Серый лис кружил вокруг меня, осторожно держась вне пределов моей досягаемости, ожидая первого признака слабости, чтобы он мог подойти и убить. И я подал ему знак. Я притворился, что споткнулся, почти опустился на одно колено, и он подошёл ко мне, плавно, как танцор. Только для того, чтобы обнаружить, что я его поджидаю. Я сделал выпад вперёд, заставив его отступить назад и потерять равновесие. Он быстро восстановил равновесие, но к тому времени я обхватил его горло руками, мои золотые пальцы сжались на его золотом горле. Я сосредоточился и отрастил острые колючки на внутренней стороне пальцев, глубоко вонзая их в живой металл на его шее. А дядя Джеймс не отозвав лезвий не мог схватить меня за запястья, и вырваться из моих рук.

Он отвёл правую руку назад и со всей силы ударил лезвием. Золотое лезвие пробило броню над моим левым боком, прошло сквозь меня и вышло через спину. Боль была ужасающей. Я закричал, и кровь хлынула у меня изо рта. Она стекала по подбородку под золотую маску. Я почти потерял сознание. Наверное, так бы и случилось, если бы я не был так зол. Я цеплялся руками за его шею, отчаянно ища какой-нибудь последний трюк, который я мог бы использовать против него; и тогда я вспомнил, как недавно я сплавил свои золотые руки вместе, чтобы сдержать и запечатать Кандарийский амулет Арчи Лича. Если я мог сплавить свой доспех, то почему бы не сплавить свой и дяди Джеймса? На мгновение. На мгновение, чтобы сделать то, что я должен был сделать. Я сосредоточился, собрав всю свою силу воли, пот стекал по моему лицу под маской, и живой металл вокруг его горла поддался моей превосходящей воле, моей ярости. Его броня слилась с моей, и вдруг мои голые руки оказались на его горле, и я их крепко сжал. Он яростно сопротивлялся, не понимая, что происходит, отбрасывая меня то в одну сторону, то в другую, но я не отпускал его. Он отдёрнул правую руку назад, выдёргивая из меня лезвие клинка, и я снова закричал, почувствовав, как внутри меня что-то ломается и рвётся, но я всё равно не отпускал его. Даже когда он снова и снова пронзал меня насквозь, погружая лезвие глубоко в мои внутренности и проворачивая клинок.

Он быстро слабел, но и я слабел, и одному Богу известно, что могло бы случиться, если бы не Молли.

Мы были так поглощены собой, сражаясь лицом к лицу, что потеряли из виду Молли Меткалф. Она появилась позади дяди Джеймса, в его слепой зоне, и, в руках у неё был Резак Торков. Она приставила уродливые ножницы к его шее, выкрикнула активирующие слова и прорезала его золотой доспех прямо там, где должен быть воротник. Дядя Джеймс вскрикнул, как душа, только что отлетевшая в Ад, а затем его доспех исчез, в одно мгновение, и его тело обмякло в моих руках.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что произошло, и ещё мгновение, чтобы снять доспех и разжать руки на его горле, но наконец я отпустил его, и его тело упало на пол и больше не двигалось. Я резко сел рядом с ним, мои ноги просто подкосились. Мне было так больно, что я едва мог дышать. Вокруг меня была кровь. Мой дядя Джеймс был мёртв. Я хотел обнять его, сказать, что мне очень жаль, но руки не слушались. Я бы заплакал, но почему-то… я просто слишком устал. Смертельно устал.

Молли присела рядом со мной и положила руки мне на плечи. - Я должна была это сделать, - сказала она. - Он всё ещё мог победить. И он бы убил тебя, Эдди.

- Конечно, убил бы, - сказал я. - Он был Серым Лисом. Он был лучшим. Он знал, что миссия всегда на первом месте.

- Я убила его. - Чтобы тебе не пришлось.

- Я знаю, - сказал я. - Это было любезно с твоей стороны. Но… он был моим отцом, во всех смыслах. Единственный Друд, которого я всегда любил и которым восхищался. Я больше всего хотел быть таким как он.

Тогда я заплакал, и Молли сделала всё возможное, чтобы утешить меня. Через некоторое время она подняла Клятвенник, он всё ещё лежал там где я его бросил, и подняла меня на ноги, чтобы наполовину вести, наполовину нести меня из старой библиотеки, обратно через картину, снова в главную библиотеку. Кровь текла по моим бокам при каждом движении, моё лицо было в поту, а руки онемели и просто висели по бокам. Вдали от подавляющего магию поля старой библиотеки она смогла наложить на меня целую кучу исцеляющих заклинаний, но, хотя она закрыла мои раны и остановила кровотечение, я не мог сказать, что мне стало лучше.

- Это странная материя в тебе, - наконец сказала она, нахмурившись. - Она мешает моей магии. Я стабилизировала твоё состояние, но это почти всё, что я могу для тебя сделать.

- Всё в порядке, - сказал я, улыбаясь ей. Это не было похоже на улыбку, но я старался изо всех сил. - Это не имеет значения, Молли. Я всё равно умираю. И не надо этой ерунды про три-четыре дня. Просто… поддерживай меня, чтобы я мог сделать то, что нужно сделать.

- Что мы можем сделать? - в отчаянии воскликнула Молли. - Против чего-то вроде Сердца?

- У тебя есть Резак Торков, а у меня - Клятвенник, - сказал я. - Я собираюсь уничтожить Сердце, и, в месте с ним и всю эту проклятую семью.

- Потому что они предали тебя, - сказала Молли.

- Потому что они солгали, - сказал я. - О том, кто мы и что мы собой представляем. Наш героизм - не героизм. Всё это время мы были плохими парнями.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Война с Семьёй

Был только один способ смертельно ослабить семью. Разрушить их власть над миром. Отнять силу, которая делала их могущественными, делала их неприкасаемыми: их славные золотые доспехи. И единственный способ сделать это - уничтожить источник брони: Сердце. Всего несколько дней назад я счёл бы это немыслимым; проклятье, я рисковал жизнью, чтобы защитить проклятую штуковину от нападения извне. Но шаг за шагом меня подталкивали к этому, к этому моменту, заставили отвернуться от всего, чему меня учили и во что я верил. Всё, что мне теперь оставалось, - это уничтожить то, что меня учили почитать и защищать превыше всего. Гнилое, развращённое, лживое Сердце Друдов.

Иногда жизнь та ещё сука.

Я взял в руку Клятвенник. На самом деле это была просто палка; длинная деревянная трость, на которой были вырезаны символы, которые я даже не мог прочесть. Казалось бы, ничего особенного - уничтожить захватчика из другого измерения и положить конец вековой лжи. Но, как и многое в моей семье, внешность обманчива. Мне достаточно было Взглянуть на Клятвенник, чтобы увидеть силу, настолько великую, настолько ужасную, что мне пришлось отвернуться, иначе я бы остался без глаз. Клятвенник был древним и ужасным, созданным, когда мир был молод, специально для того, чтобы уничтожать сущностей, с существованием которых нельзя было мириться. Рассказывали, что в своё время Клятвенник разрушал города и континенты, изничтожил прежних богов, уничтожил так тщательно, что никто уже не помнил их имён. Мне пришло в голову, что, уничтожив источник семейных доспехов, я, возможно, подпишу себе смертный приговор. И всем остальным членам моей семьи. Я видел, как Резчик Торков умертвил моего дядю Джеймса, перерезав его Торк. Может случиться так, что ни один Друд не выживет, если я лишу их доспехов. Но я зашёл слишком далеко, чтобы даже думать о том, чтобы отступить. Семья, которая так долго подчинялась убийственным требованиям Сердца, которая решила править человечеством вместо того, чтобы защищать его, которая действовала без жалости, без снисхождения… Это была уже не та семья… Всё, что мне оставалось, - это спасти честь семьи, или навсегда избавить её от страданий… Да и гори оно в аду; я всё равно умираю.

Если бы сердце было уничтожено, по крайней мере, был бы шанс, что все принесённые в жертву души, запертые в огромном алмазе, наконец, будут освобождены, перейдут в загробную жизнь, в которой им так долго отказывали. Возможно, они будут свидетельствовать за меня у врат Рая или Ада и молить, чтобы меня не судили слишком строго за все мои преступления и грехи. Что я совершил хотя бы одно хорошее дело в своей жизни.