После обеда к нам пришли ещё две девчонки из планового отдела и обе уливались слезами.

— Мы просто вышли из кабинета и попались ему в коридоре, — рыдали они. — И он нас уволил! Ни за что! Так ведь нельзя!

Для всех сегодняшний четверг стал шоковым. Кроме меня. Если честно, ничего другого я от него и не ожидала. Меня, наоборот, удивлял предыдущий директор, который сквозь пальцы смотрел на повальное безделье. И я ничуть не сомневалась, что Тимур у себя подобное терпеть не станет.

Он, по слухам, как смерч врывался то в один отдел, то в другой, наводя везде тихий ужас. Только наш почему-то обошёл вниманием.

— И слава богу! Пусть про нас этот зверь вообще забудет, — молилась Люда.

В шесть ноль-ноль она резво подскочила, оделась и убежала домой. Да и весь офис минут через пять после окончания рабочего дня как вымер. Только я, как обычно, никуда не торопилась. Подумала, может, снова к нему сунуться со своей характеристикой? Хотя… если он сегодня не в духе…

Тут мне на сотовый позвонил юрист, уже второй раз за сегодня. Днем толком поговорить не получилось — рядом сидела Люда, а при ней не хотелось ничего обсуждать. Он сообщил, что заседание уже на носу, ну и напомнил, что я должна ему додать из документов.

— Значит, я от вас жду акт о жилищных условиях, справку о доходах и характеристику. Если у вас уже всё готово, могу заехать…

— Нет, я еще не подписала характеристику, постараюсь завтра всё сделать. Сегодня не получилось. Давайте завтра вечером созвонимся?

— Ну ладно. И всё-таки будет очень хорошо, если кто-то из ваших нынешних коллег сможет выступить в защиту. Сами понимаете, бывших коллег и соседей Тиханович обработал. Даже до участкового педиатра добрался. Так что…

— Я здесь особо о себе не распространяюсь, сами понимаете. Но один человек, думаю, не откажет. Казаринов Виктор Иванович, начальник отдела логистики.

— Очень хорошо. А ещё лучше будет, если и ваш непосредственный начальник согласится или директор…

— Нет, директор — вряд ли.

— Почему? Вы же говорили, что стараетесь, директор вас хвалил…

— Директор у нас вообще сменился. А новый… ну, он сложный человек.

— К любому человеку можно найти подход. Вы уж как-то постарайтесь наладить с ним отношения, покажите себя с хорошей стороны. Ну что я вас учу, вы и сами все знаете. И понимаете, как это важно.

Не успела я положить трубку, как дверь распахнулась настежь и в кабинет вполне по-хозяйски зашёл Тимур. У меня внутри тотчас словно струна натянулась и мелко-мелко задрожала.

Взгляд сам собой прилип к его белоснежной рубашке, к распахнутому вороту, к загорелой шее. Может, оттого что он такой смуглый, эта белизна почти слепила. Даже голову, казалось, наполнил белый шум.

Еле оторвав взгляд, я посмотрела ему в глаза. И как в омут нырнула. На несколько секунд мне вдруг явственно показалось, что передо мной прежний Тимур. Мой мальчик с горящими глазами. Внутри что-то болезненно дернулось и надломилось, и горло тотчас перехватило. Ещё мгновение, и мы бы… Но тут Тимур отвёл взгляд и вышел.

Вот только он тоже сейчас что-то почувствовал, я видела. И это разволновало меня куда сильнее, чем вчерашний конфуз. И лишь спустя минут десять до меня дошло, что я ведь могла попросить его подписать характеристику, он бы точно не отказал. А я вместо этого сидела и как дура пялилась на его шею. Дура и есть, раздосадовано выругнулась я на себя.

Ну ничего, завтра попрошу. У нас еще неделя в запасе. Главное — в чем я теперь совершенно точно убедилась — увольнять он меня действительно не собирается и ненависти ко мне не испытывает. От этого стало гораздо легче. Просто камень с души упал.

В пятницу я, наверное, единственная во всем офисе, ждала его появления. И если быть совсем честной, не только из-за характеристики.

Но Тимур не приехал.

Все радовались, конечно, но тем не менее стойко терпели до шести вечера, когда можно ринуться в буфет, где профком, как я поняла, накрыл столы.

Я туда даже заглядывать не собиралась, но меня выловил в коридоре Виктор Иванович Казаринов и уговорил спуститься ненадолго. Отказать ему было сложно.

Поскольку он меня привел, да и я тут мало кого знала, сели мы рядом. Он тут же начал суетиться, подавать канапе и бутерброды с икрой и мясом, и вина налить не забыл, которое я целый час и цедила через силу — кислятина была редкостная. Сам он намахивал водочку одну рюмку за другой, как, впрочем, и большая часть коллектива.

Мы с ним немного поговорили о том о сем, потом он на кого-то отвлекся, и я улизнула. Поднявшись в кадры, решила заняться поручением Тимура. Достала из лотка «расстрельный список», подумав вдруг: а он ведь вполне мог просто переслать мне его по электронной почте, но не стал. Распечатал и принес лично. Эта мысль невольно вызвала у меня улыбку.

В общем-то, это дело недолгое — отправить ему должностные инструкции каждого сотрудника из списка. За полчаса успею, подумала я и пробежалась глазами по кандидатам. И тут увидела фамилию: Казаринов В.И.

Черт… Как досадно, как жалко его… Сразу вспомнились слова его жены о том, что он нервничает, боится увольнения. И вот — пожалуйста. Он радовался, что завод перекупили и не закроют, а в итоге вон что получается…

Может, попросить Тимура не увольнять его? То есть нет, просто замолвить слово за него, рассказать, какой он добросовестный и опытный работник. Тимур ведь совсем не знает Виктора Ивановича…

Я вдруг разнервничалась, подошла к окну и с удивлением увидела, что пошел снег. Он кружил в вечернем воздухе как рой мошек и таял, едва долетая до земли. Асфальт влажно блестел в свете фонарей, но ветки кустарников и пожухшую траву уже покрывал белый налет.

Я всегда не любила зиму, а тут и вовсе такая накрыла тоска. Как представила, что пойду сейчас домой, точнее, в эту чужую, пустую и унылую квартиру… а впереди ещё два бесконечно долгих выходных, полных тоски и одиночества…

Вдруг за спиной с шумом раскрылась дверь. Я ещё не успела обернуться, но сердце уже подскочило к горлу и затрепыхалось.

И точно — это был Тимур. Таким красивым он сейчас выглядел, что аж дыхание забрало. Глаза казались абсолютно черными, как безлунная ночь. Отросшие кудри он теперь заправлял за уши, но непослушные пряди все равно выбивались, падали тёмными завитками на лоб. Угольные брови привычно хмурились, отчего на переносице пролегала складка. Да, красивый, но своенравный, жесткий, нетерпимый. И только чувственный и немного капризный изгиб губ смягчал его облик.

Тимур на ходу, не оборачиваясь, захлопнул за собой дверь. Сунув руки в карманы брюк, подошёл ко мне. И при этом смотрел в глаза, смотрел неотрывно, заставляя меня нервничать. Потому что откуда-то я точно знала, что пришёл он вовсе не по работе.

Облокотившись, встал боком — к подоконнику, лицом — ко мне.

— Ну привет, Марина. Все гуляют, а ты что?

— А мне не хочется. Хорошо, что вы зашли, у меня к вам дело…

Трудно и даже как будто нелепо было называть Тимура на «вы», но на «ты» и вовсе язык не поворачивался.

— Давай без официоза, — улыбнулся он, по-прежнему не сводя взгляда. Чернота его глаз затягивала как бездна. — Хотя бы когда наедине.

— Хорошо, — кивнула я, осторожно выдохнув, чтобы не выказать волнение. — А дело…

— И дела все тоже давай отложим до понедельника?

Тимур, вроде как, просто попросил, но попросил таким тоном, что поспорить не осмелишься. И я замолкла. Ладно, дождусь понедельника, время ещё есть, хоть и поджимает.

Он придвинулся ближе.

— Гулять тебе не хочется, я понял. А домой почему не идешь? Неужели никто не ждет?

Его вопрос, в общем-то, невинный, неожиданно уколол, заставив сердце сжаться. Я отвернулась, сморгнула, вдохнула поглубже, пытаясь унять тут же завывшую тоску.

Он же так и стоял за спиной. Мне казалось, я чувствовала затылком его взгляд, его дыхание… А когда снова повернулась к нему, он вдруг оказался непозволительно близко. Плечи тотчас подернуло мурашками.