– Так поможешь?

– Без проблем. – Будничным жестом Краун взял со стола револьвер времен Гражданской войны и наставил бесконечно длинное дуло на сыщика. – Не благодари.

Мощный агрегат. Из тех, что проделает дыру с пол-Техаса в тебе и трех парнях в строю за тобой. Признаться, Ленни рассчитывал на помощь иного рода.

***

                                                                       07/17(18)

Иногда ссорились. Если существует идеальная фраза, чтобы описать семейную жизнь Ширесов, пишите: иногда ссорились. Жители Стоуна не были рады потертому детективу. Еще один за’ар на пороге в мире, где каждый мудозвон хочет впарить тебе страховку и каждый счетчик пытается тебя посчитать22. Кравитц переходил от дома к дому. Дин-дон. Маленькие дворы с заборчиками, такими низкими, что не сдержат и лепрекона. Нок-нок. Викторианские двери с молоточками, с ромбиками из вогнутого стекла и газетной щелью аккурат на уровне паха. Дунь – и вся конструкция сложится, как карточный фокус.

Здравствуйте… Порой фокус это совсем не фокус. Здравствуйте, я… Серый айвори 23в сереющей темноте вечера. Я частный детектив… Свет фонаря тонет в разреженном воздухе, едва касаясь вставок на трексе. Частный детектив Кравитц… Вежливые лица, настороженные взгляды, уклончивое молчание. Я расследую исчезновение вашей соседки, Лорелеи Ширес… Еще одна дверь, закрытая перед самым носом. Могу ли я задать… Сквозь ромбовидную прорезь остается видна искаженная перспектива холла. Видимо, нет…

Работа сыщика монотонна, как бормашина. Ты делаешь одно и то же, снова и снова, повторяешь еще и еще, пока не получаешь результат. Или не получаешь результат. К этому сложно привыкнуть. Отчаяние – вечный спутник частного сыска. Скорбный друг, готовый похлопать по плечу. Нок-нок. В какой-то момент Ленни почти всерьез прикинул, не пальнуть ли сквозь щель для газет.

«Иногда ссорились, – наконец выдал подтянутый мужчина в очках, – но ничего такого». «Джим обеспечивал ее образ жизни, – поделилась юная мисс. – То есть мистер Ширес». Ну да, ну да. «Странная она, – пробасил усатый старикан с выбритой макушкой. – Всегда собранная, как самурай. Слышали, эти парни всегда настороже, что их прикончат?»

– В смысле, опасалась за свою жизнь? – не понял детектив.

– В смысле, сама готова убить любого, кто ей встретится, – широко улыбнулся старик.

Кто бы подумал…

Увлечения, друзья, проблемы? Кто знает, не наше дело, тут так не принято. Разноголосье разносилось по пустым улицам, отдаваясь в ушах звонкой болью; напряженные фигуры в дорогих интерьерах мелькали на страницах блокнота.

«Иногда ссорились, – помятая дама выпирала из своего платья за штуку баксов, как будто оно было ей мало сразу во всех местах. Единственная, кто пропустил сыщика дальше крыльца. – Если вы понимаете, о чем я». Миниатюрная брюнетка с пышными формами, даже красивая. Когда-то. Двадцать лет спустя ее наряд смотрелся, как прошлогодняя елка на Рождество.

– Мутная история, милый, – она сделала приличный глоток джина, который мешала с приторной гадостью. Ленни осторожно пригубил свой.

– Потому что ссорились?

– Потому что мы так не делаем.

– А?

– Мы живем в Стоуне. Мы жрем в Стоуне и пьем в Стоуне, мы срем в Стоуне, работаем в Бронтсе или… – она ткнула пальцем в потолок, явно имея в виду Холмы, – и трахаемся между собой. Хочешь помоложе – можешь с садовником, служанкой, да хоть с продавцом пылесосов. В этом плане, да, выбор не ахти… Я хочу сказать, дать присунуть соседскому отпрыску – явно не лучшая из идей. Поверь. – Она влила в себя оставшийся джин и грустно развела руками. Увы.

«Не помню, чтобы жена забиралась западнее Рэй-ривер», – сказал Ширес.

– Мы не ездим куда попало. Оушен Плейт – в любое время. Левый берег? Увольте. И уж никто из нас не станет жрать в какой-то дыре24.

Ее движения становились смелее. Ленни подумал, что если дама начнет приставать, он сразу же даст ей в челюсть.

– Попадаешь в Стоун – увязнешь в Стоуне, любил повторять мой суженый, ад на его могилу. – Она сильно икнула. – И еще: все, что происходит… А, не, это про Вегас, мил…

– Каирн душ, – однажды сообщил Донни. – Каирн – это погребальная пирамидка из камней, которой индейцы привязывали мертвых к земле.

Был декабрь, но зима и не думала наступать. Они разглядывали карту Дино ради одного дельца: Соулстоун неровным треугольником вреза́лся в знаменитые Холмы.

– Ты заметил, что ребята почти что не бывают за пределами этого клочка города? Сидят в своей помойке, как крысы… ну, ты понял.

– А?

– У меня есть идея, – резко воодушевился Шилдс, хотя «А?» Ленни было скорее «какого черта мы станем говорить сейчас об этом?», нежели «что ты имеешь в виду?». – Смотри, им никогда не стать настолько богатыми, чтобы их приняли на Холмах, но и всех денег тоже не потратить. В результате среднестатистический житель Соулстоуна оказывается заперт между тщетной надеждой на лучшее и страхом перед тем, что осталось позади.

Он установил чайную кружку на бирдекель, хотя столешница выглядела так, будто пережила Иводзиму.

– Позади? – глупо переспросил Ленни.

– Они же почти все вылезли из нашего мира. Новые деньги. В таких обстоятельствах не слишком тянет смотреть на старых себя. А в результате… – Он легко очертил пирамидку, сделав район похожим на индейское захоронение. Ему все давалось легко. – Словно великий волшебник привязал их к этому месту…

– Да и куда нам идти? – продолжала гостеприимная дама. – Многие из нас выбрались из нищеты не для того, чтобы… – Она снова сильно икнула, а затем серьезным тоном добавила: – В некоторые места лучше не возвращаться, не правда ли?

***

                                                                       07/20 Fr

В некоторые места не стоит соваться – это правда. Мертвый дом на отшибе под грозовым небом за черной оградой, будто бы из острых штырей. «Orphan Children» – надпись на полукруглом постаменте. Каменная, зловещая, страшная. Таким Ленни изобразил поместье Уэллрок в самом начале блокнота. И никогда туда не заглядывал.

Ты проведешь меня в царство раскаяния и печали – предрек Ширес и кинул толстую пачку денег. И Ленни направился туда, куда однажды зарекся возвращаться. Пришло время поднимать старые связи.

А в результате старые связи сыщика подняли на него револьвер. Любопытный поворот.

– Ты, блять, охренел?

– Эй, я помочь тебе хочу! – искренне возмутился Краун. Безусловно, в его отбитых мозгах была какая-то связь между тем, о чем он думал, и что происходило на самом деле. – Ты же попросил…

Парень окончательно сбрендил.

– Может быть, есть способ… помочь мне как-нибудь… проще? – Ленни выбирал слова, как сапер – следующий провод: было не очевидно, каким именно смыслом отразится фраза в голове нового владельца Уэллрока.

– Куда тут проще, друг?

«И правда, проще некуда», – в очередной раз не к месту встрял Донни.

– Банг – и все твои проблемы станут совершенно несущественны. Линия твоих страданий оборвется в этом моменте, а все метания растворятся в пустоте.

Медленный скрипучий голос, бордовый бархат, бесконечное дуло вороненного металла, будто черный туннель, в конце которого ждет смерть. И этот туннель вглядывается в тебя.

– Это не будет больно. Закрой глаза.

Алан взвел курок. На секунду Ленни представил, что может разглядеть на другом конце бесконечности запертый в ячейке барабана патрон. Словно серебряную воду на дне колодца.

– Я не хочу, чтобы ты в меня стрелял, – глядя в мутные глаза хозяина, твердо сказал Кравитц.

Понадобилось несколько веков, чтобы за’ар с кольтом обдумал его заявление.

– Принимается, – нехотя проговорил он, и с видом оскорбленного величия добавил: – Тебе же хуже.