Три вдоха – и распахиваю глаза, чтобы завизжать от радости. Захлопываю рот руками и напоминаю, что девчонки, вообще-то, спят. Замираю и прислушиваюсь к звукам за дверью. Там по-прежнему тихо, и я могу выдохнуть. Но все равно не выдерживаю и радостно хлопаю в ладоши.

Сразу словно тонна с плеч сваливается. Меня принимают и даже высылают первое задание. Ничего сложного, зато уже какие-то деньги будут.

Погружаюсь в работу и пытаюсь не пропустить момент пробуждения племяшек. Только вот прерывает мою работу совсем не их плач. В дверь начинают звонить. Подскакиваю с кресла и начинаю метаться по комнате. Куда бежать? То ли проверять девчонок, то ли открывать незваному гостю.

Пока я не могу определиться, начинают долбить в дверь.

Я убью этого Кирилла. Клянусь! Нельзя же быть таким навязчивым и заявляться когда вздумается.

В бешенстве подскакиваю к двери. Смотрю в глазок и в испуге отшатываюсь. За дверью стоит огромный мужик весь в татуировках. И он явно пришел не за солью. И это явно не Кирилл. Черт, куда еще влипла моя сестренка?

– Слышь, коза, открывай дверь! Иначе вышибу.

Ноги наливаются свинцом. Застываю возле двери. Проверяю замки: закрыто. Сердце колотится в унисон тому, как колотит в дверь мужик.

Слышу, как кто-то в подъезде открывает дверь. Оборачиваюсь и молюсь, чтобы никому из близняшек не вздумалось сейчас заплакать. Может, удастся прикинуться, что никого нет дома?

– Открывай давай, Лиса! – Снова долбежка в дверь.

– Эй, ты чего орешь, как оголтелый? – слышу знакомый голос соседки. – А ну, давай отсюдава, а то вызову полицию.

– Бабуля, скройся от греха!

– Ишь ты, ну-ка, давай отсюдава, сказала! Что тебе надо от Анюты?

– Деньги мои надо!

Эта фраза окончательно меня выбивает из колеи. Цепляюсь за дверную ручку, чтобы не грохнуться в обморок и пытаюсь дышать ровно. Только сердце разгоняется до неимоверной скорости. Какие еще деньги?

– Ты видишь, что не открывает никто? Нет там никого, что прилепился словно клещ? – распаляется баба Оля. – Деньги если нужны, так вон, в банк иди. Он как раз через дорогу.

Злой рык сотрясает пространство подъезда, а я испуганно вжимаю голову в плечи и продолжаю слушать затаив дыхание.

– Ты не поняла? Эта коза мне торчит пятьсот тысяч, при чем тут банк?

Мама дорогая! Пятьсот тысяч? На лбу выступает пот, пока я пытаюсь сообразить, что мне делать.

Дверь снова содрогается от удара. Отскакиваю от нее, словно от раскаленного металла. Глаза застилают слезы беспомощности и страха.

– Если ты бабки не вернешь, я к тебе уже не один приду. Слышь?

– Милейший, а ты полиции не боишься? – все не утихает соседка.

Мне немного легче от осознания, что я в этой ситуации не совсем уж один на один с разъяренным мужиком.

– А мы, бабуль, круче полиции. Мы вот таких граждан платить заставляем. А то они денежки брать любят, а вот возвращать – не очень.

Баба Оля испуганно охает:

– Так ты, че ли, корректор?

– Коллектор, бабуль, ага. И если ты не скроешься сейчас с моих глаз, я и на тебя долги повешаю.

– Ой, а так и не скажешь, что Анюта с такими водится, – бормочет соседка, и я все же слышу хлопок двери.

Осматриваю дверь. Надеюсь, она выдержит напор этого психа. А у самой зубы стучат так, что боюсь, там за дверью услышат.

– Ладно, живи пока, коза. Недолго тебе осталось прыгать по городу.

Топот тяжелых ботинок по лестнице – и все затихает. И мой пульс в том числе. Мне в этот момент кажется, что сердце застыло и боится продолжить качать кровь по венам.

Оставила детей. Подменила документы. Требовала деньги за детей у Кирилла для того, чтобы погасить долги? Вот это картинка нарисовалась. Полмиллиона долга. Сумасшедшая сумма! И главный вопрос: откуда ее брать?

Коллекторы так просто не сдаются, и из того, что я успела про них услышать, они не остановятся, пока им не отдашь все до копейки. А мне неоткуда столько брать.

Нужно бежать! Точно! Брать девчонок в охапку и валить из этой квартиры, а лучше из страны. Но и на это нужно время и деньги.

Глава 9

Боль пронзает виски от тщетной попытки придумать хоть какой-то план по выдворению своей тушки из неприятностей, которые мне организовала сестра. Массирую виски, чтобы облегчить болевой синдром, но ни черта не помогает. Боль с каждой минутой только усиливается.

Снова пытаюсь включить телефон, и он не подводит. С надеждой смотрю на загоревшийся экран и молюсь, чтобы он звонил после купания. Снова набираю номер участкового и мерю шагами коридор. Я не вижу другого выхода, кроме как попытаться все же найти сестренку, которая решила устроить мне веселую жизнь.

– Здравствуйте. – Не могу скрыть радости в голосе призвуке уже знакомого голоса.

– Добрый день, чем могу помочь?

– Я звонила вам несколько дней назад по поводу пропажи сестры.

– А, ага, помню. Что, не нашлась? – В голосе снова сквозит недовольство.

Закатываю глаза. Ощущение, что я звоню ему не по его работе, а денег занять.

– Не нашлась. На звонки не отвечает и не выходит на связь. Я переживаю за сестру.

Покашливание в трубке заставляет насторожиться.

– Хорошо, приходите и пишите заявление об исчезновении сестры. Сегодня мы до пятнадцати часов, потом я ухожу по адресам.

– Э-э-э-э, – зависаю, прикидывая, успею ли я добежать до них после пробуждения племяшек. – А завтра?

– Девушка, вы сестру хотите найти?

– Конечно! – не раздумывая отвечаю. – Просто у меня дети спят.

Тяжелый вздох.

– Завтра мы до восемнадцати часов.

– Отлично, но я очень постараюсь сегодня прийти. – Но на том конце слышна только тишина.

Показываю язык телефону. Дружелюбие так и плещет через край.

***

И мы даже умудряемся успеть до ухода участкового. Я, вся запыхавшаяся, запираю коляску в участок под сочувствующие взгляды мужиков. Про себя желаю им крепкого здоровья, чтобы они были в состоянии в следующий раз помочь матери с детьми. Ну или мозгов, чтобы догадались это сделать.

Конечно, мне никто ничем не обязан и все такое, но как-то подленько тыкать пальцем в меня и хихикать, глядя на картину, как я одна пытаюсь держать дверь и закатить коляску внутрь.

В итоге дверь мне придерживает весьма колоритная девушка, которая в это время покидает участок. Яркий макияж и мини с колготками в сетку ясно дают понять, к какой профессии относится незнакомка. Но я не берусь судить.

У каждого свои причины заняться тем или иным делом.

С трудом справившись с задачей и впихнув коляску в узкий коридор, сдуваю прилипшую ко лбу влажную прядь. В маленьком окошечке виднеется лысина, и я прямиком направляюсь туда.

Девчонки с интересом разглядывают окружающую обстановку и пытаются дотянуться до стен.

– Добрый день, я звонила. Мне нужно написать заявление о пропаже сестры.

Мужчина средних лет в полицейской форме и с поблескивающей залысиной поднимает на меня недовольный взгляд.

– Давно пропала?

– Пять дней уже.

– Замужем?

– Нет. – Не понимаю, к чему вопросы, но раз уж он спрашивает…

– Ну так, может, мужа поехала искать? – ржет этот тип, а я скриплю зубами.

– Послушайте, если бы она просто уехала и отвечала на мои звонки, я бы не перлась сюда к вам и не беспокоила вас своими странными просьбами найти сестру, – уже не выдерживаю и повышаю голос.

– Спокойнее, дамочка. Не так резко. Я выясняю обстоятельства пропажи. Дети ваши? – кивает на коляску, на которую я тут же опускаю взгляд.

Вот же блин!

– Мои.

– А свидетельство о рождении есть?

– А это вам зачем? – вскидываю руки и пытаюсь взглядом прихлопнуть этого служителя закона.

– Ну мало ли. Давайте ваш паспорт и документы на детей.

И тут я впервые радуюсь, что Аня оставила мне все свое. Иначе как доказывать, что эти дети не посторонние?

– Ага, Лисицына Анна Андреевна.

– Ян…

– Что?

– Ничего, – прикусываю язык, но это постоянно получается на автомате.