Министр иностранных дел медленно поднялся, чуть поклонился и ответил:

— Правительство ее величества полностью ознакомлено со всеми обстоятельствами этого дела.

— А обдумало ли правительство ее величества какие-нибудь меры, которые, возможно, придется предпринять в связи с обострением данной ситуации? — настаивал достопочтенный Байрон Партридж.

Министр иностранных дел наклонился к уху премьер-министра, сидевшего рядом, и что-то прошептал. Казалось, премьер спит. Глаза его были закрыты, и от него исходили некие звуки, которые вполне можно было принять за легкий храп. Когда министр иностранных дел кончил шептать, премьер фыркнул, как бульдог, и резко произнес:

— Тони, вы — простофиля!

Министр иностранных дел снова поднялся и оглядел палату общин, начиная с нижних рядов и кончая галереей для иностранцев, где, по его сведениям, находился советский посол, пришедший послушать дебаты.

Министр засунул руки в карманы брюк и, слегка покачиваясь из стороны в сторону, сказал:

— Я хотел бы привлечь внимание уважаемых депутатов из Северного Уэстемпшира к соглашению, заключенному между герцогством Великий Фенвик и королевством Англия в 1402 году. Согласно этому соглашению, правительство королевства Англия обязуется послать полноценную и достаточную помощь — я употребляю точное выражение — герцогству Великий Фенвик, если ему будет угрожать какая бы то ни было иностранная сила, когда бы это ни произошло. Уверен, палата не предполагает, что мы должны совершать подобные действия именно сейчас. Но при необходимости Великобритания могла бы выдвинуть восемь дивизий, из них четыре — авиационные. Я сам собираюсь отбыть в герцогство Великий Фенвик, чтобы лично заверить герцогиню Глориану XII в нашем намерении исполнить условия этого древнего и почетного договора во всех его деталях.

И министр снова опустился в кресло.

Раздались аплодисменты, к которым присоединились и члены ее величества лояльной оппозиции.

Советский посол сверху вниз глядел на министра иностранных дел, который простодушно улыбался ему в ответ.

В Париже палата депутатов приняла резолюцию о необходимости послать помощь, чтобы защитить герцогство Великий Фенвик. Но правительство рухнуло из-за повышения налогов на водителей такси и не смогло проголосовать за эту резолюцию.

Самым необычным из всех заседаний, проводившихся в мире по поводу квадиум-бомбы, был Тайный совет в герцогстве Великий Фенвик, поскольку человеком, от которого зависело решение Тайного совета, был военнопленный доктор Кокнитц. Он оказался в странном положении: пленника призвали на помощь его же тюремщики. Он должен был дать им совет, как обеспечить безопасность и воспользоваться плодами победы.

Взволнованный доктор Кокнитц сидел у стены главного зала Фенвикского замка. Невдалеке за столом расположились члены Тайного совета: герцогиня Глориана, князь Маунтджой, мистер Бентер, главнокомандующий войсками герцогства Талли Баскомб и его отец, Пирс Баскомб, получивший специальное приглашение как самый мудрый и самый образованный человек Великого Фенвика.

Доктора Кокнитца волновало не то, что члены Тайного совета были облачены в одеяния четырнадцатого века, и не то, что его охраняли солдаты в кольчугах. Причиной его страданий был эмоциональный и психологический конфликты. В нем боролись патриотизм гражданина Соединенных Штатов Америки и гуманизм выдающегося мирового ученого, чьи знания, как он иногда думал, принадлежат не только его стране, но и всему человечеству.

Первым выступил князь Маунтджой. Он умолял, он убеждал, он требовал, чтобы квадиум-бомба была немедленно отправлена назад в Соединенные Штаты, так как это общее мнение всего народа герцогства.

— Этот человек принес ужас в нашу страну! — патетически воскликнул князь, указывая на Талли Баскомба. — Он притащил пороховую бочку и требует, чтобы мы на ней сидели. В присутствии его уважаемого отца позволю себе сказать, что и раньше существовали подозрения в лояльности мистера Талли Баскомба по отношению к своей стране, а теперь эта адская машина в замке представляет собой нечто большее, чем простой план уничтожения своей родины.

— Что вы хотите этим сказать? — возмутился Талли.

— Это поймет каждый, кто посмотрит на родословные семей Великого Фенвика, — вкрадчиво ответил князь. — Ваша родословная прослеживается до сэра Роджера Фенвика. Я обнаружил, что указ Совета Вольных от 1385 года отвергает все претензии на герцогский трон, предъявленные неким Талли Баскомбом, который являлся незаконным сыном сэра Роджера Фенвика, родившимся от его связи с любовницей, Марион Баскомб. Вряд ли вы не знали об этом.

Глориана посмотрела на Талли и тут же поняла, почему он так часто казался ей похожим на портрет сэра Роджера.

— Не имею об этом ни малейшего представления, — вспыхнул Талли, — и хочу сказать, что вы — лжец.

Глориана поняла, что ссору надо немедленно прекратить, и приказала князю взять назад свое голословное утверждение и извиниться, а Талли — принять извинения и успокоиться.

— Мы нуждаемся в вас обоих, — сказала она. — И мы приказываем прекратить все раздоры между вами.

Следующим выступал мистер Бентер, который сказал, что никак не может согласиться с князем Маунтджоем.

— Это оружие опасно и в том случае, если мы возвратим его Соединенным Штатам, и если мы оставим его у себя. Однако в последнем варианте нам удастся заключить мирный договор с Соединенными Штатами, который станет залогом процветания нашей страны. А это именно то, ради чего мы начали войну с американцами.

— Ваша светлость, — сказал Талли, — перед нами стоит гораздо более серьезная проблема. Если бомба и доктор Кокнитц останутся у нас, мы будем в относительной безопасности. Но нам необходимо придумать, как сделать так, чтобы ни эта, ни другие подобные бомбы никогда не использовались ни одной страной в мире. И этот человек, — Талли повернулся к доктору Кокнитцу, — поможет нам решить эту задачу. Он утверждает, что сделал бомбу, стремясь опередить русских, которые, как он считает, несомненно, используют ее, если у них возникнет такая необходимость. Доктор называет эту бомбу «орудием мира». Возможно, таким образом он успокаивает свою совесть. Но давайте испытаем доктора. Пусть он скажет, как предотвратить производство подобного оружия во всем мире.

— Что вы на это скажете, доктор Кокнитц? — спросила Глориана.

Доктор встал и почтительно поклонился герцогине.

— Мне нечего вам сказать. Если я займусь этой работой, я предам свою страну. Я — гражданин Соединенных Штатов, а вы — наши враги.

— Доктор Кокнитц, — сказал Талли, — перестаньте притворяться. Вы, один из самых умных людей на свете, не можете не понимать, что вы не только гражданин Соединенных Штатов, но так же и представитель всего человеческого рода. Неужели гражданин Соединенных Штатов Америки имеет право употребить оружие, которое уничтожит миллионы людей? Что для вас важнее — долг перед всем человечеством или долг перед вашей страной?

— Не знаю, — тихо ответил доктор Кокнитц. — Не знаю. Вы — молодой человек, и поэтому рассуждаете о высоких принципах, не зная толком, что это такое. Такие ученые, как я, становятся создателями иного мира. Никто, кроме нас самих, не понимает, что мы делаем. Но мы лучше кого-либо другого осознаем последствия нашей ужасной работы. Не осуждайте ученых, молодой человек. Лучше задайте вопросы тем, кто нас контролирует и принуждает выступать в роли губителей человеческого рода.

Все это время Пирс Баскомб спокойно сидел за столом Совета. Казалось, его не волновали ни обвинения, высказанные в адрес его сына, ни пылкий ответ доктора Кокнитца. Пирс прислушивался к чириканью птицы за окном. Птица пробежалась по двум октавам, исполнила короткую каденцию и закончила руладу двумя коротенькими, комическими нотками, превратив свое выступление в шутку.

Доктор Кокнитц тоже услышал птичку и улыбнулся. Он посмотрел по сторонам и заметил, что охранник тоже улыбается.