Пляж находился километрах в трёх от нашей локации. Там вдоль береговой полосы уже открывались виды на высокие современные отели с блестящими стеклянными балконами. Когда мы припарковали велосипеды и опустили наши ноги в горячий песок, то расслабились. Здесь, на курорте, всё дышало отпуском и развлечениями. Молодые люди играли в волейбол. Мамы с малышами заняли места под зонтами. Официанты разносили в запотевших стаканах прохладительные напитки.

Мы направились к морю. Горячий ветерок обнимал наши обнажённые ноги и руки и приглашал в тенёк. Я осмотрелась. Пляж Кьоджи находился в неглубокой лагуне. Слева выступал волнорез, на котором толкались желающие прокатиться на водных развлечениях, а жёлтая полоса справа, вся в синих зонтиках, уходила далеко в бесконечность. Мы бросили мою соломенную сумку и начали раздеваться. Я знала, что для Димы эти выезды – не только возможность навестить жену, но и маленький отпуск. Это значило, что в два дня надо вместить максимум удовольствия. Мы побежали в море. Прохладное, с песчаным дном, оно остудило наши тела после жаркой велопрогулки. Дима подхватил меня и стал кружить. Мы так соскучились, что думать о близившемся расставании не хотели.

По традиции больших курортов, на пляже был бар с деревянными скамьями. Мы заказали пиво, кока-колу и чипсы. Мне давно уже никто не запрещал есть вредные продукты, я ограничиваю себя сама, но именно на жарком пляже желание брало верх. Официант принёс запотевшие стаканы и красный пакет с картофелем.

– Prego.

– Gracia.

Мы зарыли ноги в песок и закрыли глаза. Тень от зонта полностью спрятала нас от солнца, успокаивая наши горячие тела. Смех детей и шум ветра смешивались в голове. Кто-то негромко разговаривал рядом по-итальянски.

– Как твой английский? – спросил муж.

– У всех разные словарные запасы. Стараюсь записывать то, что не понимаю, и потом проверять в словаре или спрашивать Элю. Много новых слов, о которых мы даже не слышали никогда. Хорошая прокачка. Но я справляюсь. Я немного комплексую, потому что не занимаюсь итальянским, хотя сейчас такая хорошая возможность для этого…

Мы помолчали. Я слушала речь итальянцев за соседним столиком. Некоторые знакомые слова всплывали в памяти. Неожиданно оказалось, что сёстры в монастыре, где мы жили, не говорили на английском, и я всё время искала переводчика, чтобы им что-то донести. Иногда мы спасались жестами, но постепенно становилось ясно, что итальянский нужен. У окружающих сразу наблюдалось другое отношение, проще было завести приятельские связи, итальянцы же – открытые люди, любящие поболтать! А какой это разговор, если ты «англичанин»? В Венеции жители не любят говорить по-английски. Если это спрятанные от глаз пиццерия или кафе, придётся справляться жестами.

Мы ещё немного посидели в блаженном расслаблении, после чего стали возвращаться в город. Я неплохо управляю велосипедом, практика с двенадцати лет, но на оживлённой трассе без велодорожки чувствую себя нервно. Дорога шла через длинный морской мост. К набережной были пришвартованы прогулочные корабли с большими рекламами: «Кьоджа – Венеция – Лидо. Обед включён, звоните!».

Я ухмыльнулась. Только вчера вернулась с этого маршрута. Заплатила шесть евро за проезд с пересадкой и двадцатку за завтрак для Димы. Интересно, а за сколько они продают поездку?

Оставив велосипеды в отеле, мы принялись гулять, заглядывая в разные лавки и кафе. Так вышло, что Венеция подсадила меня на кофе. Успешно избегая его за время офисной карьеры, я вляпалась в кофейную привычку, потому что не могла бороться со сном на галерейных лекциях. Ужасно комплексуя перед докладчиками, я была готова вставлять спички в глаза, чтобы не опозориться. Моим любимым стал капучино. Бариста в кафе у галереи ласково называла его «капуччо».

– Уно капуччо, перфаворе, – сказала я в лавке с мороженым.

Дима вылупил на меня глаза.

– Си, синьора, – расплылась в улыбке продавщица.

– Ловко ты! – похвалил муж.

– Это всего три слова, Дим. А для нормальной речи надо три тысячи.

Прогуливаясь по Кьодже, мы наблюдали очень схожие с Венецией мосты и каналы. Гондол не видели, зато, наверное, у каждого жителя имелся катер. В Кьодже перед тобой всегда был морской простор. Наверное, мой муж тайно завидовал мужчинам, которые передвигались только по воде, стоя за штурвалом.

На мосту у нашего Гранд-отеля фотографировалась пара тех утренних молодожёнов. Разложив подол прекрасного платья, невеста бросала на жениха томный взгляд. Вероятно, в ресторане, за столом, осталась родня, а молодые, не жалея себя, вышли под самое палящее солнце для фотосета. Мы присели на лавочку немного понаблюдать. Жених был ниже невесты, очень молодой, он хохлился и хмурил брови, медленно реагируя на команды фотографа. Больше двигалась она. Яркая итальянка с крупными чертами лица – кажется, она была готова сесть на шпагат, если бы из этого вышел хороший кадр.

Наша с Димой фотосессия прошла в Архангельском в мае. Моё по-русски пышное платье из корсета и сиреневой юбки добавляло ещё килограмм семь веса. В силу национальности и происхождения, тяготея к старым усадьбам в парках, я готова была изображать потомка Юсуповых в кустах и на берегу реки, несмотря на тяжесть костюма. Они же как-то справлялись!

Сидя в шортах и футболке на лавочке в теньке, я подумала, что моё свадебное платье ещё может сгодиться для одного фотосета здесь, в Италии.

Наши романтичные дни близились к завершению. Мы вернулись тем же замысловатым маршрутом, что и я в пятницу, на двух вапоретто. До вылета оставалось полдня, и я решила показать Диме кое-что новенькое. Готовый к долгой пешей прогулке, он уже принял позу спринтера, но далеко идти не пришлось.

По дороге к месту учёбы, не доходя моста Риальто, есть торговый центр, расположенный в старом богатом палаццо. Скрыв под стеклянную крышу двор-колодец, архитекторы объединили пространства магазинов-галерей и центральной площади. Здесь находились дорогие бутики с одеждой, скульптурами из стекла и дорогими сувенирами. Главной особенностью этого здания была открытая смотровая площадка со свободным проходом. Каждый желающий мог проделать путь в шесть эскалаторов и оказаться на одной из самых высоких точек Венеции. Муж не ожидал. Чувствуя подвох, когда я вела его мимо бутиков Лабутена и Гуччи, он не сбавлял темп. И вот магазины закончились. Ещё одна лестница, больше напоминавшая проход в техническое помещение, – и яркий свет, от которого мы зажмурились.

– Вот это да, – выдохнул муж.

У наших ног шумел Гранд-канал. Слева он уходил к базилике Санта-Мария-делла-Салюта и к острову Сан-Джорджио-Маджоре. Справа – к вокзалу и Пьяцца-ля-Рома. А прямо под нами был мост Риальто.

– А вон там утопает в зелени наша Санта-Елена, – узнал муж.

Нам очень нравился район около Жардини, где проходит Биеннале у причала Санта-Елена. Оттуда всего одна остановка до пляжного Лидо, и там, как нигде в Венеции, много зелени. Спортсмены прибегают туда тренироваться, жители приходят гулять с собачками, дети резвятся на площадке. В первый венецианский вечер я пришла туда съесть мороженое, сидя по колено в траве. Нам казалось, что правильные венецианцы живут именно здесь, подальше от городской суеты.

Муж прижал меня к себе и поцеловал в макушку. Радость от того, что показала что-то новенькое, сменилась грустью. В груди поселилось предвкушение рабочего понедельника. Я почувствовала, как наше время подло истекает. И всё, что будет в ближайшие несколько часов до аэропорта, уже не напитается таким количеством эмоций, как день назад. Я хотела отдать побольше себя ему с собой, чтобы напоминать о наших выходных.

На улице Страта-Нова, по которой мы бегали каждый день в школу, была кулинария – маленькая лавка с пиццей продолговатой формы, тирамису и пивом. Несмотря на то, что место было ориентировано на большой поток проходящих туристов, пиццу они делали отлично! Я взяла Диме с собой кусочек с рукколой и прошутто, а в другую коробочку – кофейный десерт.