Невежественная и наивная.

Ею было бы даже легче манипулировать, чем Аидой.

Несмотря на ее молодость и наивность, Бьянка, несомненно, была волевой и умной. Аида постоянно хвасталась хорошими оценками своей дочери, но этим дело не ограничивалось. У Бьянки была смелость, чего не хватало большинству женщин, когда они сталкивались с моим испещренным шрамами лицом и холодной манерой поведения.

Ею будет не так легко манипулировать, как матерью, но что-то темное и голодное в моем нутре радовалось этому. Я хотел бросить вызов. Хотел увидеть, как упрямый подбородок Бьянки задрожит от слез, как вспыхнут ее глаза, когда я возьму ее под свое крыло. Под мой контроль.

Бедняжка думала, что я — ее спасение, тогда как я намеревался предложить ей только гибель.

— У меня... у меня нет денег, — заметила она. — У нас с Брэндоном... у нас ничего нет... Ни у кого.

Нет, но они могли бы иметь.

Я бы преподнес им свой мир на серебряном блюдечке и с восторгом наблюдал, как он пожирает их.

— Тише, — промурлыкал я, темное зерно радости расцвело в моем нутре. — Я обо всем позабочусь. Ты вызвала полицию?

— Они уже в пути. Я еще не сказала Брэндо. Он еще спит. Я боюсь, что они попытаются забрать его у меня.

— Не беспокойся об этом. Скоро за вами приедет кто-нибудь и отвезет вас в отель. — Я уже отправил сообщение своему помощнику, Эзре Фэку, чтобы он забрал их и отвез в отель. Хотя официально он назывался моим телохранителем, на самом деле он был скорее мордоворотом. Кроме того, он был одним из немногих людей, которым я доверял чудовищность своих секретов. Елена Ломбарди, мой адвокат и единственная женщина, которой я доверил более грязную сторону бизнеса Морелли, приедет в ближайшие несколько часов. — Я буду там, когда смогу.

— Когда сможешь? — тупо повторила она. — Моя мать — твоя девушка — только что умерла, и это все, что ты можешь сказать?

Я устало вздохнул.

— Сейчас не время вести себя по-детски, Бьянка. Ты должна быть сильной ради своего брата.

— Я сильная, — рявкнула она в ответ, как чихуахуа, огрызающаяся на гребаного датского дога. — Но моя мама только что умерла, Тирнан. Неужели ты настолько холоден, что для тебя это ничего не значит?

Я уставился на кольцо на правой руке, тяжелое, богато украшенное серебряное кольцо с крупным квадратным сапфиром того же цвета, что и широко раскрытые глаза Бьянки. Это было кольцо МакТирнанов, которое из поколения в поколение дарили старшему ребенку мужского пола.

Моя мать, Сара, надела его на мой сломанный палец, когда мне было девять лет, после того как Брайант набросился на меня с кулаками за какое-то забытое преступление. Я не закричал, когда металл зацепился за выступающую кость, хотя это причиняло адскую боль. Взгляд ее глаз приковал меня к месту, серый цвет превратился в камень с мрачной интенсивностью.

— Ты не принадлежишь никому, кроме меня. — Она провела рукой по моим волнистым темным волосам, затем сжала пальцы на моей шее сзади и слегка встряхнула меня. — Брайант может забрать их всех, но ты — мой Тирнан, лорд моего дома.

А позже, когда кольцо было на моем пальце, застрявшем у основания из-за разбухшей массы плоти вокруг сломанной кости над ним, отец загнал меня в угол в холле, его взгляд был прикован к серебру.

Он напомнил мне, как часто делал, что даже если он не хочет меня, не любит меня, никогда не будет гордиться мной, я все равно принадлежу ему, и он мог делать со мной все, что ему заблагорассудится.

Он сломал все пальцы на моей правой руке.

Если бы кто-то из моих родителей умер, я бы не пошел на их похороны.

Так что...

— Нет. — Мой голос был ровным, холодным. — Нет. Смерть — это часть жизни. Чем скорее ты это поймешь, тем скорее повзрослеешь и поумнеешь.

— Ты чудовище, — прошептала она, но ее голос был сильнее, чем в начале нашего разговора. Ненависть ко мне придала ей решимости, стала якорем в ее бурных мучениях.

— Несомненно, — согласился я, когда мой компьютер пискнул и в почтовом ящике появился договор об опекунстве. Елена работала быстро. — Тем не менее, ты попросила меня о помощи, и ты пожнешь то, что посеяла.

На заднем плане завыли сирены.

— Мне больше некому было позвонить, — тихо призналась она, и я представил, как она сидит в каком-то темном углу, рассветный свет пробивается сквозь классически красивые плоскости ее лица, глаза темные, как мокрый синий бархат от непролитых слез.

Она была красивее в своей печали, чем когда-либо в улыбке.

Трагедию я мог понять.

— Ты позвонила дьяволу, которого знаешь, — предположил я, вставая из-за стола, когда мой человек, Хенрик Бассо, вошел в дверь и подбородком указал на меня. — Мне нужно возвращаться к работе, Бьянка, но я приду за тобой. И когда я приду, помни, что ты сама попросила об этом.

Небольшая пауза. Икота колебаний.

Затем убежденным голосом она сказала:

— Сделай все, что в твоих силах. Ничто не может быть так плохо, как это.

Я повесил трубку со своим мрачным смешком, воспользовавшись моментом, чтобы позволить ему пройти через меня. У меня не было причин часто смеяться, и я наслаждался этим ощущением.

— Сэр? — спросил Хенрик, в его глазах был шок, хотя он достаточно хорошо знал, чтобы скрыть это на лице.

Я усмехнулся ему, выражение лица было острым, как острие ножа.

— Сообщи по соответствующим каналам, что я буду недоступен в течение следующих нескольких недель.

Не хотелось, чтобы остальные члены моей семьи узнали о моем плане в отношении брата и сестры Бельканте до того, как я смогу привести его в действие. Люциан, самоуверенный мудак, попытался бы влезть и присвоить победу себе, в то время как Лео, недавно влюбленный и нежный, вероятно, предостерег бы меня от спарринга с Кэролайн.

Брайант попытался бы использовать ситуацию, чтобы отвоевать контроль над Морелли Холдингс у Люциана, разыгрывая Бьянку, как козырную карту, против Константин и собственной семьи.

Чертовски жаль их.

Это был мой триумф, а не их.

Я покажу им после многих лет их насмешек, их отсутствия уважения, что я заслуживаю успеха и власти имени Морелли не меньше, чем они.

Может быть, даже больше.

— Работа? — спросил Хенрик.

— Один проект. Тот, который требует моего пристального внимания, — поправил я.

Когда я выходил из двери игорного притона, которым управлял в центре города для всех богатых простаков, которые любили бросать свои деньги к моим ногам, я практически прогуливался.

После многих лет поисков, привлечения следователей по всей стране, закладывая семена в уши нужных людей, мое терпение наконец-то принесло свои плоды.

Падение семьи Константин упало мне на колени в облике симпатичной, невинной блондинки, которая даже не подозревала, какими плачевными способами я буду использовать ее, чтобы уничтожить своих врагов.

Бьянка

Я никогда раньше не была на похоронах. Меня не пригласили на похороны отца по понятным причинам... а именно потому, что моя мать была его любовницей. Семья Бельканте состояла из Аиды, Брэндона, меня и дяди, которого мы не видели с тех пор, как родился Брэндо. Наша маленькая община не могла позволить себе потерять ни одного члена. И все же в тот холодный вторник мы хоронили нашу мать.

Брэндон сопел рядом со мной, его потная рука сжимала мою, когда мы стояли рядом с зияющей раной в земле, ставшей последним пристанищем Аиды.

Было больно осознавать, что она бы не хотела быть похороненной здесь, на этом случайном кладбище на окраине какого-то техасского городка, а не там, на севере штата Нью-Йорк, где она родилась и выросла, где встретила отца и родила меня. В ее родном городе было маленькое причудливое кладбище за белой церковью с конической крышей, где папа и Аида планировали однажды быть похороненными вместе. Это была несбыточная мечта. Конечно, папа был похоронен в Бишопс-Лэндинг под массивным мраморным обелиском, где вместе с ним были похоронены многие поколения его семьи. Но Аида хотела бы быть похороненной на этом причудливом кладбище, на месте рождения их истории любви, даже если бы папа не мог быть рядом с ней. Она была из тех романтиков, которые хотели бы быть похороненными среди своих самых счастливых воспоминаний.