаю, бывает, – серьезно сказал Хагал.

Через полчаса они уже непринужденно болтали. Лючиано знал свою слабую сторону – рот у него не закрывался. С другой стороны, это можно было считать и положительным качеством, Лючиано умел располагать к себе. Когда он устроился учеником к резчику по дереву, именно это угнетало его больше всего – то, что во время работы не поговоришь. Но превращать кусок мертвого дерева в красивую вещь гораздо интереснее, чем продавать. Как ему, предлагал мастер. Вот Хагалу, по всей видимости, для душевного комфорта такое количество слов не требовалось Говорил он мало, но как-то значительно. Чувствовалось, что за скупыми фразами прячется работа ума. Даже если в этот момент Хагал травил анекдоты.