Икая, ждала, пока существо вернется. Сосед-богатырь стоял тут же, сложив на груди сильные руки. А я не знала, что и делать. Нет, совершенно точно, бежать нет смысла. Этот (тут я бросила взгляд на Добрыню) вмиг догонит и скрутит. Да и куда бежать? К деду Степану? Боюсь, даже если мне и удастся это безумие, то старый перечник сдаст меня своим односельчанам, или однодеревенщикам. Даже не знаю, как правильно сказать. От жути происходящего в голове полная каша.

 Чудище тем временем вернулось из кухни, держа в руке стакан, полный наполовину, и…

 Тут я даже вытаращилась от удивления…

 И кусок сала на черном хлебе.

– На-ко. Пей, – оно подошло ко мне и сунуло все добро в руки. А я и приняла.

– Только залпом пей. Легше станет, – сказало, а само так смотрит, пристально, словно я была его, или точнее, ее, завтраком.

 Добрыня, глядя на мой стакан, усмехнулся.

– Пей, – подтвердил слова мутантка.

 А я и выпила. Черт дернул, не иначе.

– А! – завопила, едва проглотила залпом эту светлую муть.

 Горло обожгло. На глазах выступили слезы. Я закашлялась, чуть не выронив из руки хлеб и сало.

 Что это они мне сунули? Яд?

– А ты занюхай, да закуси! – посоветовало чудище.

– Лучше бы убили сразу! – выкашляла я слова.

 Чую, глаза у меня вылезли из орбит. И теперь висели на добром слове.

– Зачем же убивать-то! Исшо пригодишси, – существо оскалилось. – А самогоночка у меня добрая. Нихто не жаловалси. Щас легше станет. Ты тока занюхай хлебом. Дело говорю!

«Самогоночка?!» – пронеслась мысль в голове.

– Марусь, надо было бы воды, – проговорил Добрыня спокойно. – Откуда в их городе хорошая самогонка. Да и непохожа девчонка на пьющую.

«Маруся?» – я забыла про огонь в горле и уставилась другими глазами на существо.

 Как этого мутантика Добрыня назвал? Именем кошки? Бррр… даже головой затрясла.

– Да я знаю, шо делаю, – отмахнулось существо. – Да и самогоночка ента из особого, значит, запасу. С травками нужныма. Щас наша Вася успокоитси, и мы покумекаем.

– А не отключится в самый важный момент? – изогнул бровь Волков.

 Маруся даже губы надула.

– Обижаешь, Добрынюшка! Я жеж с травками на «ты». У меня так сразу не отключитси.

 Все это время, пока эти двое выходца из былинных сказок, обсуждали меня так, будто я была предметом мебели, сидела да моргала, ощущая, как в голове, да и теле, становится легко-легко. Хваленая кошкина самогоночка начала действовать, не иначе.

 Кошкина…

Самогоночка…

 Боже, что я несу! Ик!

– Может вы, наконец, объясните, что происходит? – потребовала, глядя поочередно, то на страхолюдину, то на здоровяка. – Или разбудите меня, если я сплю!

– Может тябе яблочка моченава принясти? – уточнила Маруся. – Али огурчика? Правда, у меня остались токма с прошлого года. В ентом не успела. Дом-то закрытый стоял.

 Отрицательно качнув головой, отползла на дальний конец дивана, от чудиков подальше. Добрыня, видя мое отступление, снова усмехнулся.

– Не боись, Вася! – Маруся присела на край дивана, и теперь ее короткие ножки болтались в воздухе. Волков остался стоять. А я отчего-то уставилась на ноги этого существа. Они были босые, широкие, совсем не по росту крошке. Полагаю, Маруся страдала плоскостопием и излишними мозолями.

– Не боись? – повторила я за существом. – Да ты что такое? А ты, – повернулась к Добрыне, – все знаешь, а ничего не сказал! Не предупредил, что я в этот кошмар попаду. Да если бы я знала, что тут гоблины шастают, я бы ни ногой в ваши Ложечки! Ни дом мне не нужен, ни книга!

 Маруся сдвинула брови. Подсела еще ближе, явно втираясь в доверие.

– Не гоблин я, вот ишо глупость кака! – произнесла она. – Я домовиха.

– А кошка? – уточнила я. -Ты что, оборотень?

– Нет. Нормальная домовиха. Кошкой обращаюсь, шобы народ не пугать. А так, если шо надо, могу и такой, ну какая есть, – последовал ответ.

 Домовиха! Мама родная! Куда это я попала? В сказки Пушкина? Может и Добрыня не Добрыня вовсе, а какой-нибудь водяной или леший? Или еще кто похуже!

 Верить в подобное не хотелось. Но Маруся казалась такой настоящей, что отрицать очевидное не было смысла.

– Я при ентом доме ужо который десяток лет жаву. Помню увсех ведьм, хто был в вашем роду.

– Ведьм? В моем роду? – повторила я. -Это ты что, намекаешь, что я ведьма?

– Натуральная, – бросил насмешник Волков.

– Потомственныя, – в тон ему, заявила домовиха. – Мы ж почему сразу тябе все не рассказали, вчерась, как приехала. Проверить надо было, ты это, али не ты.

– Проверили? – спросила осторожно.

– А то! – улыбнулась Маруся. – Дом тебя принял, на чердак впустил, де Сима свои тайны хранила. Тепереча все твое, как говорится. Владей. С книгой я разобраться помогу. С травками тоже. Да и дар скоро проявит себя. А там заживем припеваючи. Народ потянетси. Ты енто, не переживай, главное. Дом будет на мне. Ты себе знай, лячи, помогай, а я подсоблю чем смогу!

 Маруся говорила с воодушевлением, а мне от каждого ее нового слова становилось дурнее и дурнее. Того и гляди, в обморок хлопнусь, и никакая самогоночка с успокоительными травками не поможет.

– Марусь, ты все же ей воды принеси, – обратился к бывшей кошке сосед. – Что-то она после твоих травок бледная совсем стала.

– То не травки. То от счастья! – рассудила домовиха.

 О, да! Счастье-то привалило какое! Ни сесть, ни встать.

– Ты, Марусь, и правда, сгоняй на кухню. Воды принеси, а я с нашей Василисой поговорю. Объясню ей что к чему, – попросил Волков и, удивительное дело, домовиха послушалась.

– Ты только это, Добрынюшка, на девку не дави. У нее и так вон глаза какие. А мене хозяйка нужна. Сам понимашь. Без няе и в дом попасть не могла.

– Да знаю, знаю, – отмахнулся мужчина и Маруся, спрыгнув с дивана, пошлепала прочь из гостиной. А Волков занял ее место, положил ладони на колени, после чего взглянул на меня и произнес:

– Поговорим?

– Поговорим, – согласилась.

  Интересно, что он знает? Видимо, много, раз совсем не удивился преображению Маруси. Да и с бабой Симой он был хорошо знаком. Это что… Получается, вредная старушка еще и ведьмой была? Надо же, как я вляпалась. Знала бы, ноги моей не было бы в Ложечках. Дом можно продать и заочно, хотя это и хлопотное дело. А теперь что делать? Волков смотрит так, словно сейчас раскроет мне великую тайну. А мне почему-то совсем не хочется ее узнать. Вот пятой точкой чую – ничего хорошего это не предвещает.

– Твоя бабушка просила рассказать о доме и о силе тому, кто станет ее наследником, – начал Волков. – Я не знал, кто именно приедет в Ложечки. Мое дело просто передать слова Серафимы.

– Я вся внимание, – заверила бородача.

– Так вот, ты теперь ведьма, – обрадовал меня Добрыня.

 Я даже поперхнулась воздухом.

– Что? – спросила. – То есть, ты не шутил?

– А я похож на шутника? – он насмешливо изогнул бровь.

Покачав головой, поникла.

– Так вот, после смерти Серафимы дом остался закрыт даже для Маруси. Войти в него должен был наследник. Тот, кто получит силу. Доказательством этого послужил тот факт, что ты смогла войти на чердак. Именно там хранилась ведьмовская сила Серафимы. Обычно, умирая, ведьма призывает к себе ученика, чтобы передать ему свой опыт и магию. Но так как поблизости никого не оказалось, Сима заперла свою силу на чердаке. Войти туда мог только избранный. или избранная.

– Звучит, как аннотация к дешевому американскому ужастику, – проговорила, не удержавшись от сарказма.

– Тем не менее это правда. Дом тебя принял. Силу ты получила, хотя еще и не поняла этого.

– Что еще за сила? На метле смогу летать?  – я вспомнила Маргариту Булгакова. На миг представила себя обнаженной верхом на венике. Нервно икнула.

– Сима людей лечила, – покачал головой Добрыня. – Со всех городов и сел к ней приходили за помощью. Теперь ты займешь ее место. В тебе целительская сила. Причем, ты можешь не только людей исцелять. Но и животных, и даже землю и воду. Все, что вокруг нас.