- Ну, Мэри, на сегодня хватит. Беги к маме.

- Хорошо, Чак.

Он смотрел, как девочка выходит на берег, отметив, что народу на пляже становится все больше. К часу он уже будет переполнен, и тут-то начнется настоящая работа. Он задвигал руками и ногами, как поршнями, разминая тело и приводя в порядок мысли.

Через десять минут он поплыл обратно к берегу. Арти уже вернулся на вышку. Видимо, у него ничего не вышло с этой длинноногой девчонкой в открытом купальнике. Чак обтерся полотенцем, решив не смущать парнишку расспросами. Про себя он отметил, что надо бы при случае дать Арти кое-какие наставления, особенно насчет того, как не выглядеть чересчур нетерпеливым или озабоченным при встречах с молодыми девушками. Девчонки в таком возрасте жаждут тайн, романтики, приключений и интриг не меньше, чем просто возможности приятно провести время, и наивные воззрения Арти отнюдь не способствовали победе.

Чак вскарабкался на вышку и потянулся за мазью.

- Как книга? - мимоходом спросил он.

- Ничего особенного, - Арти не поднимал глаз, чувствуя себя не в своей тарелке после провала очередного испытания.

Чак усмехнулся. - Расслабься, малыш. Женщины как трамваи - пропустишь один, через минуту появится другой.

Юный спасатель выдавил из себя улыбку. Чак откинулся назад и закрыл глаза.

- Разбуди меня через полчасика.

- Конечно, Чак.

Солнце приятно согревало тело. Эх, здорово!

Глава 2.

День близился к концу. На небе появились облака, которые время от времени закрывали опускающееся к горизонту солнце. С океана подул соленый бриз. Вода уже не была такой спокойной, как утром, и на гребнях волнах забелели барашки. Народу на пляже оставалось ещё довольно много, но кое-кто уже начал собирать вещи, готовясь к трудному пути в город. Счастливчики, которые могли дойти до своих бунгало пешком, не торопились.

Арти Флинн дочитал свой детектив и с воодушевлением растолковывал толстозадой студентке с нездоровым цветом лица, почему происходят приливы и отливы. Студентка с восторгом ловила каждое его слово. Маргарет Ши увела малышку Мэри от жарких солнечных лучей в их летний домик, трехкомнатную деревянную хибару, которую они снимали за 600 долларов в сезон. Джуди Трейнор посасывала через полосатую соломинку кока-колу, почти не обращая внимания на длинноволосого юношу, который лез вон из кожи, пытаясь поразить её воображение рассказами о лихих гонщиках и двойном выхлопе.

Чак Ланьер вытер со лба капли пота и попытался стряхнуть оцепенение, которое всегда охватывало его после долгого дня, проведенного на солнце. Чаку нужно было пробыть на пляже ещё два часа, и он начал сомневаться, хватит ли у него на это сил. Долгая ночь со страстной стенографисткой не могла пройти бесследно, и он тосковал по прохладному уюту своей постели. Холодный душ, банка ледяного пива, несколько часов сна - и он был бы как новенький, готовый опять отправиться в ночь на поиски приключений.

Он нахмурился, вдруг пораженный однообразием своего существования. День за днем на пляже, ночь за ночью в каком-нибудь баре или чьей-то квартире, в попойках и любовных похождениях. Он жил таким образом уже пять лет - летом на севере, зимой на юге. Эту жизнь нельзя было назвать исполненной смысла, но он не видел возможности положить ей конец, вырваться из наезженной колеи. Черт побери, человеку нужна какая-то причина, чтобы изменить привычное существование, а у него такой причины не было. По крайней мере пока.

После двух лет, проведенных в Корее, Чак обнаружил, что стал совершенно безразличен к улучшению своего положения. Он был слишком рад уже тому, что остался в живых. Деньги имели для него значение лишь как средство существования. Семьи у него не было, а значит, не было никого, кто мог бы в нем разочароваться, кроме, может быть, его самого. Поэтому он снова вернулся работать спасателем на то самое место, откуда ушел в армию, и нашел, что вполне доволен тем немногим, что эта работа может ему дать. Легкая, праздная жизнь, в которой было много солнца, физических упражнений и девочек. Но в последнее время все это стало его утомлять, и это его тревожило.

- Прошу прощения.

Чак с огромным трудом выдрался из своей самоаналитической сонливости и повернулся к молодому смуглолицему красавцу, который, улыбаясь, стоял около него. Юношу звали Карлос, и он телом и душой принадлежал Элейн Вольф, одной из самых состоятельных и скандально известных обитательниц округи. Полная сил вдова регулярно вкладывала деньги в мюзиклы, и Карлос был самым последним в длинной веренице симпатичных мальчиков из кордебалета, окупавшим её затраты. Чаку стоило большого труда скрыть неприязнь и презрение, которые вызывал у него этот стройный юноша с ресницами, длине которых позавидовала бы любая женщина.

- Слушаю вас.

Танцор лениво махнул рукой в сторону цветастого пляжного зонтика и кучки одинаковых шезлонгов, где Элейн Вольф устроила пикник для компании своих театральных друзей. - Не хотите ли присоединиться к нам и что-нибудь выпить? - с улыбкой спросил юноша. - После долгого дня на солнце, наверное, очень хочется пить.

Чак колебался, разглядывая компанию. Элейн поманила его рукой. Ее браслеты вспыхнули в лучах солнца. Чак пожал плечами и кивнул темнокожему танцору.

- Почему бы нет?

- Чудесно, - промурлыкал Карлос, обнажая в изысканной улыбке великолепные зубы. Вид у него был дружелюбный, но глаза выдавали недоверие и обиду. Чак понял, что молодой человек видит в нем реальную угрозу его положению комнатной собачки у Элейн.

- Пойдем?

- Веди, Каддлз.

Красавчик стал холоден, как лед.

- Карлос.

- О, извини.

Когда Чак приблизился к компании, люди, развалившиеся в креслах или растянувшиеся на подстилках, повернулись к нему, и он заметил, что глаза некоторых из них, как женщин, так и мужчин, оценивающе-нагло скользят по его телу. Элейн Вольф нравилась ему, но её склонность окружать себя пресыщенными самками и льстивыми гомосексуалистами иногда раздражала Чака.

Элейн Вольф была сногсшибательной женщиной, уже за сорок, рыжеволосая, с гладкой кожей. Ослепительная наружность была результатом регулярного посещения самых престижных салонов красоты. Ее полное крепкое тело выглядело лет на десять моложе, чем на самом деле - пышное, но прекрасно сложенное, с крупными крепкими ногами, мясистыми бедрами и грудями, похожими на два больших сочных шара. У женщин вдвое моложе ему случалось видеть фигуры гораздо хуже, и он знал, что Элейн ужасно гордится этим.