Он достал из кармана яблоко.
— Это — точно последнее!
Рей была… удивлена. Если не сказать больше. Она никак не ожидала, что приор будет так обращаться со своей лошадью. Впрочем, напомнила она себе, сбрасывая чары, мало ли психопатов, которые любят своих животных, но ни в грош не ставят человеческую жизнь?
Она еще чуть приподнялась, пытаясь осторожно размять затекшую руку, но сено под ней зашуршало, и приор стремительно обернулся на звук. Рей замерла, встретив пронзительный взгляд его черных глаз. Его бледное лицо мгновенно переменилось, перекосилось от гнева, не осталось никакой нежной расслабленности, челюсть дернулась, губы сжались в линию. Он отложил скребок, схватил приставленный к стене короткий хлыст, вышел из стойла, закрыв за собой дверь.
Рей не успела ничего сделать, как он в один прыжок оказался рядом с ней, рывком вздернул ее за шкирку.
— Ты! Ленивая скотина! Спишь во время послушания? Почему денник не вычищен?
— Я… — проблеял Рене Морель. — Простите, мессир, я…
— Что — ты?
Он прижал ее к стене.
— Язык проглотил?
Его лицо было совсем близко. Черные глаза горели адским гневом. Он нависал над ней — страшный в своей внезапной ярости — одержимое чудовище, которое может сделать все что угодно.
Наверное, Рене Морель расплакался бы. Или упал в обморок. Но Рей, которую загнали в угол… Ей всегда не хватало выдержки. Инстинкты всегда брали верх над разумом, она не успела себя остановить, не успела ни о чем подумать — она врезала ему коленом. Наугад. Куда смогла.
Приор охнул от неожиданности, а потом с рыком рванул ее на себя, повалил в сено. В короткой и яростной борьбе он, конечно, одержал верх, быстро подмяв Рей под себя.
— Ты… как ты… посмел?! — выдохнул Кайло, глядя на нее сверху. Язык его как будто не слушался, слова застревали в горле от гнева. — Я тебе покажу! Я тебе…
— Пусти меня! — прошипела Рей, извиваясь всем телом, пытаясь вывернутся из его сильных рук. — Пусти, мерзавец!
— Мерзавец?! Ты забыл, с кем говоришь? В подвал захотел?!
— Пусти, кому говорят!
Рей билась отчаянно, и в какой-то момент он навалился на нее всем своим весом, прижал обе ее руки. Она почувствовала, как твердое сильное бедро приора вжалось между ее раздвинутых ног. И неожиданно для себя тихо ахнула. Приор тут же замер, вдруг ослабив хватку. Его взгляд стал… растерянным? Смущенным? Рей, не ожидавшая такого, тоже замерла, тяжело дыша. Время тянулось, тянулось, словно в замедленной съемке, пока они молча смотрели друг на друга.
“Ударь его! — надрывался внутренний голос. — Ударь и беги!”
Но прежде чем она успела что-то сделать, Кайло вскочил, прорычал что-то невнятное, ударил хлыстом по сену рядом с ней. Рванул дверь стойла, вывел лошадь, вскочил на нее без седла и, пустив с места в галоп, пулей вылетел из дверей конюшни.
====== Глава 6 ======
Рей села в сене, пытаясь прийти в себя, — после неожиданной яростной драки адреналин зашкаливал, ее всю трясло. Потом поднялась, дрожащими руками отряхнула с рясы налипшую солому и мелкий сор.
Что это было? Почему приор так себя ведет? Да, послушник Рене уснул на работе, но это не повод лично хватать его за шкирку и валять в сене, так мальчик может не выдержать и сбежать. Рене еще не пробыл тут недели — а до истечения этого срока по здешним правилам он вправе передумать и покинуть обитель, “не погубив свою душу”. Или такова здешняя тактика обработки новичков, применяемая для расшатывания психики? Хакс играет доброго следователя и поет новенькому о большом потенциале и великих достижениях, которые его ждут, а Кайло Рен играет злого. Хотя даже не играет, просто позволяет себе все, что хочет, творит, что ему вздумается, при полном попустительстве всех остальных...
При воспоминании о твердом, обтянутом тесными бриджами бедре, вжавшемся ей между ног, внизу живота неожиданно стало горячо. Рей сердито тряхнула головой. Что за глупость! Она просто устала, понервничала, плохо питается, много работает и мало спит. Будь она не здесь, а в своей нормальной привычной жизни, то и внимания бы не обратила на долбанутого приора, пусть у него даже густые черные кудри, красивые глаза и губы... такие... Да.
“Может, он по мальчикам?” — размышляла Рей, вычищая денник Силансьез, которую так удачно увел одержимый приор. — “Ему хочется трахнуть молоденького послушника? Но сначала совсем подавить его волю. А что, логично. Он пришел в монастырь за этим — унижать, абьюзить, издеваться, использовать и совращать наивных глуповатых мальчишек. Где еще он может так безнаказанно творить это все и реализовывать свои низменные фантазии? Властолюбие, садизм, желание контроля над чужой жизнью, кайф от возможности ломать чью-то психику — за этим отдельные уроды и идут в секты...”
От этих мыслей ей стало как-то совсем грустно. Как жаль, что такой… ну… хорошо, можно признаться честно: привлекательный мужчина (это же просто объективная оценка, да?) оказался таким моральным уродом. Впрочем, может быть, грусть усиливалась еще и от голода и усталости — но к счастью, с послушанием Рене в конюшне было покончено. Можно было отправляться в трапезную и ждать колокола, созывающего монахов на обед.
Обнаружить брата Дофельда пьяным, а трапезную — совершенно не готовой к приему братии Рей никак не ожидала.
Тощий и неловкий Митака и так-то не особенно ловко управлялся с раздачей еды, но тут дело было совсем плохо — он с трудом держался в вертикальном положении. Рей пришлось усадить его на кухне за стол, чтоб не путался под ногами, отобрать у него половник и разливать похлебку самостоятельно, а потом быстро резать хлеб и бежать в общий зал накрывать на стол. Все, на что хватало пьяного брата, — это только, запинаясь, подсказывать, где что лежит и что нужно делать.
Благодаря ей никто ничего не заметил, и обед прошел буднично. Потом всех снова отпустили на короткий перерыв, но Рей решила не идти в свою келью — все равно ее ждало послушание на кухне. Лучше подождать здесь, может, удастся перехватить кусок на ужин, пользуясь тем, что Дофельд несколько выпал из реальности. И заодно аккуратно расспросить его о том, что происходит в этом адском монастыре.
— Рене!.. — Он встал из-за стола, едва Рей появилась в дверях кухни, и пошел к ней, прижимая руки к груди. — Рене, брат мой!..
Рей неожиданно для себя оказалась в объятиях пьяного Дофельда, который бессвязно благодарил ее за спасение от адского приора. Если бы он облажался с обедом, то ему бы не миновать подвала…
— Какого подвала? — осторожно спросила Рей, усаживая Митаку обратно за стол.
— О, ты... не знаешь! — Он дрожащей рукой налил себе еще кальвадоса. — К твоему счастью!..
Ей быстро все стало понятно: вчера до смерти напуганный гневом приора Дофельд пил весь вечер после отбоя, а с утра, приложившись по привычке к бутылке, быстро надрался и к обеду уже ничего не соображал.
“Как бы не было запоя”, — с тревогой подумала Рей.
С другой стороны, не пришлось даже прилагать особых усилий, чтобы его разговорить, — язык у брата Дофельда совершенно развязался, и он сам неожиданно стал болтать.
— Подвал… Он их держит в подвале... Тссс! — Он перешел на шепот. — Не попадись ему, Рене… Он смотрит…
— Кого — их, брат Дофельд? И кто смотрит? Приор?
— Тех… Кто пропал. Раз — и нет тебя. И никто не хватится… Никто! Как будто и не было… Я... когда только пришел сюда... он меня... душил... Думал, мне конец… Но он оставил… чтоб потом… чтобы….
— Чтобы что? Чтобы тебя тоже убить? Он тебе угрожал? Приор? Что он говорил?
Митака принялся раскачиваться, глядя в свой стакан мутными глазами.
— Кровь… там кровь везде… И не отмоешь уже... Я тру-тру, а она нет… не отмы…вается. И с рук потом... не отмы... вается... Вот… Я смотрю... иногда ночами, а руки красные… И луна… красная…
— Он кого-то убил? — Рей изо всех сил пыталась перевести разговор в осмысленное русло, вытащить хоть какую-то информацию, но Митака явно говорил о чем-то своем, не обращая на нее внимания. — Приор? Ты что-то знаешь об этом? И о тех, кто пропал, ты их знаешь?
