После дикого шопинга он повел меня в ювелирный. Безумно красивые и дорогие вещи, глаза слепит от игры камней. Изделия настолько безупречно выполнены, что я невольно разглядываю их, примеряю.

– О, нищий инкуб осыпает украшениями свою очередную зазнобу, – к нам уверенным шагом приближается молодой парень, смотрит на меня с ненавистью, такой, что кажется, искры от нее летают в воздухе. – Лиам, тебя выперли голого и босого. Какой нечистой силе ты продал свой отросток за такие богатства?

– О, какая встреча, – улыбка Лиама становится еще шире. – Мой младший брат, сколько лет не виделись, а ты ни капли не изменился. Все считаешь чужие деньги. А так и не уяснил простой истины – богатство не приходит к тому, кто надеется лишь на сомнительные выигрыши.

– Да, да расскажи мне про заработанное честным трудом… или в твоем случае хером? Сколько богатеньких старушенций околдовал? Скольких на тот свет отправил? С твоими-то талантами, – цедит сквозь зубы. Парень лихорадочно бегает глазами по драгоценностям. На меня не смотрит, на Лиама лишь вскользь. Взгляд больной, бешеный, он явно возбужден, но как-то неправильно, жутко.

Не могу понять, что с ним не так. Вроде бы миловидный шатен, правильные черты лица, даже замечаю отдаленное сходство с инкубом. Но красота у него какая-то отталкивающая, и не во внешности дело, скорее в том, что исходит от него. Новый знакомый отталкивает с первой секунды.

– Джереми, а ты смотрю, посетил сей гостеприимный салон, чтобы выгоднее продать родительские фамильные украшения, которые ты незаметно умыкнул. Пять лет прошло, и ничего не поменялось, – Лиам берет в руки безумно дорогое колье и небрежно перебирает его в руках, алчный взгляд брата следит за камнями, на висках выступает пот.

– Не твое дело! – вспыхивает. – Проваливай из города! Дела семьи тебя больше не касаются! Хантер сказал, что ты совсем берега попутал. Мой тебе совет, братский, вали, пока с тебя шкуру живьем не спустили! Как ты вообще посмел явиться после всего! Да я сам тебя закопаю! И не посмотрю, что ты мой брат! Ты предал нас всех! – братец так заводится, что слюна брызжет изо рта, он задыхается, глаза болезненно блестят, бегают.

– Положи кольцо, которое ты только что умыкнул, – Лиам говорит тихо, очень миролюбиво, на лице одна из его масок-улыбок.

– Чего?! Ты! Да… ты! Я тебя! – краснеет, пот уже льется по лицу ручьем.

– Очень красноречиво, Джереми, – подходит к брату ближе. – Но у меня, правда мало времени, и нет желания играть в старые игры.

Лиам стоит ко мне спиной. Я не вижу его глаз. Но Джереми, бледнеет, губы трясутся, он напуган.

– Мне надо!

– Нет, Джереми, не надо, – тон еще мягче, не иначе как медовая патока, а младший волк зеленеет. На пол падает кольцо с большим бриллиантом. – Цацку что у родителей спер, вернешь на место.

– Ты не понимаешь! Мне нужны деньги! Дай их мне, ты вон как кишканулся, на зазнобу тратишь бешеные суммы. Помоги брату! – вопит отчаянно.

Два продавца-консультанта жмутся в дальнем углу салона. Девушки напуганы, и старательно делают вид, что абсолютно ничего не происходит. Охранник тоже, отвернулся и смотрит в сторону.

– Она моя дама, очаровательная леди, возлюбленная, выбирай слово, которое больше по нраву. И дорогой брат, лучше, чтобы я больше никогда не слышал таких грязных слов в ее адрес. А теперь подойди и извинись. И сделай это так, чтобы мы с моей сладкой поверили, – дружелюбный тон и неподражаемая улыбка.

– Недолго твоя песенка будет играть. Оторвут тебе хер, и на лоскутки порвут. Добегался утырок, – фыркает, глядя с ненавистью на брата.

– Польщен, что тебя настолько заботит мой детородный орган, что ты его упоминаешь при любой возможности. Но… я же попросил не выражаться при моей даме, – Лиам делает неуловимое движение рукой. Даже не поняла, что он сделал, а Джереми уже скулит, в глазах стоят слезы.

– Понял, понял, отвянь! – вытирает со лба пот. – Вы это, простите, – делает шаг в мою сторону, но близко не подходит, – Давно брата не видел, не сдержал эмоций. Не хотел вас обидеть, – выдавливает улыбку, пропитанную ненавистью. А у самого глаза устремлены на браслет, который я примеряла и так и не успела снять.

Не хочу ему отвечать. Только сдержанно киваю. Смысл поддерживать этот спектакль.

– Можешь идти, – Лиам поворачивается к брату спиной, и теряет к нему всякий интерес, – И я вынужден извинится, – смотрит лукаво и с сожалением, – Не ожидал его тут встретить, и тем более не планировал, чтобы он портил тебе настроение.

– Я посмотрю на твое настроение, Лиам, когда завтра дома тебе устроят встречу, которой ты заслуживаешь, – бросает Джереми и уходит, громко хлопнув дверью.

– Чего уж, он не первый, он не последний, – горько усмехаюсь. Что-то мне подсказывает, что это еще цветочки. Все ягодки от его семейки у меня еще впереди.

Инкуб несмотря на протесты, все же выбирает мне украшения. Кольца, серьги, кулоны, браслеты, я теряюсь в изобилии. Даже страшно прикасаться к таким сокровищам. Это же поистине целое состояние. А вот браслет, что так привлек взгляд Джереми, я так и не смогла снять, уж очень он мне приглянулся. Игра камней, изысканное переплетение линий в форме знака бесконечности. Нечто есть завораживающее в этом украшении. И это наверно единственная вещь, которую я действительно буду носить с удовольствием.

– Что ты сделал младшему братцу, чтобы заслужить его лютую ненависть? – спрашиваю, когда после шопинга мы присели пообедать в уютном ресторане.

– Из-за меня он потерял все свои сбережения, – Лиам закуривает прямо в ресторане, и вместо того, чтобы сделать ему замечание, указать на табличку с запретом на курение, официантка любезно прибегает с пепельницей и самозабвенно строит ему глазки. А когда ставит пепельницу, очень старается задеть инкуба грудью.

Так и хочется оттащить ее за волосы. Или дать пинка под зад. Бесит нереально. Сминаю в руке салфетку. Что со мной творится?

– Спасибо, если вы понадобитесь, мы вас позовем, – даже не пытаюсь скрыть раздражения в голосе.

Бросает на меня испепеляющее завистливый взгляд, и все же оставляет нас одних.

Оборотень смотрит на это все с интересом. Пытливые глаза вонзаются в меня раскаленным серебром, и отчего-то совсем не хочется отвести взгляд.

– Какие такие сбережения? – возвращаюсь к теме братца. – Можно подробнее, – мне действительно интересно все, что связано с инкубом. Копаться в его прошлом, узнавать странного оборотня доставляет мне странное, я бы даже сказала, извращенное наслаждение.

– Позаимствованные им у пожилых одиноких дам. Они платили за последний шанс на любовь, а Джереми кормил своего демона.

– Он что жиголо?

– Не совсем, – затягивается, выпускает ровное колечко дыма в потолок. – Жиголо сразу озвучивает цену, а мой брат рассказывал красивые сказки о любви и браке.

– Хм, как я поняла, у тебя богатая семья, Джереми никак не бедствовал, зачем ему подобное?

– Отец считает, что его сыновья должны сами доказать чего стоят в жизни. Он лишь обеспечивает кровом, пропитанием, а вот в остальном надо пробиваться самим. Только поступками можно заслужить его уважение, а если сын нахлебник, то и отношение к нему соответствующее, – когда Лиам говорит про отца, в голосе явственно чувствуется уважение.

– И Джереми решил зарабатывать подобным образом? Он тоже инкуб?

– К счастью, нет, – улыбается только губами, глаза приобретают стальной, холодный оттенок, – Он просто умеет красиво говорить. А женщин любят ушами, добавь еще визуальную картинку, в виде статного молодого, аппетитного тела. Природа все же разумна, если бы у него была сила инкуба, боюсь, масштаб его деяний был бы в сотни раз больше.

Нам приносят заказ. Официантка нарочито медленно расставляет тарелки. Вот же настырная девица!

– И как он потерял все свои накопления? – спрашиваю, когда воздыхательница, виляя упругим задом, удаляется.