– Мне негде ночевать сегодня, и если я вернусь домой, то муж меня побьет.

Или

– У меня конфликт с начальницей на работе, и меня могут уволить через неделю, и тогда я не смогу оплачивать аренду и терапию.

Это совсем другая ситуация. Негативные эмоции в этом случае сигнализируют о непосредственной близости угрозы, которая находится во внешней реальности практически здесь и сейчас, сегодня. Такая ситуация может быть вообще не терапевтическим запросом и требовать привлечения полиции или социальных служб для защиты человека от серьезных угроз жизни и здоровью.

Если угроза не требует сиюминутного вмешательства третьих сил, то терапевтическая работа все равно будет направлена, во-первых, на действия – на нейтрализацию угроз и в ближайшем будущем – организацию безопасного места проживания, решения острых проблем в семье или на работе. В процессе решения этих задач будут подниматься и более глубинные процессы человека. Эти процессы – материал для психоаналитической (в широком смысле) работы.

В обоих примерах сигнальная система работает адекватно. Они отличаются тем, что в первом случае угрозы находятся на когнитивной карте, а в другом – непосредственно во внешнем мире.

Первая – это физиологический сбой в работе сигнальной системы (вероятно, серотонинергической), то есть – клиническая депрессия. Серотонинергическая система состоит из множества сложных процессов и подсистем – от синтеза серотонина и регионов, отвечающих за его выработку, до серотониновых рецепторов. Такой сбой – это медицинский вопрос. В этом случае нередко применяется медикаментозная терапия с использованием ингибиторов обратного захвата серотонина (SSRI) и других антидепрессантов.

Это препараты, которые блокируют обратный захват серотонина и таким образом механически повышают концентрацию нейротрансмиттера на последнем звене системы – в межсинапсическом зазоре.

При этом за последние несколько десятилетий нейрофизиологических исследований в научной литературе накопился весомый объем данных, указывающих на то, что психотерапевтические интервенции могут повлиять и на другие звенья этой сложной системы (смотри главу «Депрессия и социальный статус»).

Фрейд постулировал связь неврозов с травматическими событиями в прошлом. Современные нейробиологические исследования выявили системы и процессы, которые могут обеспечить такую связь.

Несоответствие между картой и местностью активирует часть навигационной системы, которая занимается обнаружением конфликтов между картой и местностью, – это система торможения поведения СТП (BIS behavioral inhibition system)[7].

Эта система может реагировать на событие из прошлого как угрозу, если оно не было вписано в когнитивную карту, осознано и проработано.

Особенность СТП заключается в том, что, пока это несоответствие карты и местности не устранено, она повышает чувствительность к угрозам, снижая чувствительность к позитивным стимулам (выгодам и возможностям), растормаживая симпатическую нервную систему.

Это значит, что негативное событие из прошлого может делать человека пессимистом и ограничивать его способность реагировать на позитивные стимулы.

Активация СТП может проявляться как неспособность получать удовольствие, радоваться, стремиться к желаемому. Одновременно даже небольшие негативные события вызывают преувеличенную эмоциональную реакцию – печаль, тревогу и страх, бессилие. А ведь именно это – симптомы депрессии.

Даже в клинических случаях психотерапия может быть уместна и эффективна. Речь и мышление – однородные явления. Разговаривая с терапевтом, человек меняет когнитивную карту и может вписать в нее события (стимулы), которые вызывали активацию СТП.

В клинической литературе множество данных, показывающих, что осмысление травматического опыта через проговаривание может вызывать физические изменения и изменения в работе нервной системы[8].

Человек и все его системы заточены на целенаправленное действие в мире. Нервная система – это система навигации. Расстройства можно рассматривать как ошибки в работе любой из ее подсистем.

Неспособность внести необходимые изменения на «карту» – человек постоянно промахивается мимо целей и спотыкается об реальность. Негативные эмоции вызваны как отдалением от позитивных стимулов и промахами, так и работой СТП, которая продолжает бить тревогу, усиливая негативные переживания вплоть до депрессии.

Повышенная чувствительность этой системы негативных эмоций приводит к постоянному избеганию и отдалению от необходимых человеку ресурсов. Это отдаление от позитивных стимулов, в свою очередь, усугубляет негативные эмоции.

Я не рассматриваю здесь избытки позитивных эмоций, потому что они встречаются реже, а формат предполагает краткость. Тем не менее они также хорошо укладываются в этот эволюционно-биологический ракурс. Мания – пример гиперактивности дофаминергической системы, которая перекрывает любые сигналы об опасности (негативные эмоции). В результате человек переоценивает выгоды и возможности, недооценивая риски и угрозы. Биполярное расстройство – это нестабильность в балансе между чувствительностью к выгодам и угрозам. Это сбой в работе навигационных систем, которые приводят к промахам и спотыканию на местности – дезадаптивному поведению.

Подробнее об этих системах читайте в главе «Пятифакторная модель личности» («Экстраверсия» и «Нейроцизм»).

Клиническая глубокая депрессия – это напасть, которая ранит и даже калечит людей, семьи и уносит жизни. Она хорошо маскируется, и людям, страдающим от нее, сложнее получить помощь, чем страдающим от физических травм и болезней. В этом ее коварство. Со стороны ее непросто отличить от плохого настроения, пессимизма или так называемой лени. Поэтому человек, оказавшийся по тем или иным причинам в глубине депрессии, часто слышит критику и призывы в духе – «соберись!», «не думай о плохом», «перестань ныть и сделай что-нибудь». Такие советы и призывы могут помочь, когда человек способен их взять. Когда тренер или соратник выкрикивает: «Терпи боль и преодолевай, победа будет твоей!» – это отличный стимул для спортсмена в пекле сражения.

Практика же показывает, что такая поддержка, не только не помогает человеку в депрессии, но усугубляет его или ее состояние, даже когда она мотивирована искренним желанием помочь. Почему так? Что такое депрессия и как ее лечить? В силу разрушительных последствий депрессии для индивидов и общества ей по праву занялась медицина. Были выработаны фармакологические решения, начиная с синтетического тестостерона, которым лечили депрессию в Германии в 20-е годы[9], и до селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС), являющихся сегодня первой линией обороны в борьбе с этим недугом.

Медицина рассматривает клиническую депрессию как расстройство в работе серотонинергической системы. Это сложная система, она распределена по организму от кишечника до мозга. Ингибиторы обратного захвата серотонина нацелены на последнее звено в ее работе – межсинаптический зазор, – они увеличивают концентрацию серотонина в этом бутылочном горлышке. При этом их действенность и надежность оставляют желать лучшего.